Налоговая инспекция с малыми зарплатами. Бедствие или благо?
Карине Минасян переехала в Армению после окончания московского вуза. Она первый заместитель председателя Комитета госдоходов при правительстве Армении, к тому же и женщина, что является весомым вкладом в гендерное равноправие для армянского истеблишмента.
Карине Минасян переехала в Армению после окончания московского вуза. Она первый заместитель председателя Комитета госдоходов при правительстве Армении, к тому же и женщина, что является весомым вкладом в гендерное равноправие для армянского истеблишмента.
– Г-жа Минасян, прежде всего о списке крупнейших налогоплательщиков. В начало этого списка старательно избегают попасть известные своим богатством бизнесмены, в частности, депутаты парламента Гагик Царукян и Самвел Алексанян. Значит ли это, что величина богатства у нас не связана с налоговыми отчислениями? Может быть, крупный капитал в Армении пользуется налоговыми преференциями?
– Вы говорите о личных доходах. Мы же формируем список на основе налоговых отчислений предприятий. Законодательство Армении формально не позволяет отслеживать состав собственников налоговым органам. Налоговая инспекция не ведет учета по собственникам предприятий.
– Вы не имеете права знать, кто чем владеет?
– В момент регистрации и получения идентификационного номера налогоплательщик обязан предоставлять информацию о структуре собственности, но в дальнейшем информация об изменениях в структуре собственности налоговой инспекции не предоставляется. Мы можем получить информацию в Государственном регистре, но зачастую и там информация не соответствует действительности, а ЗАО вообще не обязаны предоставлять подобную информацию в Государственный регистр. У налоговой инспекции нет возможности проследить связь между предприятием и собственником, а схемы ликвидации предприятий и открытия новых без указания имени собственника используются для ухода от налогов. Мы пытаемся инициировать изменения в законодательстве, чтобы иметь возможность получать нужную информацию, но пока ни к чему не пришли. Практически во всем мире умышленное использование мошеннических схем преследуется по закону. В странах с прецедентным правом схемы ухода от налогов публикуются на сайтах налоговых инспекций с предупреждением о том, что для использующего эти схемы путь один – потеря свободы. Мы хотим применить подобную концепцию, но в отсутствие прецедентного права это будет сложно сделать.
– Честно говоря, я не очень представляю, как это можно применить у нас в Армении. Первое, что приходит на ум – это коррупционные риски. Приходит налоговый инспектор и говорит бизнесмену, что тот применил вредную схему, загнав кому-то килограмм сахарного песка, преступление это фантастическое, и наказание за него будет адекватным. Потом базар-вокзал и коррупция. За налоговиком – государство и коллегиальная солидарность, за бизнесменом – никого.
– Вы преувеличиваете, но нам действительно пока рано применять подобные схемы, у нас нет еще цивилизованного формализованного опыта. Однако разработать концепцию, будучи в этом вопросе очень осторожными, необходимо. Продолжая тему, скажу, что у нас не предусмотрены налоги на дивиденды резидентов. Будь у нас эти налоги, и тогда мы смогли бы с вами говорить о налогах на крупный капитал. А пока их нет, налоговая формально не может отличить человека богатого от человека бедного. В плане собственности в Армении весьма либеральное законодательство, призванное стимулировать инвестиции.
– А также теневую экономику, отмывание денег…
– Вот это – вряд ли. Контроль финансовой системы Армении весьма жесткий, ввозить большие суммы денег огромными чемоданами маловероятно – существует ограничение на таможне. Серые схемы, связанные с офшорами, тоже не работают, потому что деньги для отмывания надо провести через банковскую систему. Так что на роль финансовой прачечной Армения не годится, наше законодательство тут полностью соответствует международным требованиям, и в этом плане можно быть спокойными – Армения не считается страной, благоприятной для отмывки денег. Тот, кому их нужно отмыть, воспользуется специально созданными под это структурами вне Армении.
– Из-за сокращения налоговых поступлений в период кризиса многие предприниматели действия налоговиков называют «налоговым террором». Как борется сам комитет с явлениями, подпадающими под эту категорию? Искоренена у нас практика авансовых налоговых платежей или комитет считает, что с этой практикой бороться не следует?
