Как нам обустроить Кавказ
Политика
Просмотров: 5396
13 августа 2008 года завершилась «пятидневная война» между Грузией и Россией. Трагические события «горячего августа» не только дестабилизировали и без того неспокойный Кавказский регион. На этот раз невозможно говорить просто о новом конфликте (на сей раз с прямым вовлечением РФ и ее вооруженных сил).
Август 2008 года стал в определенной степени разделительной линией в истории евразийских конфликтов. Система безопасности постсоветского пространства, сформированная на обломках распавшегося СССР, практически перестала существовать. По словам киевского политолога Виталия Кулика, «вдруг многие поняли, что вооруженный конфликт снова становится вполне реальным продолжением «ледникового» диалога.
13 августа 2008 года завершилась «пятидневная война» между Грузией и Россией. Трагические события «горячего августа» не только дестабилизировали и без того неспокойный Кавказский регион. На этот раз невозможно говорить просто о новом конфликте (на сей раз с прямым вовлечением РФ и ее вооруженных сил).
Август 2008 года стал в определенной степени разделительной линией в истории евразийских конфликтов. Система безопасности постсоветского пространства, сформированная на обломках распавшегося СССР, практически перестала существовать. По словам киевского политолога Виталия Кулика, «вдруг многие поняли, что вооруженный конфликт снова становится вполне реальным продолжением «ледникового» диалога. Когда система двусторонних и многосторонних (в рамках интеграционных проектов) отношений перестала работать, накапливались противоречия, сами отношения напоминали дипломатическую эскалацию. Настало «время силы»». Можно добавить также, что «реальная политика» как методология и практика внешнеполитической деятельности также вернула себе утраченные позиции. И это, пожалуй, главный итог «пятидневной войны».
Все форматы мирного урегулирования конфликтов (Дагомысские соглашения по Южной Осетии и Московские соглашения по Абхазии) более не работают. Старые правила не действуют, а новых (более эффективных) схем еще не придумано. Новая геополитическая конфигурация только начинает складываться. Сегодня мы можем говорить о «перезагрузке конфликтов». «Замороженных конфликтов» больше нет. Само это словосочетание будет относиться к предыдущим стадиям грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов. Если «замороженные конфликты» были прямым следствием распада Советского Союза, то нынешние противоборства детерминированы уже новой повесткой дня и современными тенденциями развития наций-государств Южного Кавказа.
После распада CССР произошел первый передел границ некогда общего «государства рабочих и крестьян». Этот передел не везде и не всегда был воспринят, как легитимный. Распад Советского Союза по границам республик (представляющийся внешне логичным) вызвал неоднозначную реакцию внутри бывших автономных образований, для которых обретение национальной независимости экс-союзных республик вовсе не было чаемым идеалом. Отсюда и этнополитические конфликты, в которых появились свои победители и побежденные. Появились государства, не заинтересованные в сохранении итогов «первого передела». Следовательно, возникла основа для реванша и попыток предпринять «второй передел» с помощью различных внешних сил. Сложившийся после «заморозки конфликта» статус-кво проигравших не устраивал, а его изменение (любыми способами) виделось, как приоритетная задача. При этом политико-правовая основа, гарантирующая такой статус-кво, мало кого заботила. Отсюда и весьма красноречивая фраза, сказанная президентом Грузии Михаилом Саакашвили в 2004 году: «Если Дагомысские соглашения не позволяют поднять над Цхинвали грузинский флаг, то надо выйти из них». Именно в 2004 году была предпринята первая попытка «разморозить» грузино-осетинский конфликт, который до этого времени был намного лучше урегулирован, чем грузино-абхазский или армяно-азербайджанский. Почему именно этот конфликт? В течение последних четырех лет автору настоящей статьи приходилось не раз обсуждать проблемы Южной Осетии с грузинскими политиками первого ранга. Практически все в один голос заявляли, что в отличие от Абхазии Южная Осетия - «слабое звено». Говорилось также и о том, что президент этой непризнанной республики Эдуард Кокойты - местный гангстер, не имеющий связи с народом и боящийся самого малого давления извне. Из разговоров с представителями грузинской политэлиты складывалось впечатление, что только стоит регулярной армии и МВД Грузии войти в «Цхинвальский регион», как «рыночный бандит и его команда» побегут в сторону Рокского тоннеля. А потому вместо налаживания диалога с Цхинвали (а такие возможности у Тбилиси были, Саакашвили мог блестяще разыграть карту прощания с прошлым и отказа от наследия Шеварднадзе и Гамсахурдиа) Тбилиси стал наращивать военную силу и милитаристскую риторику, надеясь на помощь со стороны вновь обретенных друзей из-за океана.
Последовательное стремление грузинской элиты переформатировать конфликт сначала в российско-грузинский, а в последнее время и в противостояние РФ и Запада (где Грузия позиционируется, как член «команды мировых демократий») привело к подрыву статус-кво. Фактически он перестал существовать задолго до 8 августа 2008 года. В ходе боевых столкновений четырехлетней давности было убито около 70 человек (сегодня о них попросту забыли), а в течение последующих лет число жертв с обеих сторон (по разным оценкам) было равно 100. В августе 2008 года количество перешло в качество. Тактика «повышения» уровня насилия привела к штурму Цхинвали и жесткой ответной реакции со стороны России (на которую, похоже, не рассчитывали ни в Тбилиси, ни на Западе).
