Карабахцы не уступят власть?!

Мне вспоминается один примечательный эпизод из собственной биографии летом 1989 г. в ходе моего кратковременного пребывания в Ереване. Тогда я занимался карабахской проблемой в рамках полевых исследований и изучением оперативной динамики региона. Это был интересный романтический период в нашей жизни, ибо карабахское освободительное движение набирало силу и объединяло всех армян независимо от места проживания и профессиональной деятельности.

Как-то под знойным ереванским небом я шел в направлении микрорайона Бангладеш, а впереди меня на близком расстоянии шла пара незнакомых мне людей средних лет (видимо, жителей того самого района, внешне представлявших прослойку трудового народа). В то время тема Карабаха обсуждалась практически везде – и на остановках, и в переулках, и в аудиториях, и в политических коридорах власти, и т.д. Мои попутчики также касались данного вопроса, мужчина отмечал вероятные угрозы для экономического и социального благополучия населения Советской Армении, которые неминуемо придут из-за карабахского вопроса. В частности, он, обращаясь к своей знакомой даме, говорил, что Карабах породит огромную армию беженцев, а жители Армении теперь еще долгое время не получат обещанных квартир, очередь на жилье отодвинется на неопределенный срок, будет всюду дефицит. И во всем этом, как считал сей товарищ, виновен Карабах и карабахцы. Ибо если бы не было этой проблемы с Азербайджаном, то все развивалось бы, как прежде, в динамичном ключе. И наконец, в качестве аргумента собственной позиции незнакомец отметил, что и самой Советской Арменией всегда управляли выходцы из Карабаха – они занимали и продолжают занимать все ключевые посты и должности в ЦК, КГБ, МВД, науке, образовании, экономике и т.д. (так ли это было на самом деле с точностью процентного соотношения – трудно сказать, но очевидно, что карабахцев было немало в армянском руководстве). В конечном итоге они, то есть карабахцы, захватят власть в Армении.

Я не сторонник подслушивать чьи-то разговоры, но так получилось, что мы шли на близком расстоянии и с одинаковой скоростью, а эхо доносило суть беседы. И на определенном этапе мужчина, повернувшись в мою сторону, спросил: «Не прав ли я, молодой человек?». Что мне было сказать этому уставшему от всех социальных бед незнакомцу? Как бы я смог ему помочь в решении острой социальной проблемы жилья? И я ответил просто: «Знаете, я тоже карабахец». Очевидно, мой ответ шокировал попутчика, он ожидал другого мнения.

С тех пор прошло много лет, но данное мнение рядового армянина-ереванца мне запомнилось. Конечно, карабахское движение породило много внутренних проблем социально-экономического и внутриполитического свойства, кризис власти и кризис экономики не мог не отразиться и на карабахских кадрах. Подходы в урегулировании карабахского вопроса также возвращают нас к теме карабахцев в руководстве Армении. Есть ли в нашей практике издержки клановости и (или) землячества? Носят они временный характер или же это особенности армянской (восточной) ментальности?

Мое научно-практическое увлечение Карабахом с февраля 1988 г., с которым я связан собственным происхождением и ментальностью, позволило мне не только продолжить посещение своей малой родины, связанной с самым счастливым временем моего детства и юности, но и начать изучение истории данной проблемы, впервые приехать в столицу нашей исторической Родины – Ереван, познакомиться с лидерами и рядовыми участниками карабахского движения. И, наконец, осознать, что противостояние в карабахском вопросе двух республик и обществ в обозримом будущем приведет к широкому конфликту, стихийной миграции, обездоленным беженцам, человеческим жертвам и материальным разрушениям. Эти опасения были связаны в том числе и с моей семьей, родственниками и друзьями, большая часть которых проживали в Баку и Карабахе. И что же, армянам надо было отказаться от Карабаха? Я думал иначе, что было связано не только с максималистской особенностью карабахской ментальности, не только с эмоциональностью южанина, не только с оптимизмом молодости, а прежде всего с тем, что мы – армяне – являемся потомками древней цивилизации, и раз мы сохранились, стало быть, обязаны восстановить свои права на нашу древнюю и священную землю Арцаха. Но без крепости карабахского духа, без верности идеям карабахского движения и без самих карабахцев нам не удастся достичь своих целей.

