Кто не спрятался, я не виноват

Каменный гость

В вестибюле двухэтажной поликлиники, что находилась на улице Туманяна напротив здания оперного театра, была установлена на постаменте статуя Сталина в полный рост. Сколько мне было лет, не помню – семь, восемь, – но запомнился такой случай. Были мы в той поликлинике с бабушкой и с родственником (степень родства не запомнил). Уже выходили из здания, когда родственник подошел к статуе Иосифа Виссарионовича и обратился к вождю снизу вверх: «Ну что, кинто, доигрался?» Как раз в ту пору полным ходом шло в Москве и, само собой, было подхвачено на местах, развенчание культа личности. Муж бабушки, то есть мой дед, отсидел сколько-то лет на Колыме, с тех пор она обходила величественные статуи за километр. «Оставь его в покое, – сказала она родственнику. – Беду накличешь». «Никакой беды, – ответил тот. – Не те времена. А хочешь, я ему в рожу плюну?» Приподнялся на цыпочках и плюнул, затем огляделся, ища одобрения проходившего мимо хворого народа. Не знаю, как отреагировал хворый народ, но бабушка явно испугалась: «Совсем спятил? Пошли отсюда». «Его все равно уберут, – объяснил родственник и вновь обратился к статуе: – Когда тебя уберут, приходи ко мне в гости, я тут недалеко живу. Вином грузинским угощу. Придешь?» Бабушка вовсе запаниковала. «Ненормальный! – воскликнула она. – Смотри, он головой кивает!» «Где кивает? Не вижу», – пожал плечами родственник. «Если бы читал Пушкина, увидел бы, – сказала бабушка, которая любила перечитывать классику. – Пошли, говорю, от греха подальше!» «Погоди, я ему руку пожму», – никак не мог угомониться родственник, пытаясь дотянуться до бронзовой, местами лоснящейся – от поцелуев, должно быть – руки вождя. Бабушка решительно взяла его за локоть и потащила к выходу. Наверное, в тот день он был пьян, этот наш родственник. Спустя пару лет он скончался от инфаркта. К тому времени я ознакомился с содержанием «Каменного гостя» и пришел к выводу, что Иосиф Виссарионович заявился-таки к нему в гости и пожал ему руку, как они и договаривались.

Вообще, удивляет то, с каким энтузиазмом люди воздвигают, а затем сносят памятники, с каким воодушевлением они дают название улицам, а затем переименовывают их, с какой преданностью вешают на стены портреты одних деятелей, а позже заменяют их новыми, предавая анафеме предыдущих. Хорошо это или плохо? С одной стороны, хорошо и необходимо в той степени, в какой хорошо и необходимо всякое прозрение, с другой – прозрение это почему-то всегда запоздалое, задним числом. Будто люди-мифы долгое время прятались от нас – и однажды, когда они уже и прятаться перестали, мы их радостно обнаруживаем: ага, попался, голубчик! А «голубчику» к тому времени все равно, попался он или нет. Хорошая игра прятки.

Один знакомый мужик, сторож морга, спрятался от ревнивой жены, когда та, получив записку от неизвестного доброжелателя, явилась к нему на работу, чтобы поймать мужа на месте преступления. Спрятался вместе с любовницей, уборщицей того же заведения, на мраморном столе, накрывшись саваном. Жена ворвалась в мрачное помещение, покрутилась там и, не обнаружив прелюбодея, ушла. Греховодники подождали еще немного, после чего разом вскочили, откинув саван. Как раз в ту минуту, когда они вскочили, в помещение вошел родственник одного из лежавших тут покойников. В результате число занятых мраморных столов увеличилось на одну единицу. Этот случай к моей истории отношения не имеет, просто вспомнилось.

А еще вспомнился цирк. На нем в праздники также устанавливали портреты бородатых вождей. Не знаю, как вы относитесь к цирку, но я по сей день к нему неравнодушен. Сейчас у каждого народа свой цирк, а тогда он был общим, возглавлялся «Союзгосцирком». Я повидал много хороших представлений разных трупп из разных стран и часто бывал в том полукруглом коридоре, где артисты готовятся к выходу. С детства восхищали жонглеры, гимнасты, акробаты, иллюзионисты и, конечно же, клоуны. А вот бедные животные, которых заставляют за кусок сахара проделывать трюки, не предусмотренные природой, всегда вызывали жалость. Посему аттракционы с хищниками привлекали меня менее всего. Прыгающий через горящий обруч тигр вызывал досаду и жалость. Всякое живое существо (в том числе тигр) должно понимать цену и значение своего поступка, иначе его поведение, да и все его существование, теряет смысл. Воздушный гимнаст или акробат понимает, какое впечатление он производит на зрителя, а несчастный зверь, понукаемый палкой, не может взять в толк, что от него хотят и кому это нужно. Если бы во время выступления тигра или слона в зрительном зале сидели такие же тигры и слоны, то вряд ли им захотелось бы аплодировать сородичу. От бессмысленности и бесцельности происходящего они, скорее всего, впали бы в депрессию. Оттого, наверное, животные в цирке живут меньше, чем в зоопарке, а в зоопарке, кстати говоря, живут дольше, чем на свободе. Есть о чем подумать.