– Прежде всего, давайте перечислим, какие инструменты сопротивления тому, что вы называете налоговым террором, есть у налогоплательщика. Во-первых, телефон горячей линии, по которому отвечает служба связей с общественностью. В день поступает от 60 до 100 звонков. Могут позвонить за консультацией или советом, а могут с жалобой, которую наш внутренний надзор непременно рассмотрит. Далее – комиссия, на которой вы можете обжаловать примененные к вам нормы и действия, вы можете прийти сами или со своим адвокатом и выяснить, являлись ли действия налогового инспектора правомерными или не очень. Можете написать письмо председателю комитета напрямую, на нашем сайте написано, как это сделать, и ваше письмо обязательно будет рассмотрено. Однако признаюсь, что не все так просто, налоговый инспектор в среднем получает 100.000 драмов, и такая низкая оплата труда – это уже коррупционный риск. Мы обучаем молодежь, обеспечиваем приток «свежей крови», но если зарплата налоговика не в состоянии обеспечить ему нормальную жизнь, то проблему честных и квалифицированных специалистов это не решает. Тем более что и налогоплательщик у нас часто предпочитает заплатить налоговому инспектору, чтобы у него не болела голова. На самом же деле голова не болит у того, кто работает в рамках закона, аккуратно платит налоги и не вступает в сомнительные связи с налоговым инспектором. А в случае чего он может подать на нас в суд и выиграть процесс. В прошлом году суд вынес 250 решений по налоговым делам, из них 145 – в пользу налогоплательщиков.
– Выиграть у налоговой – это круто. Тем не менее, законы в отношении налогоплательщиков становятся строже, следовательно, права сотрудников комитета растут. Например, согласно недавней новации в законе о налогах, налогоплательщик обязан вывесить установленные налоговым органом сведения о своем предприятии на «наиболее видном месте». Если налоговый инспектор не посчитает это место таковым, то с вас причитается 50.000 драмов. На второй раз – уже 500 тысяч, что может положить конец бизнесу.
– Вы можете прийти с вашей проблемой к нам, в один из наших центров обслуживания, и мы поможем вам избежать штрафа. Однако у меня нет впечатления, что законы у нас становятся строже и направлены против малого и среднего бизнеса. Тем более сейчас, когда в связи с кризисом были определенным образом смягчены законы по малому и среднему бизнесу, была резко поднята планка выплат по линии НДС , за счет чего, по экспертным оценкам, выплаты уменьшились примерно на 20 млрд драмов. Это можно назвать весьма дорогим подарком нашему бизнесу со стороны государства.
– И, тем не менее, за непредоставление налоговой декларации об имуществе и доходах или неуплату налогов в размере свыше 200.000 драмов, т.е. чуть больше 500 долларов, можно сесть в тюрьму на 2 месяца. Альтернатива – штраф до полумиллиона драмов. Получается, что человеку, который не сумел разобраться с премудростями налогообложения, лучше выходить из дома с запасом сухарей и сменой белья. Ясно, что эта статья тоже является взяткоемкой. Одно дело – штраф в качестве инструмента наказания, другое дело – тюрьма, которую редко кто не назовет «конвейером преступности».
– В основном судебная практика сформировалась таким образом, что в соответствии со статьей 206 лишение свободы как наказание не применяется. Законы же принимаются не в Комитете госдоходов, и если ктото считает, что он несправедлив и жесток, то и идти надо цивилизованным путем – устроить общественные обсуждения и провести через парламент изменение в Уголовном кодексе. С другой стороны, мы пока только начинаем процесс, согласно которому каждый бизнесмен, который накапливает налоговую задолженность, должен нами предупреждаться. Это защитит его от действия как этой, так и других статей, предусматривающих наказание за неуплату налогов.
– Чем компенсирует налоговый или таможенный инспектор низкую зарплату? Честные, преданные работе не в счет, и речь не о взятках, а о своем бизнесе, которому сотрудник комитета может обеспечить тепличные условия и выиграть любую конкуренцию...
– В Армении чиновнику запрещено заниматься бизнесом. Он должен свою долю в бизнесе передать в доверительное управление, не патронировать его и ограничиться дивидендами. В других же странах, например, в передовой с точки зрения налогового законодательства Австралии, бизнес разрешен. Но при этом ты должен раскрыть свои интересы и не имеешь права работать в той сфере налоговой инспекции, которая контролирует твой бизнес. В Чили же налоговых инспекторов оценивают не по доходам, а по расходам. Инспектор может посетить своего начальника и устроить ему экзамен по его затратам. Мне эти пути кажутся более эффективными, чем просто запрет. Тем более что его у нас очень легко обойти, потому что свой бизнес вы можете переписать на любого, в том числе и свекровь или тещу, главное, чтобы он не числился за вами.
