Армянское сообщество Франции: сто лет стойкости
Предлагаем читателям интервью с Ара Тораняном, главным редактором Nouvelles d’Armenie – журнала для французских армян – и сопредседателем Координационного совета армянских организаций Франции (Conseil de coordination des organisations armeniennes de France – CCAF).
– Сто лет после геноцида мы отмечаем как памятную дату в этом году. Как геноцид повлиял на армянское присутствие во Франции?
– Армянское сообщество во Франции на 80-90% образовалось беженцами из Турции в двадцатых годах прошлого столетия. Были и другие волны иммиграции, но позже: одна – в семидесятых годах в связи с событиями на Ближнем Востоке, с войной в Ливане, и последняя, недавняя – в связи с тяжелым экономическим положением в Армении. Но в основном мы – прямые наследники беженцев из Турции.
Жизненный путь армян во Франции – довольно традиционный для диаспоры. Первое поколение пыталось выжить в новой стране в трудных экономических обстоятельствах. Второе поколение старалось интегрироваться в социальном плане. Его лозунгом был «индивидуальный успех». А третье поколение, начиная с семидесятых годов, взялось за вопрос о признании геноцида – как и во многих других странах.
Армянское сообщество Франции может гордиться тем, что оно создавало свои основы в эпоху, когда мало кто плакал над судьбой иммигрантов. Оно построило свои структуры, свои церкви и школы за свой счет. И хотя мы испытывали одиночество в те годы, когда диаспора организовывалась, сегодня мы знаем, что никому, кроме себя, ничем не обязаны.
Характерно, что проблема геноцида во Франции до семидесятых годов замалчивалась. Армянский вопрос был под цензурой, нельзя было говорить про геноцид. Каждый раз, когда армяне пытались упомянуть об этой стороне своей истории, они встречали либо безразличие со стороны СМИ, либо цензуру, часто со стороны властей.
Так, в 1973 году армянская община Марселя решила поставить памятник мученикам на территории своей церкви. Последовало немедленное вмешательство турецкого посла во Франции. Он оказал давление на французские власти, чтобы добиться запрета на установку памятника, который должен был стоять на частном участке. Однако такой шаг оказался, во-первых, юридически невозможным, а во-вторых, вызвал бурные протесты армянского общества. Событие спровоцировало дипломатический инцидент между Францией и Турцией: Турция отозвала своего посла из Франции. Это хороший пример политического давления, которое Турция оказывает всякий раз, как встает вопрос геноцида.
И лишь начало армянской вооруженной борьбы в середине семидесятых годов разрушило эту стену молчания. Это, наверное, прискорбно, но нельзя не отметить, что действия тогдашних армянских боевых организаций изменили обстановку – информация о геноциде армян стала известна обществу.
– Как удалось французским армянам сохранить свою идентичность?
– Aрмянская культура, идентичность передавались из поколения в поколение в семейном кругу, а также через традиционные структуры: церковь, благотворительные организации, политические партии, которые успели организоваться во Франции за эти десятилетия.
Политическая борьба армян оживила национальное чувство. Армяне стали воспринимать себя не только жертвами, но и защитниками справедливого дела. Мне кажется, это придало армянству новый характер: люди обрели уверенность в том, что они защищают нечто святое.
– А язык?
– С языком хуже, он немного потерялся, мало практики. Может быть, в будущем язык вновь станет приоритетом. Я считаю, что это случится, если Армения расширит свои связи с диаспорой.
Надо подчеркнуть, что наша идентичность тоже меняется. Армяне, прежде всего, чувствуют себя французами, 80-90% браков – смешанные. Но мы сохраняем и преданность своей истории, и рождающуюся привязанность к Армении.
Есть также религия. Церковь – часть нашей культуры. Многие смешанные семьи венчаются в армянской церкви и там же крестят детей.
– Паскаль Лежитимус, легендарный французский комик, чья мать была армянкой, а отец – с Антильских островов, учился в армянской церкви...
– Ну да, теперь армяне бывают черными или азиатами, я таких знаю. Но армянство – это, прежде всего, ценности, а ни в коем случае не вопрос крови.