Невеста для слона

В зоопарк мы ходили компанией и гораздо чаще, чем в цирк. В то время это было место отдыха ереванцев, островок нетронутой природы, и нетронутость эта еще более подчеркивалась наличием по соседству птиц и зверей. Рощица, речка, каменные валуны, полянки, на которых, постелив скатерть, располагались целые коллективы. Пили вино, ели принесенный с собой шашлык, завернутый в лаваш, а кости подкидывали хищникам, невзирая на таблички, запрещающие кормить зверей. Звери, впрочем, не жаловались. Им сколько ни дай – съедят. И мы, приходя сюда компанией, стелили скатерть, жевали бутерброды, готовились к экзаменам в вуз. Но это не было главной нашей забавой. Главная забава заключалась в том, что мы играли в прятки на интерес. Победитель диктовал желания остальным. А желания звучали порой совершенно невообразимые. Например, сунуть руку в клетку с тигром, или спуститься в миниатюрное ущелье, где гуляют медведи, или на худой конец заставить попугая грязно выругаться. Тогда в зоопарке водился говорящий попугай, сейчас его нет, а может, есть, но, не в силах противостоять всеобщей болтливости, дал обет молчания. Был еще и орангутанг, грустный до невозможности. Сидел, подперев подбородок ладонью, ни дать ни взять – мыслитель. Посетители окликали его, язык показывали, руками размахивали, а он даже головы не поворачивал. Помер. Счел, что ему тут нечего делать: смотрите лучше друг на друга. И слон Вова помер от одиночества. Сошел с ума, сломал барьер, вырвался на свободу, выбежал на шоссе, перевернул пару машин… Известная история. Позже появился другой слон, тоже загрустил, но ему нашли подругу. Девственницу. Этот факт широко освещался в СМИ, и даже всенародное гулянье по этому случаю объявили. Радовались тому, что не блудница какая-нибудь, а честная, скромная, домостроевских устоев слониха попалась нашему слону. Но это произошло много позже. А тогда все были на своих местах: и сексуально озабоченный Вова, и говорящий попугай, и грустный орангутанг.

Один из нашей компании, Костя, жил в новом квартале, в высотном доме, нависающем над обрывом. Круто спускающаяся тропинка меж каменных валунов приводила прямо к зоопарку. Чаще мы предварительно собирались у него дома, но бывало, назначали встречу непосредственно у зоопарка, куда, кстати, можно было зайти не только через главную арку, но и с «черного входа», с ущелья, где за оградой бродили под палящим солнцем общипанные верблюды. Нас было четыре-пять человек, парни, которым энергию девать некуда, а иногда к нам присоединялись новые люди. Была девушка-одноклассница, которую мальчишеские забавы интересовали больше, чем девчачьи перешептывания. Собираясь с нами в очередной поход, она надевала холщовый комбинезон, кепку, под которую прятала волосы, складывала в сумку бутерброды и являлась на место встречи с решимостью ни в чем от мальчиков не отставать.

Был еще один парень старше нас года на три, известный в квартале как Черный Миша, или Мко. Школу закончил, как Эверест покорял; учителя, скрипя зубами, понаставили ему троек и выдали аттестат, только чтобы не видеть его больше. Он учился в техникуме на продавца. Его отец и мать были продавцами, и Мко считал, что это самая перспективная профессия на свете. Знал бы он, как время докажет его правоту. Шпана его побаивалась, он был в авторитете. Был высок, силен и сумасброден («духарик», как называли таких парней) и часто ввязывался в разного рода уличные разборки. Впрочем, разборки чаще всего переходили в мирное русло, как только он появлялся и зычным голосом спрашивал: «Ну, что тут у вас, чего не поделили?» Поговаривали, что он полгода отсидел тюрьме, но сам он по этому поводу не распространялся. Иногда, засучив рукава, показывал наколки на предплечье: восходящее солнце и пышногрудую русалку с рыбьим хвостом. Наша компания уважала Мко, а Мко уважал нас.

