Нью-Васюки армянской реальности, или Почему люди уезжают из глубинки

Впрочем, к сегодняшнему дню стороны сошлись во мнении о внушительной цифре внешней миграции, но при этом социологи предпочитают не затрагивать другую болезненную проблему, связанную с внутренним перемещением местного населения. Следствием этих процессов стали опустошение армянской глубинки и перенаселенность Еревана, где, по данным Службы национальной статистики, сегодня проживают около 1,2 млн человек. Хотя, по другим оценкам, эта цифра значительно выше: в столицу устремились внутренние мигранты, надеясь найти в большом городе хоть какую-то работу.

Кстати, именно безработица (и, как следствие, бедность и миграция) является печальным лидером по результатам всех социологических исследований, проведенных в нашей стране местными и международными организациями в течение последних трех лет. И хотя по официальным данным число безработных колеблется в пределах 70–80 тысяч человек, тем не менее, их реальное количество как минимум в два раза больше. Например, среди сельского населения оценить степень безработицы практически невозможно, поскольку приватизация земли автоматически делает сельчан «счастливчиками» по категории занятости. «Реальная безработица не имеет ничего общего с официальными данными. Многие предпочитают не регистрироваться в качестве безработных, исходя из того, что пособия составляют символическую сумму, а их получение связано  с бюрократическими проволочками и сбором документов», – говорит директор аналитического центра «Альтернатива» Татул Манасерян. Вместе с тем, подчеркивая роль «теневой» безработицы, все источники уточняют, что сильнее всего она затрагивает сельские и районные населенные пункты, причем самый высокий удельный вес крайне бедных зафиксирован в Котайкской области – 5,8 процента.

«Мне не стыдно признаться в том, что мои дети очень часто ложились спать голодными. Разовые подработки приносили лишь крохи, которых едва хватало на хлеб и пачку макарон в день для семьи из 5 человек. Ужаснее всего, когда за неуплату электроэнергии нам выключали свет. Зимой в квартире было холоднее, чем на улице, – рассказывает жительница районного центра Котайкского марза Анаит Меликсетян, рискнувшая переселиться в столицу всей семьей. – То, что мы пережили в Раздане за последние 15 лет, можно назвать настоящим адом. Мы и сейчас живем не в шоколаде, но в сравнении с пережитым можно сказать, что попали в райские условия». Рай – это съемная за 150 долларов однокомнатная квартира без особых коммунальных удобств на окраине Еревана. А райские условия – возможность стабильно работать, хоть и не по специальности, двум взрослым членам семьи. Пенсию свекрови в 27 тысяч драмов, считавшуюся в Раздане основным источником их дохода, теперь откладывают на черный день – мало ли что опять может случиться. Жизнь стала такой непредсказуемой. Впрочем, на осторожные предположения о том, что во всем виноват мировой кризис, семейная пара с юмором отвечает: «С тех пор как закрылся завод и нас просто выкинули на улицу, мы лет 15 живем в кризисе. А потому приход нового бедствия международного масштаба на себе никак не ощутили». Однако им, обычным инженерам, труднее всего было адаптироваться в маленьком районном социуме, где жизнь когда-то бурлила вокруг градообразующего 17-тысячного предприятия «Разданмаш». После его закрытия уезжать из родного дома Меликсетяны долгое время не хотели. Надеялись, что постепенно все утрясется. Но с каждым днем становилось труднее и голоднее. До сих пор Анаит с горечью вспоминает свои ежедневные походы в магазин, где, смущаясь и краснея, просила в долг у знакомого продавца очередную пачку макарон и буханку хлеба, клятвенно обещая расплатиться за них «завтра». Хотя точно знала, что завтра этого тоже не сможет сделать.

Почти два десятка лет в регионах Армении популярной формой новых рыночных отношений «продавец-покупатель» остается «нися цуцак», который полностью отражает финансовые реалии рядовых жителей глубинки. «Я прекрасно понимаю, что многие из них не смогут отдать долг ни завтра, ни через год. Почти все они безработные. В лучшем случае некоторые получают переводы, однако их хватает только на то, чтобы закрыть старый долг, а завтра начать все сначала. Другая и, кстати, большая часть покупателей – неплатежеспособна. Я это тоже знаю: город маленький, мы тут все друг у друга на виду. Но отказать не могу. Не от хорошей жизни ведь просят. Не ради себя. Ради детей. Вот и заношу в свой «нися цуцак» их продуктовый кредит», – говорит сердобольный владелец местного «мини-маркета» Гнел Сарибекян, доставая из-под прилавка пачку потрепанных общих тетрадей и амбарных книг. Судя по замусоленным страницам, фолианты действительно имеют почти древнее происхождение, а значит, вписанные должники числятся в них не один год. Конечно, Гнел немного лукавит, представляя себя сельским меценатом, но с другой стороны, он хоть как-то помогает выжить в безработной армянской глубинке тем, кто оказался за чертой бедности.

