Изгнанники памяти

Образ Согомона Тейлиряна был с трудом возвращен из забвения 24 апреля 1965 года, в день памяти большого геноцида, когда после многочисленных запретов хлынувшие на улицы массы с возгласами «Земли! Земли!» несли также и его портрет. Многие, которые еще с детства должны были бы знать имя Согомона Тейлиряна, спрашивали: «Чей это портрет?». Публикуемые в диаспоре воспоминания и призывы к памяти не дошли до них, они не знали историю его легендарной жизни. Они не читали вышедшей в свет в тот период книги «Караваны еще идут», в которой также говорится о Согомоне Тейлиряне. Не привыкшего еще к словам «15-й год», «24 апреля», «геноцид» читателя эта книга уводила назад, к тем трагическим временам, когда турецкий ятаган вырезал полтора миллиона миролюбивых людей: обрабатывавших свою землю и сады крестьян, орудовавших молотом и иглой ремесленников, исполнявших свой долг врачей и юристов. Вырезал только потому, что они родились армянами.

Напрасно ожидали неисправимые оптимисты, что христианская Европа протянет руку помощи древнему цивилизованному народу, который вырезали при свете дня на глазах всего мира. Напрасно великие гуманисты Европы Ромен Роллан, Карл Либкнехт, Фритьоф Нансен, Анри Барбюс, американец Джон Рид и другие требовали немедленного вмешательства со страниц газет, с университетских и парламентских трибун. И напрасно взывал Анатоль Франс с кафедры старинного зала Сорбонны: «На Востоке умирает наша сестра. Умирает только потому, что она наша сестра. Ее вина в том, что она разделяла наши чувства, полюбила то, что полюбили мы, думала так, как и мы, верила во все то, во что поверили мы, и так же, как мы, восприняла мудрость, поэзию и искусство. В этом ее вина...».

И вот позабытому Богом и людьми армянскому народу оставалось молиться одному из старых, но вечно живых богов – жаждущей мести Немезиде... И эту его молитву услышала и осуществила группа людей с одной судьбой и биографией: выходцы из Ерзнка, Багеша, Хоторджура и других разоренных губерний, чудом спасенные от резни сыны армянского народа, которые решили своими силами воздать должное оставшимся безнаказанными преступникам.

Начиная с 1921 года один за другим в Берлине, Константинополе, Риме, Тифлисе, Туркестане свалились на землю сраженные пулей главный организатор резни армян, бывший премьер-министр Турции, спланировавший и последовательно исполнивший геноцид каннибал Талаат; наместник Трапезунда доктор Бехаэддин Шакир, уничтоживший армянскую интеллигенцию, женщин и детей; один из лидеров младотурецкого триумвирата изверг Джемаль Азми, утопивший людей, погруженных на корабли; адмирал Джемаль-паша, отправивший в пасть пустыни караваны депортированных, и другие.

Расстрелявший Талаата 15 марта 1921 года на улице Гартенберг в Берлине Согомон Тейлирян был арестован и передан германскому суду. 2 – 3 июня в Берлине состоялся суд над Согомоном Тейлиряном. Когда председательствующий допрашивал обвиняемого, свидетелей, экспертов, то сам не почувствовал, как постепенно разверзлись и распахнулись стены берлинского губернского суда и перед глазами присутствующих предстала неописуемая трагедия. Из пустынь Междуречья, со дна Евфрата, других больших и малых рек, из бездны ущелий и теснин, из-под камней и пепла разоренных городов ряд за рядом восстали тени тысяч и тысяч убитых, заняли трибуну обвинения, а на скамье подсудимых оказались те, которые целых три года, оставаясь глухими и непреклонными, продолжали убивать и сжигать.

Это был своеобразный прообраз Нюрнбергского процесса, к сожалению, претворенный в жизнь не карающей рукой народов мира, но всего лишь яростной пулей одного двадцатичетырехлетнего армянина. Маленький, слишком частный прообраз. Тем не менее, невзирая на сдержанную недоброжелательность германских официальных кругов, призывы прокурора Долника защищать честь и права «союзной Турции», клевету и компроментацию в адрес подсудимого и его народа, организованные через подкупленных журналистов, неоспоримая истина низверглась в зал суда лавой божественного гнева. И шестнадцать присяжных, среди которых были каменщик, кровельщик, жестянщик, маляр, восприняли действительность естественным чувством справедливости. После часового уединения они возвратились в зал суда со следующим вердиктом: «Виновен ли подсудимый Согомон Тейлирян в преднамеренном убийстве 15 марта 1921 года в Шарлоттенбурге человека – Талаата-паши? Нет!»

Таково краткое описание великой истории, обширное воспроизведение которой имеется в книге «Воспоминания», написанной современником Тейлиряна, западноармянским писателем Вааном Минахоряном. В книге нет описания дальнейшей жизни Согомона, нет того, что он женился на Анаит, проживал в Белграде, заимел двух сыновей – Шагена и Завена, затем переселился в Америку, в город Фрезно и в 1960 году завершил свой земной путь.

В 1974 году я путешествовала по Соединенным Штатам Америки, побывала во Фрезно, посетила там кладбище Арарат и, объятая мириадами чувств, склонилась перед надгробным памятником Тейлиряна, единственным в окружении маленьких и однообразных надгробных плит. Это была стремительно уносящаяся ввысь стела из белого мрамора, которая как бы символизировала гневный глас и руку возмездия неколебимого Духа среди однообразных немых плит.

Одна из ветвей широкой кроны родословного древа Согомона Тейлиряна – семья сына его дяди по отцу Самвела Осканяна – в 1964 году репатриировалась из Белграда в Армению. В те годы мне посчастливилось близко познакомиться с этой семьей, удостоиться дружбы его сына – астронома Ваге Осканяна, его жены Лилианы, их детей, и особенно дружбы самого Самвела, прошедшего горький, извилистый жизненный путь, пережившего геноцид, удивительно здравомыслящего и мудрого старца, приобщиться к переходящим из поколения в поколение добродетелям этого старинного рода. Добродетелям, на которых воспитывался и мужал великий армянский мститель.

Вот почему я с большим удовлетворением пишу предисловие к книге «Воспоминания», которая у нас издается впервые. Уверена, что наши граждане с увлечением прочтут эту книгу и Согомон Тейлирян, образ которого начал возвращаться в Армению еще 30–40 лет назад, но все же остался на подступах к возвращению, отныне займет свое достойное место в нашей душе, в нашей национальной памяти.

Сильва Капутикян