Место, которое можно назвать домом

В нынешнем году Всемирный день беженца прошел в Армении без особой помпезности: почти тридцатилетнее пребывание первых вынужденных переселенцев из Азербайджана отметили на исторической родине лишь типовыми заявлениями международных организаций, где стилистически отточенные формулировки почти не касались реальных проблем этих людей в нашей стране. А потому тематические девизы, под сенью которых ежегодно проходят подобные мероприятия – «Место, которое можно назвать домом», «Поддерживая пламя надежды», «Уделите минуту, чтобы прокормить семью вынужденных беженцев», «Реальные люди – реальные нужды», – в сегодняшней ситуации потеряли всякий смысл.

Более того, как заметил на одной из пресс-конференций начальник Государственной миграционной службы Министерства территориального управления и по чрезвычайным ситуациям РА Гагик Еганян, точное число беженцев в Армении в настоящее время неизвестно. «При этом острейшей проблемой по-прежнему остается жилье, особенно для тех, кто живет в общежитиях без элементарных коммунальных удобств, – отметил он. – Когда люди более четверти века проживают в плохих условиях, то невольно появляется очень слабое желание остаться на родине». Однако не все покинули Армению, и как явствует статистика, в праве на человеческие условия в первоочередном порядке нуждаются лишь 1100 беженцев. Хотя только в Ереване насчитывается 88 общежитий, в которых официально проживает 670 семей. И это без учета тех десяти тысяч, кто нашел приют у родственников или снимает угол по найму.

Впрочем, квартирный вопрос этих людей не испортил и в XXI веке лишь закалил в антисанитарных условиях постсоветских коммуналок с общей кухней и единственным на весь этаж почти не действующим санузлом. В противном случае очень трудно понять, а тем более объяснить, как уже четвертому поколению переселенцев можно выжить и остаться человеком в 18-метровых клетушках бывших общежитий, детских садов, школ-интернатов, производственных помещений закрытых заводов и даже тюремных камер… В последнем случае несколько лет назад общественности широко разрекламировали проект строительства в Касахе социального комплекса для 50 семей беженцев из целевых средств в размере 760 тысяч долларов от правительства Японии. Один из домов близ армянской столицы действительно построили, но на церемонию его открытия не пригласили ни самих виновников торжества – беженцев, проживающих волею обстоятельств в колонии, ни прессу. При разрезании красной ленточки хлопали лишь согнанные сюда жители окрестных сел и приехавшие на дорогих автомобилях большие начальники, в том числе из ереванского офиса ООН. Людей сюда так и не заселили, поскольку очень скоро здание дало трещину по всей ширине фундамента. Для его укрепления потребовалось, по разным источникам, еще 170 тысяч долларов. «Беженцы в Армении – это тот контингент, на котором паразитируют чиновники. Причем речь идет не только об отечественных, но и о представителях различных международных структур, в том числе и из отделения ООН в РА, – считает экс-глава МИД НКР Арман Меликян. – В этом плане ответственность местного офиса достаточна велика. По нашим данным, именно там выбирали организацию, которая вела строительство, контролируя, по сути, всю техническую документацию. Я понимаю, что человека, который это сотворил и спокойно уехал из Армении, теперь за руку не схватишь, тем более у него дипломатическая неприкосновенность. Хотя есть и местные сотрудники данной структуры, которые участвовали в этом безобразии. Что мешает привлечь их к ответственности?».

Вопрос так и остался висеть в воздухе, а следом и еще несколько громких проектов, которые тоже обещали хотя бы частично решить квартирный вопрос. Так, в 2013 году правительство Армении объявило о готовности предоставить насильственно депортированным из Азербайджана в конце прошлого века лицам новые жилые дома в квартале «Варпетац» города Спитак. «Если будут заявки, правительство примет соответствующее решение», – отметил на заседании кабинета министров тогдашний премьер Тигран Саркисян. Но желающих, видимо, не оказалось, поскольку о дальнейшей судьбе проекта все дружно замолчали. Кстати, годом раньше в Ереване состоялась презентация аналогичного проекта в зоне безопасности вокруг Карабаха нового населенного пункта Багаран на 100 тысяч человек. Это достаточно крупный по местным меркам город, хотя, по мнению самих архитекторов, трудно представить, что он будет полностью заселен в течение пяти или даже десяти лет. Да и у потенциальных заселенцев идея также не вызвала оптимизма. В частности, по словам председателя общественной организации беженцев Нагорного Карабаха Саро Сарьяна, вряд ли беженцы согласятся еще раз поменять место жительства, что называется, из огня да в полымя. «К тому же те, кто обосновался в городах Армении или Карабахе, в основном выходцы из Баку, Сумгаита, Кировабада. Вполне очевидно, что они не захотят жить вдали от города, где более развита транспортная инфраструктура, есть работа, социальные и культурные объекты. К вопросу переселения надо подходить дифференцировано», – считает он. «Я выросла в Баку, а после этнических погромов наша семья осела в армянской столице. И хотя люблю природу, тем не менее, селиться вдалеке от городской суеты не хочу по ряду причин. Во-первых, там нет ни новых, ни старых производств, а значит, нет рабочих мест. Да и какой из меня фермер или доярка? Во-вторых, мне гораздо комфортнее в городе. В Ереване я нашла работу почти по специальности», – рассказывает госпожа Нателла, проживающая много лет в одном из столичных общежитий. Эта ветхая трехэтажная постройка долгое время была призраком. Снятое с баланса местного райсовета и предназначенное под снос еще в конце восьмидесятых годов прошлого века здание, скорее всего, было бы снесено по графику плановой советской экономики. Но к тому моменту был снесен сам Советский Союз, и как теперь горько шутят жильцы аварийного строения: «К нашему счастью, бульдозер просто не успел доехать до места назначения». Вселившиеся после сумгаитских событий в пустующий «багдат» беженцы проживают в нем по сей день. Ко всем прочим бытовым неудобствам здесь появилась еще и опасная черная плесень. Однако чиновничье участие дальше заключения санэпидемстанции так и не продвинулось. Недавно людям просто предложили приватизировать эти совершенно не пригодные для жилья комнаты.