«В отличие от бедности в третьих странах, где она носит хронический характер, в Армении это явление можно назвать приобретенным под названием «новая бедность». Речь идет о людях, родившихся не в нищете и в недавнем прошлом вполне обеспеченных. Бедными их сделали социально-политические реформы последних лет после развала старой системы», – считает директор Института философии, социологии и права НАН РА Геворг Погосян, отметив, что в 2011 году 36 процентов жителей Армении, или 1,2 млн человек, жили в бедности. Для образного восприятия цифру можно сравнить с населением Еревана, что делает столицу очень похожей на классические Нью-Васюки с адаптацией к армянской действительности. Правда, в отличие от других столиц, здесь не говорят о приезжих «Понаехали!», потому что «теневой» рынок труда остро нуждается в «теневой» рабочей силе. Ереванцам непрестижно работать в таких условиях, хотя они согласны быть гастарбайтерами за пределами страны. А вот районные мигранты не так привередливы. Особо не пререкаясь, бывшая сельская интеллигенция теперь работает на строительстве, в магазинах, маленьких кооперативных цехах.

«Там, дома, мне не хотелось просыпаться, потому что первая мысль, которая просыпалась вместе со мной, сразу же начинала сверлить мозг: «Где достать всего тысячу драмов, чтобы накормить детей?». Было унизительно собирать по улицам макулатуру, полиэтилен, металлолом, чтобы потом на вырученные деньги покупать скудный дневной паек. Накапливались долги по коммунальным платежам, – вспоминает события пятилетней давности бывшая учительница Гоар Гевондян, работающая теперь уборщицей в городской бане. – Жалею, что не уехала раньше. Конечно, в душе жаль отдавать ежемесячную плату за аренду квартиры. В Раздане это целое состояние. Но из двух зол выбрала меньшее. Нашей семье здесь лучше. Исчезло чувство страха перед голодом, холодом, безденежьем. Дети сыты, одеты, учатся. У меня есть работа. Пусть и не по специальности, пусть без стажа». Однако на вопрос «Если предложат там работу уборщицы, вернулась бы?» задумывается. Но затем, видимо, вспомнив пережитые мытарства, категорично говорит: «Нет! Я точно знаю, что в Раздане не найду работу. А это значит опять полная нищета, тупик без проблеска света».

Ее слова не преувеличение. Всего в 60 км от Еревана открывается совершенно другой мир. Пройдясь по хлябям кривых улочек провинциального городка (некогда претендовавшего на крупнейший промышленный центр республики), явно видишь все его контрасты. На главной базарной площади райцентра выстроились в ряд новенькие «маркеты», где торговля идет все по тем же старым правилам «нися». Покупатели – местные жители. На их измотанных лицах застыло отчаяние. Под стать таким же мрачным домам. Зияющие пустотой глазницы рассыпающихся старых рам да черный нагар на стенах от печек-буржуек и сегодня подчеркивают неблагополучие социального фона армянской глубинки. Отсутствие новых рабочих мест лишь усугубляет нищету, которая в районах явно бросается в глаза. Хотя ни региональные, ни местные власти из окон своих служебных иномарок этого в упор не замечают. Правда, в родном отечестве безработицу, бедность и миграцию все же признали основными проблемами, решив в перспективе бороться с ними. Но как ни жонглируй словами и цифрами, за каждой статистической единицей экономически активного, но незанятого населения стоит живой человек. И все же очень хочется верить, что за перспективами (согласованиями, утверждениями и т.д.) социальных проектов по борьбе с бедностью не сгорят наши оловянные солдатики из армянской глубинки, не вписавшиеся в новые условия жизни, не уехавшие из страны по каким-то своим причинам. Возможно даже, из любви к Родине, которая, на мой взгляд, должна быть взаимной. Особенно в этом случае, когда речь идет о человеческой жизни. Да и, в конце концов, о человеческом достоинстве.

Наталья Оганова