– Теперь о налоговой практике. Из-за политической защищенности крупных бизнесменов налоговая нагрузка падает на плечи малого и среднего бизнеса, возможности которого не беспредельны.
– Государство у нас социальное, и наша политика состоит в том, что основную долю налоговых сборов должен обеспечивать крупный бизнес, для которого отношение налогов к товарообороту колеблется – 11-13%, при этом для мелкого бизнеса – 7-8%. И ужесточение налоговой политики касается именно крупного бизнеса, поскольку мы имеем серьезные проблемы с состоянием документооборота, иными словами, товарооборот, зафиксированный на бумаге, существенно занижается по сравнению с реальным. На находящиеся в группе риска предприятия крупного бизнеса будут делегированы налоговые представители, которые будут на месте отслеживать финансовые и товарные потоки. Это вынужденная мера, которая должна заставить крупный бизнес стать прозрачным. Параллельно мы рассматриваем возможность упрощения налогового законодательства по отношению к мелкому бизнесу, применяя, где возможно, патенты без налоговой отчетности.
Документооборот – это очень серьезная тема. В Чили, например, налоговую декларацию заполняет налоговая инспекция, а не налогоплательщик. Ради прозрачности бизнеса они пошли на отмену банковской тайны, и о любом трансферте налоговая инспекция сразу узнает. У них давно внедрена система электронного учета счетов-фактур, которая, кстати, до конца года будет внедрена и у нас. Также к сентябрю будет введена система проверок на основе оценки риска. Сегодня налоговая имеет право проверять налогоплательщиков раз в год, уведомив за три дня. В ближайшем будущем аккуратные налогоплательщики будут лишены возможности видеть налоговых инспекторов. Мы будем рейтинговать бизнес и проверять только злостных неплательщиков налогов.
– Хорошо бы. Как по-Вашему, могут ли эти меры привести к тому, что наша экономика наконец станет либеральной?
– Мне больше всего нравится определение либеральной экономики нобелевского лауреата Фридриха фон Хайека: конкуренция, верховенство закона, защита прав собственности. Как по-Вашему, можно назвать нашу экономику либеральной?
– Пока нет. И все-таки очень хочется выяснить место Комитета госдоходов в развитии экономики. Существует ли у нас политика налогообложения, направленная на стимуляцию местного производителя? Если да, то каковы ее результаты?
– Это очень модная тема, правда, я не знаю, где она дала позитивный результат, если мы говорим о современной малой открытой экономике. Я считаю, что лучший двигатель развития – это конкуренция. Если мы кому-то создаем льготы, то тем самым мы поддерживаем неконкурентоспособный бизнес. Что же касается новых технологий, которые надо поддержать льготами, то они работают в поле, где еще нет конкуренции. Так что полагать, что только льготами можно решить проблемы развития, боюсь, наивно. Тем не менее, льготы у нас есть, они касаются, например, производственных мощностей – по ним отложены выплаты НДС на срок от года до трех в зависимости от стоимости, или, например, нулевая ставка НДС на экспортируемую продукцию. Существуют льготы для ручного ковроделия. Это ремесло, которое умирало, и льготные условия вдохнули в него жизнь.
– По Вашему мнению, что нужно было сделать еще вчера для нормального функционирования налоговой сферы? Может ли комитет внести свой вклад в уменьшение торгового дефицита?
– Что касается экономики, то кризис показал, что наша экономика серьезно деформирована и ее необходимо диверсифицировать. А вот налоговую систему следует оставить в покое хотя бы на некоторое время и заняться налоговым администрированием. Это очень сложная работа, за годы независимости система стала настолько громоздкой, что с большим трудом поддается реформированию. Но, тем не менее, реформы идут, и на выходе они существенно облегчат жизнь налогоплательщика.
Что же касается дефицита платежного баланса, то мы – члены ВТО и ставить торговые барьеры на импорт не имеем права. А чтобы развивать экономику... По-моему, нам нужно менять систему высшего образования. Мой сын считает, что из поисковых машин сегодня можно вытащить любое знание. Конечно, он преувеличивает, но образование в эпоху Интернета, согласитесь, должно быть иным, чем то, к которому мы привыкли. Как говорил Иммануил Кант, не мыслям надо учить, а мыслить. И если не изменить высшую школу – боюсь, что мы можем потерять поколение. Какая бы при этом ни была налоговая инспекция...
Арен Вардапетян
Оставьте свои комментарии