– Почему же так мало школ?
– Французская система образования только недавно широко открыла доступ к частному обучению. Еще двадцать лет назад преобладали государственные школы с бесплатным обязательным обучением. Поэтому в основном образование проходило в этих рамках.
Кроме того, армяне приезжали во Францию буквально в лохмотьях, у них не было средств на организацию школ, как им, может быть, хотелось. В семьях восполняли нехватку знаний, но кто как мог.
Франция тогда не считалась мультикультурной страной. Это была – и до сих пор во многом остается – страна централизованная. Власти давали иммигрантам сигнал интегрироваться или даже ассимилироваться. От иностранцев ждали, что они станут французами. С этой стороны французское общество начало меняться только под воздействием великих миграционных потоков, начавшихся в 60-е годы. Все изменилось после студенческого восстания в мае 1968 года. Меньшинства воспряли: баски, корсиканцы, гомосексуалисты – все получили возможность объявить себя французами и кем-то еще, а не либо французами, либо еще кем-то...
– Существуют ли особые связи между армянами и Французской Республикой?
– Во Франции существуют две традиции, связанные с армянским вопросом. Первая – во Франции как в стране, выступающей за права человека, к концу XIX века возникло большое армянофильское движение. Так что чувствительность к этой теме сложилась исторически. Но в то же время Франция – это государство, а государства не испытывают чувств. Так что мы всегда оказываемся перед этой классической двойственностью. С одной стороны, естественная симпатия, с другой – ограничения, которые накладывают государственные интересы и реальная политика.
– И наоборот, правда ли, что армяне испытывают особую привязанность к Франции?
– Да... Движение за освобождение среди османских армян было вдохновлено во многом идеалами Французской революции. Поэтому Франция в сердцах этих армян часто идеализировалась.
Сегодня память о геноциде, поначалу тайно сохраняемая в семейном кругу, стала фактором, объединяющим общество. Теперь она – часть официальной истории Французской Республики: 24 апреля президент Франции был в Ереване, а на Эйфелевой башне в этот день выключили иллюминацию. Что сделало возможным эту эволюцию?
То, что армянское общество политизировалось, организовалось, объединилось, чтобы быть услышанным и обрести вес. Эта борьба уходит корнями в семидесятые годы, и она была длинной и трудной.
6 января 1984 года президент Франсуа Миттеран впервые упомянул о геноциде. В 1987 году благодаря, прежде всего, французским депутатам Европарламент признал геноцид. В 1995 году армянское общество выиграло судебный процесс против историка Бернарда Льюиса, назвавшего геноцид «армянской версией истории». В 2001 году Франция официально признала геноцид.
В 2012 году обе палаты парламента проголосовали за уголовное наказание за отрицание геноцида армян. Этот закон был аннулирован Конституционным советом, но факт остается фактом: закон был принят демократическим представительством Франции и указывает на политическое намерение страны, даже если юридические вопросы пока что заблокировали процесс.
Секрет политической успешности армянского общества во Франции, я верю, лежит в его единстве. Мы сотворили Координационный совет армянских организации Франции. Он объединяет левых, правых, бывших сторонников АСАЛА (Армянская секретная армия освобождения Армении), членов дашнакской партии и Всеобщего армянского благотворительного союза (AGBU), церкви, школы. Благодаря этой структуре власти принимают нас всерьез. И кстати, Франция – единственное государство в мире, за исключением Армении, официально отмечающее геноцид 1915 года.
– CCAF был координатором памятных мероприятий в год столетия геноцида. Вы довольны, вы достигли своей цели?
– Мы довольны. Мы добились того, чтобы Франсуа Олланд поехал в Армению. С политической точки зрения вся Франция стояла бок о бок с нами. Параллельно, а это очень важно, было очень сильное медийное присутствие: очень много статей в прессе, передач на телевидении. Я считаю, что в столетнюю годовщину вопрос о геноциде перешел на новую ступень в его восприятии обществом.