Так уж получилось, что в ходе поездок в Армению и Карабах в 1988–1990 гг. мне довелось случайно ли, по ситуации ли, по работе ли, но познакомиться и пообщаться в разной форме и с разной периодичностью с представителями карабахского движения, в том числе со всеми последующими тремя руководителями Армении, двое из которых карабахцы. И больше всех по продолжительности общения – с нынешним главой Армении президентом Сержем Азатовичем Саргсяном. Я даже получил у него имя Саша Саратовский, так как учился на истфаке Саратовского

госуниверситета им. Н.Г. Чернышевского и в рамках дипломной работы занимался исследованием карабахской проблемы. И я, конечно же, весьма благодарен судьбе за такую возможность, включая и знакомство на тот период с помощником первого секретаря обкома КП НКАО, а затем одним из руководителей карабахского движения и подполья С. Саргсяном и его неоценимую помощь в работе с материалами архива обкома, товарищеские советы, внимание и заботу в ходе пребывания в Степанакерте.

Первым из карабахцев в политической власти Армении в новое время стал Серж Саргсян, когда его назначили министром обороны РА. Следом – Роберт Кочарян, возглавивший правительство, а затем ставший президентом республики. В 2008 г. на смену карабахцу Р. Кочаряну пришел карабахец С. Саргсян. А что же дальше?

В своих последних публикациях на страницах «Ноева Ковчега» начиная с конца 2015 г. я неоднократно касался темы политической власти и требований системных перемен в Армении. В них звучала идея естественной смены власти и правящей силы, здесь же читатель мог оценить и долю авторской критики объективных издержек и упущений нынешней команды РПА.

Лично я системный противник пережитков клановости и землячества в иерархии власти в любой стране, а тем более в нашей Армении. Данные издержки, хочется верить, являются временными пережитками армянской этнополитической разорванности, отсутствия национальной государственности и соответствующего политического мышления. Однако мне думается, что приход карабахцев в высшую военную и государственно-политическую власть в Армении на рубеже ХХ–ХХI вв. был связан не со стремлением карабахских представителей покорить вершины иерархии правления, а, во-первых, с объективной необходимостью становления нового этапа национальной государственности с учетом острого карабахского вопроса, во-вторых, с опытом военно-политической деятельности и ответственностью за судьбу Арцаха и, в-третьих, с содержательностью карабахского кадрового потенциала и фактора в истории самой Армении. А что же изменилось – время имеет особенность стремительно идти вперед, а этнос продолжает жить и творить во все времена.

Нередко из уст уважаемых и авторитетных представителей армянского общества в Армении и диаспоре мне доводилось слышать и такую точку зрения – мол, пока не решится карабахский вопрос, карабахцы не уступят власть в Армении никому, и кто его знает, какие нестандартные решения в данном процессе придется принимать армянской власти в плане статуса и вероятности возврата части территорий Азербайджану, так пусть за это несут ответственность сами карабахцы и их земляки во власти в Армении.

В качестве убедительности своих аргументов такие собеседники называют печальный опыт первого президента Армении Левона Тер-Петросяна, который вроде склонялся на некий вариант компромисса типа общего карабахско-азербайджанского государства по аналогии с Дейтонскими соглашениями в отношении Боснии и Герцеговины, но упрямые карабахцы не согласились с такой позицией президента и восприняли это как уступку с национальной изменой. В итоге Левон Тер-Петросян подал в отставку и уступил место карабахцу Роберту Кочаряну, сам же сохранил свою голову и продолжает в качестве оппозиции участвовать в политической жизни страны.

По данной версии получается, что если президент-карабахец согласится на некие уступки, то в Карабахе это решение народ примет как должное, а если то же самое совершит президент – не карабахец, то его те же карабахцы предадут анафеме и повесят вниз головой. С этим следует, конечно, не согласиться: во-первых, не стоит из карабахских армян делать дураков, не разбирающихся в политике и собственном руководстве; во-вторых, народная кара в равной мере обрушится как на президента – не карабахца, так и на карабахца, если он согласится на односторонние уступки в ущерб национальным интересам армянского народа и государства (причем на карабахца – в еще большей степени).