Ну вот, шел окольными путями, но все же подступил к истории.

Клара

Однажды мы с Мко и с тем самым приятелем Костей пошли в цирк. В городе в то время гастролировала труппа лилипутов. Я это представление видел, но как человек, приближенный к цирку, не мог оставить компанию без гида. Я провел их через служебный вход, отчего Мко зауважал меня еще больше, а когда он увидел в непосредственной близости маленьких человечков в трико, то восторгу его не стало предела. Особенно приглянулась ему блондиночка по имени Клара, жена руководителя труппы. С ней-то как раз я был слегка знаком. Мы разговорились, и, узнав, что мы часто ходим в зоопарк и практически знакомы со всеми его обитателями, Клара вызвалась пойти с нами, потому что труппа давно хочет приобрести зайцев, кроликов, а по возможности енота. Я не знал, есть ли в нашем зоопарке зайцы и еноты, но обещал подъехать за ней с утра. Обещал, а сам спохватился: как же я повезу ее в битком набитом транспорте? И тут вспомнил, что у Мко есть мотоцикл с коляской, гоняет он лихо – вот что еще в придачу к другим его достоинствам придает ему веса в глазах окружающих. Так что я, не раздумывая, заявил Кларе:

– Миша вас довезет, у него гоночный мотоцикл. Правда, Мко?

Мко неопределенно пожал плечами.

– Замечательно! – обрадовалась Клара. – Люблю скорость. Муж все равно не сможет поехать, он температурит, у него грипп.

Когда мы заняли свои места в цирке, Мко недовольно пробурчал:

– И как я через весь город повезу твою лилипутку?

– Посадишь ее в коляску, подумают, ребенок, – ответил я. – К тому же ты так гоняешь, что люди ничего не успеют разглядеть.

Мко бросил на меня косой взгляд, хотел что-то сказать, но тут грянула музыка, началось представление, и его недовольство как рукой сняло. А когда Клара стала танцевать на бешено крутящемся барабане бразильский танец, затем, спрыгнув с барабана, раскланялась публике, он захлопал в ладоши так, что у меня в ухе зазвенело.

На следующий день блестящий мотоцикл лихо развернулся у главного входа в зоопарк. Мы с Костей ждали их. Клара ловко выпрыгнула из коляски, сняла с головы каску, похожую на сушилку, под которой сидят в парикмахерских дамы, и снова сообщила, что больше всего на свете обожает скорость. В этом смысле Мко ее не разочаровал, заявила она, отчего у Мко возмущенно взметнулись брови: «Надо же, мог еще и разочаровать». «Мог, – отпарировала она. – Или вы считаете, что обязанность женщины вечно восторгаться мужчиной?» Ого, подумали мы, она еще и феминистка. Наша гостья выразила желание вначале осмотреть зоопарк, потом уже переговорить с администрацией. «Ну, Миша, – сказала она, – показывайте свои владения». Мко пожал плечами: «Это не мои владения, я здесь редко бываю. Вон ребята лучше знают». Мы прошли ворота, и сторож застыл в недоумении, когда Клара с ним поздоровалась. «Здравствуй… – ответил он, замешкался и прибавил: -те».

Клара подходила к каждой клетке, громко выражая эмоции, отчего посетители оборачивались и, забыв об обитателях зоопарка, начинали невежливо разглядывать ее. Впрочем, нашу гостью это не волновало. «Ух, какой лохматый. Хочешь меда, маленький? – обращалась она к медведю. – Бедный, полетать не дают, – посочувствовала орлу. – Гамлет, о чем думаешь, быть или не быть?» – спросила орангутанга, который, должно быть, в первый раз за все время пребывания в зоопарке повернул голову и уставился на необычную посетительницу. Между прочим, с той минуты мы стали называть орангутанга Гамлетом. Увидев крокодила, она заявила, что это совершенно безобидный экземпляр, его за пару недель можно научить подкидывать носом мяч, а тигр разленился настолько, что, выпусти его на волю, беднягу искусает дворовая собака. Так с комментариями она обошла весь зоопарк, после чего велела нам подождать ее и скрылась в башне, где вместе со змеями поселилась администрация. «Бойкая какая, – заметил Мко. – Ну, ладно, и мне пора, надо кое-куда заехать». «А как же Клара? Кто ее обратно повезет?» – заволновался я. «Я бы с удовольствием, но понимаешь, обещал дяде», – замялся Мко. И тут Костя придумал ход. «А слабо тебе, Мко, с нами в прятки поиграть?» – «Я не ребенок». Мы наперебой стали объяснять ему, что игра вовсе не детская, а наоборот, это испытание на храбрость и любое желание победителя участники игры обязаны выполнить. Мко подумал и предложил: пусть в таком случае и она поучаствует. Мы дождались Клары и, когда она вышла из здания администрации, предложили ей сыграть с нами. Затея ей очень даже понравилась. Вести выпало Косте. Мы попрятались кто куда.