Южную Осетию «пятидневная война» привела к страшным последствиям. Сегодня политики и эксперты не могут назвать точные цифры убитых и раненых. Можно сказать даже, что эти цифры являются политической арифметикой для разных заинтересованных сторон. Как бы то ни было, инфраструктура не «режима Кокойты», а «непризнанных граждан» фактически полностью разрушена, а без российского вмешательства экс-автономия в составе Грузии повторила бы судьбу Сербской Республики Краина, которая была в 1995 году сокрушена Хорватией (также боровшейся за территориальную целостность) вместе с проживавшими в ней сербами. Юг России принял тысячи осетинских беженцев.
Для Грузии пять дней августа также стали страшной катастрофой. Они практически привели к окончательному провалу проекта «единая Грузия». Новый виток насилия (особенно в Южной Осетии) сделал невозможным интеграцию страны на мирной основе. После третьей за 16 лет войны вряд ли «непризнанные граждане» будут вообще принимать в расчет политические посулы со стороны Тбилиси. Кроме этого, Грузия получила новую порцию беженцев. На сей раз из Южной Осетии, где в отличие от Абхазии даже после первой войны 1990-1992 гг. грузины проживали вместе с осетинами, вели совместный бизнес. Теперь грузинская община в одночасье стала изгоем. Вместе с тем нельзя не увидеть того, что в 2004-2008 годах села т.н. Лиахвского коридора (4 грузинских села Тамарашени, Кехви, Ачабети и Курта, расположенные на тридцатикилометровом участке дороги между Цхинвали и Джавой) были прекрасно оборудованы стационарными бетонными укреплениями, вооружены. В них появились средства радиолокационного контроля Грузии. Именно эти села блокировали Цхинвали, отрезая его от снабжения. В 2008 году пришло время платить за авантюры тбилисских «революционеров». Увы, как это часто бывает, в роли плательщиков выступили не только участники наступления на столицу Южной Осетии, но и невиновные. С некоторым стадиальным отставанием грузинское население бывшей автономии повторило судьбу грузин из Абхазии.
По формальным критериям Россия выглядит стороной-победительницей. Ее действия, принимая во внимание взаимосвязь безопасности Северного Кавказа и Закавказья, были во многом обоснованны. России удалось сорвать тотальное уничтожение военно-политической инфраструктуры Южной Осетии. Более того, в ходе военной операции были уничтожены такие опорные пункты грузинской угрозы для непризнанной республики, как села, составляющие т.н. Лиахвский коридор (они позволяли перекрывать Транскавказскую магистраль). Город Гори, ставший за последние два года форпостом грузинского наступления (там были построены военный госпиталь, морг, превышающий потребности города в мирное время, сосредоточены тыловые объекты), также перешел под российский контроль. Хочется надеяться, что временный, который будет оставлен по мере выполнения военной цели кампании. Грузинские подразделения были выбиты из верхней части Кодорского ущелья (куда они были введены два года назад). Впервые за много лет Россия попыталась защитить маленький народ, а не экспортировать коммунизм или же спасать скомпрометированную правящую династию. Однако своими действиями РФ также поспособствовала разрушению статус-кво и «разморозке конфликта». Выгоды от конфронтации с Западом пока также не очевидны, а издержки, напротив, слишком ясны. При этом следует понимать, что в условиях коллапса безопасности на Кавказе попытки интернационального вмешательства будут только увеличиваться. Успех военной кампании также может создать у Москвы иллюзию того, что сложные проблемы можно решить одним махом без долгих переговоров и сложных процедур (разве трудно было созвать Совет Федерации, чтобы придать действиям российских солдат и офицеров правовую форму?).
И, наконец, Запад. Говорить о единой позиции США, стран «старой Европы» и новичков Евросоюза мы не можем. Последовательная прогрузинская поддержка была явлена только представителями США. А далее начинаются оттенки. Даже в рамках двух обозначенных выше европейских подгрупп были разные мнения. Можно вспомнить о грузинофильстве Леха Качиньского и прибалтийских официальных лиц, пророссийских заявлениях лидеров Словакии и «объективистских» высказываниях президента Чехии Вацлава Клауса. Как бы то ни было, Запад показал ограниченность своих ресурсов для адекватного влияния на ситуацию. Эмоций много, идеологии и стереотипов прошлого еще больше, а прагматизма было показано явно недостаточно. На наш взгляд, справедливым выглядит мнение российского политолога и журналиста Андрея Рябова про изначально разные политические потенциалы Запада на Балканах и на Кавказе: «У США и ЕС было не только собственное видение переустройства системы международных отношений на Балканах, но и разнообразные ресурсы – политические, экономические, дипломатические, информационные, военные – для принуждения расположенных в данном регионе государств к принятию нового порядка. Большинство стран с этим предложенным извне порядком согласились сами. Сербию долго и упорно принуждали, в том числе и жесткими военными методами… Что касается Южного Кавказа, в частности Грузии и ее бывших автономий, ситуация выглядит по-иному. Идеи у западного сообщества есть, и их становится все больше и больше, а вот ресурсов, прежде всего дипломатических, политических, экономических, чтобы повлиять на мнение обеих сторон конфликта и заставить их согласиться с собственным видением решения проблемы, явно не хватает». Зато в избытке амбиций и неадекватных представлений о том, как нам обустроить Кавказ.
Как бы то ни было, в августе 2008 года мы получили новый Южный Кавказ с качественно иной повесткой дня. После «цхинвальского блицкрига» шансы на «территориальную целостность» Грузии практически сведены к нулю. Восстановление статус-кво также невозможно в силу того, что после действий грузинских войск и российской военной операции это будет уже другой статус. Работа по уточнению этого статуса только начинается.
Сергей Маркедонов,
обозреватель газеты «Ноев Ковчег»
Поставьте оценку статье:
Всего проголосовало 23 человека
Оставьте свои комментарии