Весь этот кисло-сладкий джем
Возможно, когда-нибудь наше время назовут временем упадка культуры. Но может, я ошибаюсь. Может, духовный вакуум и маниакальная тяга к развлечениям, с одной стороны, всплеск агрессии и нетерпимости – с другой, может, все это преходяще, короткий миг безумия, вспышка на солнце, заметная для человека, но несущественная для истории. Но историю делают люди. Да и что мне до истории. Меня люди интересуют. Не стану сетовать: как было хорошо раньше и как плохо теперь. Было по-всякому. Но было спокойнее, это точно. Спокойнее – не скучнее. Я жил нескучно; мне везло на события, встречи, уникальных и просто хороших людей. И поскольку существовал я в трех измерениях – литература, кино, журналистика, – то друзей и знакомых хватало.
Они разбрелись по миру, по городам и весям, вижу их редко, а то и вовсе не вижу в силу географической отдаленности или того хуже – отдаленности потусторонней. Но хуже или лучше, у тех, кто эмигрировал в мир иной, теперь уже не спросишь. И в «продвинутом» фейсбуке об этом не поговоришь, потому что там отвлеченные тексты не приветствуются. Там, как и повсюду, правят бал политика да цветочки, кошечки, собачки, любовно выставленные особами женского пола. Сеть, однако, хороша тем, что потерянных друзей найти можно, я находил не раз. А вот Александра Андраникяна, сколько ни искал на просторах интернета, так и не обнаружил.
Собственно, о нем речь поведу. Скудная информация о Саше есть в поисковиках, но, как выяснилось, сам он в виртуальном мире бывает редко. Человек рациональный, практичный, времени зря не теряет, и мне, несмотря на нашу разницу в возрасте, давно надо бы у него этому научиться. Но его пример не стал для меня уроком, мы с ним разные. Это было ясно еще в 1982-м, когда мы приехали из Еревана в Москву, поступили на Высшие курсы сценаристов и режиссеров и жили через стенку в общежитии ВГИКа. Несколько лет наше творческое содружество сценариста и мультипликатора было удачным, и даже весьма. А когда кино рухнуло вместе со страной, Саша стал снимать музыкальные клипы. Затем перебрался с красавицей-женой в Америку, народил там детей, построил дом и посадил в районе Манхеттена дерево. Выполнив программу-минимум, взялся за максимум. Молодец, что не лавку открыл, а творческим трудом занимался – снимал рекламные ролики, клипы, короткометражки. Одну из его работ показали на Каннском кинофестивале, а это, сами понимаете, шаг. Его, обладателя ряда престижных премий, признанного в профессиональной среде мастера «кратчайшего жанра», часто приглашали работать в Москву и, надо сказать, хорошо платили. У Андраникяна своя эстетика, свой стиль, своя манера и на многие вещи свой взгляд, с которым порой хочется поспорить, но спорить я не люблю. Прикалываться – другое дело, это нам обоим нравится. Видимся мы с ним редко – раз в год, пожалуй. За последние десять лет два раза поработали вместе. При каждой встрече не упускаю возможности напомнить ему: «Время летит, хватит заниматься пустяками, тратить талант на «однодневки», не пора ли выходить на другой уровень?» И как в старом мультфильме про Аладдина, Ахмет понимающе кивает и отвечает: «Пора». Весной этого года Саша сообщил мне по телефону, что приступил наконец к съемкам полнометражной комедии по собственному сценарию. Почему не по моему сценарию – на его совести, но сам факт меня порадовал. А на днях мы встретились, он сказал, что съемки завершились и наступил период «постпродакшен». Что за страсть новомодные словечки вставлять? Будто своих не хватает. Нельзя сказать как прежде: монтажно-тонировочный период? Ладно Саша, он из Америки, но и местные стали так выражаться. Словом, информация про «постпродакшен» меня порадовала, однако я с легким упреком заметил:
– Начни ты лет десять назад, сейчас это был бы твой четвертый или пятый полнометражный фильм.
– Ну да! Думаешь, легко вписаться? Есть такая штука, называется «уловка 22». Знаешь, что это?
– Конечно. Роман Джозефа Хеллера. И одноименный фильм.
– Верно. Но еще и устойчивое выражение – catch 22, означает две взаимоисключающие ситуации. Для того чтобы сделать это, ты должен сделать то, но ты не можешь сделать то, пока не сделаешь это.
– Знакомый парадокс. В советские времена ты не мог вступить в Союз писателей, пока не выпустишь книгу, но книгу можно было выпустить, только будучи членом Союза писателей.
– Вот именно. Типичная «уловка 22». В моем случае: тебя не станут инвестировать, то есть не дадут снимать полнометражное кино, если до того снимал мультфильмы, клипы и рекламные ролики, но если ты уже снял большое кино, будешь снимать и дальше. Нелегко прорвать этот замкнутый круг. Но если прорвал, и прорвал удачно, то попадаешь в режиссеры «большого кино».
– Удачно – это как?