Пора рассказать о бегемоте. Был у дрессировщика Исаакяна бегемот по имени Манук. С ним он приезжал в Ереван на гастроли. Точно такой же бегемот проживал в зоопарке, и мы называли его Манукидзе. В клетке был крохотный бассейн, практически лужа, из которой бегемот редко вылезал. Вода в той луже была грязновато-зеленого оттенка, ее время от времени меняли. Каждый раз, чтобы сменить воду, Манукидзе выводили из клетки, а через пару часов приводили обратно. На тот момент, когда мы попрятались, гиппопотама в клетке не было, и дверца была распахнута. Короче говоря, Костя провозгласил «кто не спрятался, я не виноват», пошел искать нас и первым нашел меня. Потом мы с ним вдвоем искали наших новичков до тех пор, пока не услышали голос Мко: «Эй, кто-нибудь, скорее сюда!» Оказалось, Мко не придумал ничего лучшего, как спрятаться вместе с Кларой в пустой клетке за придвинутой к стене огромной бочкой.

Пока они там отсиживались, Манукидзе привели обратно. Надо же было не заметить целого бегемота, который сразу учуял присутствие непрошенных гостей, ткнулся мордой в бочку и сдвинул ее с места. Тут-то Мко, заслонив собой Клару, стал нечеловеческим голосом звать на помощь. Прибежали не только мы, у клетки сгрудились и другие посетители, которых хлебом не корми – дай поглазеть на чрезвычайное происшествие. Они наперебой давали советы, как обойти гигантскую тушу и подойти к дверце. А дверца-то была заперта. Костя сломя голову побежал за сторожем. Бегемот между тем, разинув пасть, смотрел на прижавшегося к стене Мко, а зрители праздно спорили, ест бегемот людей или не ест. Клара из-за спины Мко тихонечко скользнула вдоль стены, обошла Манукидзе сзади и сильно хлопнула его ладонью по боку. Бегемоты оглядываться не очень умеют; чтобы разглядеть второго гостя, ему надо было повернуться всей тушей. Он так и сделал, на минуту оставив Мко в покое. Тот воспользовался этой минутой и подскочил к дверце. «Сюда!» – позвал он Клару. Бегемот сделал шаг вперед, она – шаг назад.

Посетители стали кидать бегемоту конфеты и булки, желая отвлечь его, но результат оказался противоположным: чтобы принять угощение, ему надо было подойти к прутьям, а на пути стояли люди. И тут Клара сделала нечто невообразимое – вскинула руки и затанцевала. Она исполняла тот бразильский танец, с которым каждый вечер выступала в цирке. Даже без музыки зрелище был настолько впечатляющим, что Манукидзе захлопнул пасть и изо всех сил зашевелил ушами, будто и сам был не прочь пуститься в пляс. Кружась, она обходила его то с одной, то с другой стороны, бегемот соответственно перемещал свое неповоротливое тело то туда, то сюда, а Мко застыл на месте и только шептал: «Осторожно, осторожно!..» Наконец, со связкой ключей в одной руке и с длинной палкой в другой появился сторож. «Совсем с ума посходили», – возмутился он, дыхнув винным перегаром и прилаживая ключ к отверстию висячего замка. В тот самый миг, когда отошла дужка замка и все облегченно вздохнули, когда дверца со скрипом открылась и Клара выскользнула из-за спины тяжеловеса Манукидзе, чтобы подскочить к дверце, тот ни с того ни с сего – от полноты чувств, наверное – попятился назад, как буксующий на подъеме грузовик, и боком прижал ее к стене. Клара вскрикнула и упала. Сторож отогнал бегемота палкой, а Мко, как ребенка, подхватил Клару на руки.