– Когда Вы говорите про единство французских армян, Вы меня удивляете. Ведь армянские общины традиционно считаются крайне раздробленными. Как вы смогли изменить обстановку?
– Мы старались исправиться. Мы – маленький народ, мы не можем себе позволить роскошь разобщения. Надо учиться бережно относиться друг к другу, учиться солидарности и терпимости между нами.
– Какова позиция Франции по карабахскому вопросу?
– Франция – сопредседатель Минской группы, поэтому не нам судить о ее действиях. Но конечно, мы выступаем за право Нагорного Карабаха на самоопределение.
Франция также всегда выступала за то, чтобы Турция сняла блокаду Армении. Но нельзя недооценивать экономический и политический вес Турции и Азербайджана. Азербайджан много вкладывает во Франции, делая ставку на политические фигуры. Мы знаем, что Рашида Дати, бывший министр юстиции, имеет особые отношения с Азербайджаном. Мы знаем, что некоторые депутаты и сенаторы регулярно получают приглашения в Баку и становятся представителями его интересов в нашей стране. Речь всегда идет о соотношении сил, и это требует от нас большой самоотдачи. У Баку есть нефть, а у Армении – ее диаспора.
– А что касается роли России? Франция – друг Армении, но у России другой аргумент – вооруженное присутствие на Кавказе...
– Россия исторически взяла на себя роль покровителя армян. Несмотря на то, что в этой роли ее действия не всегда соответствовали нашим ожиданиям, она остается другом Армении и гарантом ее безопасности.
Ее позиция по вопросу Нагорного Карабаха менее ясна. Я, конечно, имею в виду оружие на миллионы долларов, проданное Москвой Баку за последние годы. Этот аспект, естественно, беспокоит нас.
– Как армянское сообщество Франции оценивает проект Евразийского союза?
– Мы прекрасно понимаем, что Армения имеет свои стратегические приоритеты, Армения – страна на перекрестке, одна часть ее направлена на Азию, а другая смотрит в Европу. Нельзя забывать, что ее задача – найти политические и дипломатические формы соединения этих двух компонентов ее идентичности. Она так и делает, с одной стороны, став членом Евразийского союза, а с другой – получив особый статус в рамках Евросоюза. Что касается нас, то мы рады, что мосты с Европой, частью которой мы являемся, не разрушены. Мы хотим сделать все возможное, чтобы упрочить их.
– Вы основали журнал Nouvelles d’Armenie в 1993 году. Какую роль он исполнял тогда и играет сейчас?
– Основание журнала вписывалось в мою личную политическую историю. В семидесятые годы я был вовлечен в движение армянской вооруженной борьбы. Но развал Советского Союза изменил ситуацию: мы оказались лицом к лицу с неизвестной нам независимой Арменией. Нам показалось необходимым упрочить узы с ней. Ибо это Армения – единственная армянская страна, искра надежды для армянской идентичности. Нам захотелось о ней рассказывать, разделять ее надежды и проблемы и тем самым демонстрировать солидарность с ней.
– Есть ли у вас читатели в Армении?
– Очень мало, так как мы выходим на французском языке. Нас читают в основном несколько ученых и студентов, владеющих французским, а также французское сообщество в Армении.
– Какой у вас тираж и кто вас читает?
– Тираж – 10 тысяч экземпляров. Мы – главное СМИ армянского общества во Франции, его читают во французских политических кругах, у нас много подписчиков среди депутатов и сенаторов. Все, кто интересуется армянским вопросом, видят в нем источник достоверной, качественной информации.
– Кто для вас пишет?
– У нас есть команда журналистов. Есть бюро в Армении. Большая часть журнала готовится там местными редакторами, а здесь, в Париже, работает маленькая команда – наше ядро.
– С экономической точки зрения как издание функционирует?
– Мы уже двадцать лет держимся. Это сложно, потому что появилась конкуренция со стороны интернета, бесплатной информации. Это выражается в небольшом сокращении рекламных доходов. Это временное положение, надеюсь.
Беседу вела Силия Эвенсон, Париж
Оставьте свои комментарии