– Успех у публики, а значит, успех коммерческий.
– Поэтому на первых порах ты выбрал «низовой» жанр – комедию?
– Чаплин, по-твоему, тоже «низовой»?.. Нет, я понимаю, мы все немного снобы. Неистребимы отголоски киношколы, которую мы прошли в восьмидесятые. Нас воспитывали как «высоколобую элиту», снисходительно поглядывающую на «рядового» зрителя. Бергман, Феллини, Бунюэль, Фасбиндер, Бертолуччи были ориентирами. Но теперь времена другие, возможности другие, затраты другие. Делать кино – значит одолжить крупную сумму с условием, что, как минимум, вернешь ее. И если первая же работа не будет иметь успеха, не окупится, разве что киноведы одобрительно похлопают по плечу, то ты, по крайней мере, должен понимать, что никто не даст тебе денег на следующую картину. Часто бывает, что известные и заслуженные режиссеры, у которых на счету не один фильм, ходят с протянутой рукой, ищут спонсора. Найти деньги непросто ни в России, ни на Западе.
– Вот потому не перестаю повторять: на прошлые времена несправедливо бочку катят. Государство платило за кино и обратно денег не требовало. Фильм, если помнишь, стоил полмиллиона, большие по тем временам деньги, и без откатов. Режиссерам долго быть в простое не полагалось, шум поднимали, в Госкино писали: непорядок, талантливый человек, а в простое, дайте кино! И давали. Гайдай, Рязанов и другие в том же ряду приносили огромные прибыли, а иные занимались за чужой счет поиском, экспериментировали. Да и нас на Высших курсах, как ты сейчас вспомнил, учили высоко летать, а не прогибаться под заказ.
– Это верно, но были издержки. Цензура, ограничения, перестраховки, «рекомендации» чиновников от кино. Ты помнишь это не хуже меня. И не всем так везло.
– Будто теперь всем везет. Я также хорошо помню, как тебя на «Арменфильме» гоняли с моим сценарием, не хотели запускать, а ты его отстоял. Недоброжелателей и самодуров хватает во все времена. Ну да ладно. Я так понимаю, ты противник авторского кино?
– Я не противник чего бы то ни было в искусстве. Что ты подразумеваешь под «авторским кино»? Я сценарист, режиссер и продюсер своего фильма. Как думаешь, это авторское кино?.. Я не против элитарного кинематографа или «артхауса». В конце концов, каждый выражает себя, как может. Но лично меня этот самый «артхаус» совершенно не интересует. Я хочу работать для зрителя, а не для критиков или фестивалей. Меня интересует не чье-то самовыражение, а история, которую можно рассказать так, чтобы зритель не мог оторваться от экрана. Если делать работу качественно, профессионально, не кривя душой, не спустя рукава, не халтуря – это и будет твоим самовыражением. А левой рукой за правое ухо – зачем, для многозначительности? На хорошем кино не скучно, его хочется смотреть еще и еще. А тратить миллионы ради того, чтобы делать замысловатое, малопонятное зрелище, нечто из области психотерапии – роскошь. На бумаге занимайся этим сколько угодно, а в киноиндустрию вовлечены финансы и люди. Я в деревню под Ярославлем возил на съемки группу из ста человек. Это фактически маленький заводской коллектив. Хорошо, что есть опытный сопродюсер Вадим Горяинов. И вот представь весь абсурд: вся эта команда работает на твое личное, внутренне мало кому близкое и понятное самокопание. Наверное, на это надо иметь особое право. У Тарковского было такое право, но Тарковского я пересматривать не стану. Скажу еще более кощунственную вещь: Параджанова – тоже. А «Пятый элемент» с удовольствием посмотрю еще раз.
Напомню попутно, что много лет назад маленький Саша изображал ангелочка в фильме Параджанова «Цвет граната», а отец его, заслуженный художник Армянской ССР Степан Андраникян, один из основателей армянской мультипликации, был художником-постановщиком этого фильма.
– И я не стану пересматривать Параджанова, разве что «Тени забытых предков». А из Тарковского – может быть, «Андрея Рублева». «Пятый элемент» сделан добротно, но после второго просмотра ловить в нем нечего. Хотя я тебя понимаю. Сам ценю «два в одном» – чтобы и умно, и увлекательно. Одно без другого не принимаю.
– Хорошо, назови свои любимые фильмы…
– Они, дорогой мой, из прошлого века…
– Неужели «Броненосец «Потемкин»?..
– «Прибытие поезда» Люмьеров… Ты назвал Феллини, Бергмана, Бунюэля, Бертолуччи… Могу прибавить к ним еще два десятка имен. Конечно, смотрю и новое кино, но лучшего эпизода, чем танец Сарагины из «Восьми с половиной», вспомнить не смогу. Мне вообще стали неинтересны молодые, которые на одно лицо. Особенно девицы. Когда они изображают из себя великих актрис и начинают рассказывать про свое творчество, я улыбаюсь.