Не дожидаясь скорой, он со всех ног побежал к воротам зоопарка, положил ее в коляску мотоцикла и повез в больницу. Позже рассказал мне, что в одной клетке они оказались не сговариваясь: сначала забежал за бочку он, затем она, не выталкивать же человека. Как же они не увидели возвращавшегося бегемота, не услышали шума запирающейся дверцы – на этот вопрос я не получил ответа. А по пути в больницу, рассказывал Мко, Клара улыбалась, говорила, что все хорошо, что в цирке и не такое случается. Тем не менее, она пролежала неделю в больнице. Мко навещал ее каждый день с фруктами. Однажды мы пришли туда втроем и увидели столпившуюся в палате труппу лилипутов во главе с мужем Клары. Он подошел к Мко и поблагодарил его за спасение жены. Мко смутился, пригнувшись, пожал протянутую руку лилипута и уточнил, что не он ее, а она его спасла. А Клара смотрела на них со своей кровати и улыбалась, маленькая и довольная, как нашаливший, но не раскаявшийся ребенок.

Гастроли цирка лилипутов к тому времени закончились, и труппа собралась в путь. Уезжали они на поезде в соседний Тбилиси, а Мко провожал их на своем мотоцикле. Я там не был, но рассказывали, что мотоцикл долго сопровождал поезд, мчась на большой скорости, и лилипутка махала платочком из открытого окошка. Потом мотоцикл перевернулся, и Мко с сотрясением мозга загремел в ту же больницу, в которой лежала Клара. Рассказывали также, что Мко с тех пор решил сменить профессию – стать циркачом, ходил на руках и жонглировал чем попало. Родители решили, что сын сошел с ума, и поместили его в неврологическую клинику. Его там вылечили, и он вернулся к торговому делу. Правда, время от времени Мко видели в зоопарке, возле клетки Манукидзе. Он вел с бегемотом задушевную, можно сказать, интимную беседу, а тот внимательно слушал и ушами шевелил. Такая вот история.

Закон сохранения материи

А позже мы разъехались, попрятались по миру кто куда: в Россию, в Европу, в Америку. Один даже в Австралию попал. Каждый раз, приезжая в Ереван, я искал старых друзей и не находил их. Однажды встретил на улице ту девушку-одноклассницу, помните, что ходила с нами в мальчишеские походы. Я ее не сразу узнал, и немудрено: тетенька, раздавшаяся вширь, поседевшая, ставшая ниже ростом – будто сверху облаком придавило. Мы обнялись. Она никуда не уехала, вышла замуж и родила детей, которые тоже разбежались, попрятались по континентам. Но родителям помогают. Она ветеринар, вот-вот выйдет на пенсию. Попутно рассказала, что в зоопарке трудно стало животных содержать, исхудали до безобразия. Обратились к предпринимателям – чтобы те взяли на поруки по одному крупному зверю. Я живо представил себе, как обитатели клеток присматриваются сквозь прутья к посетителям, не зная, кто из них искомый благодетель, и на всякий случай обращаются ко всем, как Ипполит Матвеевич Воробьянинов: «Мсье, же не манж па сиз жур!»

«А помнишь Мко?» – спросила приятельница. Еще бы не помнить. «Он теперь живет в Бразилии, у него собственный ресторан». Молодец Мко. А Костя? Костя умер. Как умер, почему умер? Не сносил ли он случайно памятники и статуи? Я задал этот вопрос, вспомнив давний случай с нашим родственником. «Нет, он занимался другим делом». Так, вспоминая былое, мы прошли с ней несколько кварталов. Мы шли по уютным местам нашей юности: мимо цирка, мимо театра, мимо опустевшего парка имени 26 комиссаров, в котором когда-то играли в настольный теннис, мимо памятника красному комиссару Степану Шаумяну, который стоял тут нетронутый и, как всегда, смотрел куда-то вбок и вниз.

Меня всегда удивляла эта его загадочная, отрешенная поза. «Вот и хорошо, что стоишь, – сказал я ему. – Вот и стой тут, и не ходи ни к кому в гости». Он в ответ кивнул – или мне показалось? А дальше был некогда шумный, полный детворы Кировский сад, тоже внезапно опустевший. А еще дальше – размашистый рекламный щит приглашал посетителей в недавно открывшийся Ереванский дельфинарий. Надо же, дельфины понаехали! Вспомнился застрявший в голове со школьных лет закон сохранения материи, выведенный Ломоносовым. Ежели в одном месте что-то убывает, то в другом месте (или из другого места) непременно прибывает. Иначе говоря, ничто не исчезает бесследно, все сохраняется. Хороший закон, вселяет надежду. У того же Ломоносова был трактат под названием «Закон сохранения и приумножения народа». Но об этом как-нибудь в другой раз.

Руслан Сагабалян