Кстати, глава миграционной службы тоже признает, что условия в общежитиях не самые лучшие. «Я бы даже сказал, удручающие. Ведь в течение последних 25 лет там не проводилось никакого капитального ремонта. Многие здания имеют четвертую степень аварийности, – говорит он, одновременно признавая, что ваучерная эпопея потерпела фиаско. – А поскольку решения проблемы пока не видно, то было принято решение начать приватизацию жилищного фонда по месту проживания беженцев. Однако это больше психологический фактор: у человека появляется ощущение того, что он наконец становится владельцем собственного жилья. Пусть даже в общежитии». Промаявшись 27 лет в неизвестности, люди действительно искренне радуются маленькому клочку собственности, которая с недавних пор закреплена за ними кадастровой печатью. Соскучившись по домашнему уюту, счастливчики начинают отстраивать и обустраивать отдельно взятые квартирки из расчета своих финансовых возможностей и вкуса. Здесь появляются кухоньки и санузлы, хотя и с приставкой «мини». Впрочем, главное счастье заключается все же в том, что они предназначены теперь для личного пользования только одной семьи. Правда, картину портят разрушенные и сильно обшарпанные подъезды, метко прозванные городским фольклором «бомжаноцем». К сожалению, их хозяйственную ответственность установить так и не удалось. В одном из местных ЖЭКов признались, что эта функция возложена на них, в другом отправили к кураторам в столичную мэрию. Однако муниципальный ответ на наш запрос так и не поступил даже через месяц.

В отличие от почти нежилых высоток стрелы Северного проспекта, в ереванских общежитиях спальных районов жизнь чувствуется. Особенно по окончании рабочего дня, когда люди возвращаются домой. «Конечно, мы ощущаем резкий контраст между элитными строениями центра и нашим «муравейником». Ведь работаем на различных «объектах» в основном там, а вот спать приезжаем домой, – рассказывает одна из жительниц шенгавитского комплекса общежитий Лаура Арзуманян. – Не завидуем, многим намного хуже нас. Главное, что есть работа и собственное жилье, пусть маленькое. В свое время довольно заманчивой была программа «Соотечественник». Но что нам предлагали? Переселение на постоянное место жительства в отдаленные деревни российской глубинки, где южанину трудно адаптироваться, например, к холодной сибирской зиме. Так уж лучше остаться в Армении. Была бы только работа, – продолжает собеседница. – Хотя если говорить о плюсах, то в России зарплата и пенсия выше, да и пенсионный ценз ниже. Плюс – гражданство. А вот в минусе остается тоска по родине, даже не очень заботливой по отношению к нам, ее детям». В размышлениях о любви к отечеству, интеграции в общество и возможной миграции в чужие края госпожа Лаура (экономист по первому образованию и юрист – по второму) сделала весьма любопытный вывод: строительство отдаленных локальных населенных пунктов не решит жилищной проблемы беженцев, да и в целом не будет способствовать сплочению общества как национальной идеи. «Я говорю не о полярном разделении людей на очень бедных и очень богатых, что давно видно невооруженным взглядом. Я говорю о другом. Городки и деревни, отстроенные специально для беженцев из Азербайджана или Сирии, уже изначально делят нацию на местных и «понаехавших», что отнюдь не поможет интегрированию их в армянскую среду. И особенно в языковый контент. Ведь на бытовом уровне беженцы из Азербайджана продолжают говорить в основном на так называемом «карабахском диалекте», а сирийские армяне – на западноармянском языке. Думаю, что разделение нас по географии бывшего проживания вряд ли поможет быстро адаптироваться в общество».

Правда, различные программы государственных институтов и общественных организаций предлагают те или иные проекты – по изучению, интеграции, обучению… Но по словам самих беженцев, адаптироваться к новым условиям жизни куда легче в реальных, а не игровых ситуациях. То есть на практике, а не в теории. Тем не менее, говорить о том, что за прошедшие годы ничего не сделано, было бы неправильно. Так, по словам Гагика Еганяна, культурно-языковая проблема частично решена, однако сегодняшние реалии таковы, что социальный уровень беженцев оставляет желать много лучшего, поскольку уровень безработицы среди них довольно высок. Что касается самого важного, а именно квартирного вопроса, то из-за мирового экономического кризиса финансирование этой части программ было свернуто как со стороны международных организаций, так и в родном отечестве. «К сожалению, интерес донорских стран в настоящее время прикован к новым вызовам иракских, сирийских и других региональных очагов нестабильности, – говорит он. – С учетом того, что строительство одного здания обходится в 800 млн драмов, общая цена вопроса составляет чуть больше десяти млрд. Примечательно, что недавно программой правительства в разделе «Миграция и миграционные процессы» среди приоритетных задач был отмечен жилищный вопрос беженцев, решение которого планируется поэтапно завершить к 2017 году». С тех пор прошло больше года. И все же очень хочется надеяться, что к «юбилею» возращения беженцев на историческую родину один из девизов УВК ООН – «Место, которое можно назвать домом» – наконец найдет в Армении свое логическое завершение, в том числе и в решении жилищной проблемы.

Наталья Оганова