– Ты старый сноб и ворчун…
– Не сноб, а просто старый ворчун. Люблю классику, часто и ностальгически возвращаюсь к ней. Кстати, с удовольствием пересматриваю комедии полувековой давности, в том числе и армянские ленты, какой же это снобизм?
– И я их вспоминаю. «Тжвжик», «Парни музкоманды», «Золотой бычок», «Невеста с севера»… Если отбросить идеологию, есть в них искренность, естественность, какой-то родной и понятный юмор. Плюс хороший язык, которого я, бывая в Ереване, к сожалению, уже не слышу ни на улице, ни с экрана.
Прерву сей диалог, чтобы наконец рассказать о новом фильме моего собеседника. Он называется «Весь этот джем». Не путать с фильмом Боба Фосса «Весь этот джаз». Произведена картина Андраникяна студией «Спутник» и продюсерской кинокомпанией «Соломенные Львы» (не путать с лентой «Соломенные псы», в которой играл Дастин Хоффман). В фильме «Весь этот джем» тоже играет американский актер – Крис Оуен. Он вам знаком по фильму «Американский пирог». Лично для меня тот пирог был несъедобен, но говорят, его смаковали миллионы кинозрителей во всем мире. В ленте заняты также Светлана Ходченкова, Юлия Франц, Кристина Бабушкина… Но главное не это. Андраникяну удалось пригласить в свое кино замечательного актера Леонида Куравлева, который в свои 77 часто отказывается от предложений. А у Саши стал сниматься. Ну, а кино вот о чем. Американская звезда (Крис Оуен) приезжает в Россию на съемки фильма по Чехову и попутно находит адрес деревенской бабушки, которой известен старинный рецепт варенья из крыжовника. В поисках этой единственной в своем роде бабушки в перерывах между съемками он едет в глухую русскую деревню и там встречает бабушкину внучку, которая, потерпев предательство в любви, приехала из Москвы, чтобы забыться. Бабушка, надо сказать, со странностями. И вообще, в этой деревне все со странностями. Так что скучать американцу не приходится. Зрителям, будем надеяться, тоже. Ну и, понятное дело, любовь. Встретились молодой человек и девушка, что им еще делать в таком кино? Закон жанра.
– Сценарий мне показался забавным. Но не запоздала ли его реализация? Нынче к американцам отношение, сам знаешь, не восторженное.
– Это меня не пугает. Кстати, вначале будет российская, затем международная премьера. Человеческие взаимоотношения, доброта и любовь одинаковы для всех. Все мы люди, живем и умираем, и тот факт, что политики делят мир на своих и не своих, не лишает нас общих чувств. Искусство обращено к чувствам и к вечным ценностям, а не к политическому моменту.
– Тем не менее, политический момент на каждом шагу дает о себе знать. То и дело всплывает вопрос, кто лучше, кто хуже, кто прав, кто виноват. Ты много перемещаешься в пространстве, не можешь этого не заметить. Да тебе самому должно быть где-то уютно, а где-то не очень.
– Хочешь честно? Я избегаю разговоров о политике, не нахожу в них ни смысла, ни пути к истине. На самом деле нет идеальных стран. А уютно мне там, где есть работа, где могу себя реализовать, делать, что нравится, а не что придется. Даже Париж, который ты любишь, может оказаться не столь уютным, если ты там не турист, а постоянный житель. Для меня так: главное – работа. Следующий проект, за который давно хочу взяться, – экранизация романа популярной американской писательницы Полины Симонс «Медный всадник». Роман переведен на много языков, в том числе и на русский. Мы с ней общались на тему экранизации, она готова работать над сценарием, а как дальше дело пойдет, не знаю. Надеюсь, получится.
– А как насчет работы в армянском кино? Допускаю, что наш разговор интересен читателю, но уверен, ему не терпится получить ответ именно на этот вопрос.
– Вечно ты меня провоцируешь. Предложат хороший проект, почему нет? Только непременно на «армянской почве», а не подделки «под Европу». Потому была так популярна армянская мультипликация, что имела собственное, своеобразное лицо, при этом адекватное и понятное миру. Не самолюбование перед зеркалом, адресованное исключительно соотечественникам, а нечто вроде феномена «Ста лет одиночества». Я не судья, за процессом не слежу, отвечаю на твой вопрос в общих чертах. Бываю в Ереване, навещаю родителей, и только. У самого, как ты понимаешь, финансов нет, а снимать большое кино на чьи-то три копейки при полном отсутствии проката – занятие безнадежное. Устраивает такой ответ?
– Меня устраивает, а как других, не знаю. Всем не угодишь, и не надо. Я так думаю: ругают тебя или льстят – это по сути тот же рецепт того же «кисло-сладкого джема». Не надо ни сильно обольщаться, ни пытаться понравиться, ни духом падать. Надо просто делать свое дело. Хотя лучше, конечно, быть востребованным – профессия того требует. Чего тебе и себе желаю.
Руслан Сагабалян
Оставьте свои комментарии