Как-то в беседе с одним из уважаемых в Армении, Арцахе и диаспоре соотечественников из сферы крупного бизнеса, который является истинным карабахцем из знаменитого Гандзасара, касаясь в очередной раз темы политики в Армении, я вновь услышал, что карабахцы не уступят власть никому. Это было сказано так просто и решительно, что и возражать особо не пришлось. Так и случилось, вслед за Кочаряном пришел Саргсян. Однако такое мнение было продиктовано не соображениями клановости, а политической необходимостью решения карабахского вопроса с ответственным участием самих карабахцев. Такой процесс не станет образованием новой династии правителей, но освободительный фактор еще надолго сохранит кадровый ресурс карабахской провинции. Данное явление пока распространяется на политическую и военную пирамиду Армении (правда, в спецслужбах после Мариуса Юзбашяна и Сержа Саргсяна этот кадровый ресурс пока что не присутствует).

Роберт Кочарян вывел Степанакерт из переговорного процесса Минской группы ОБСЕ и сам, как президент Армении с опытом первого президента НКР, вел диалог по карабахскому урегулированию. Как вспоминает Роберт Кочарян в своем недавнем интервью, за все годы его президентства только раз в Ки-Уэсте стороны были близки к подписанию всеобъемлющего соглашения по Карабаху: Азербайджан признает Карабах с территориальным коридором частью Армении, Армения же выводит свои войска и возвращает ряд территорий из зоны безопасности НКР. Но в самый последний момент политический тяжеловес – президент Азербайджана Гейдар Алиевич Алиев отказался от подписи. Так или иначе, Роберт Кочарян сохранил статус-кво Нагорного Карабаха. Он, по признанию его окружения (советников и помощников), отличался большой харизмой, был сторонником жестких позиций в переговорном процессе независимо от того с кем встречался (будь-то президент Азербайджана, главные посредники Минской группы ОБСЕ и т.д.).

На период правления Сержа Саргсяна выпало не менее ответственное политическое время, связанное с усугублением экономического кризиса, образовавшимся дисбалансом военно-технического паритета в пользу Азербайджана, ростом военной риторики и провокаций противника вдоль линии соприкосновения сил и, наконец, возобновлением широкомасштабных боевых действий в апреле 2016 г.

В 2009 г. Серж Саргсян пошел на так называемую «футбольную дипломатию» с Турцией, согласился на образование армяно-турецкой исторической комиссии, восстановление дипломатических отношений с Анкарой и транспортную деблокаду Армении. Итогом этой дипломатии стали известные Цюрихские протоколы. Но, увы, Турция стала диктовать предварительные условия по Карабаху в поддержку Азербайджана, суть которых сводилась к возврату части (хотя бы одного) района из зоны безопасности НКР. Серж Саргсян вовремя остановился и показал миру, кто в действительности не желает восстановления армяно-турецких отношений. Ибо Турция не может указывать Армении и вмешиваться в карабахский вопрос, так как она ангажирована интересами Азербайджана (а точнее, именно Турция в 1921 г. и стала причиной давления на Советскую Россию по вопросу статуса Нагорного Карабаха и передачи данной армянской области Советскому Азербайджану).

В 2011 г. Серж Саргсян согласился в Казани на некий вариант карабахского урегулирования по предложению российской стороны, который подразумевал возврат Азербайджану части территорий в обмен на статус НКР. Но и здесь Азербайджан решил получить сразу и все. Чем это увенчалось? Новым витком военной риторики, диверсиями и провокациями Азербайджана вдоль линии соприкосновения сил. Наконец, грубым нарушением со стороны Баку бессрочных Бишкекских соглашений 1994 г. и апрельской военной авантюрой 2016 г. Противник занял незначительные территории протяженностью в 800 га на севере и юге, но так и не имел военного успеха, не смог занять даже один населенный пункт. Переговоры же получили новую динамику, но ужесточили позиции Армении.

Иными словами, на сегодня в целом статус-кво НКР сохраняется, если не считать утерянных армянской стороной 800 га, которые, безусловно, с учетом местного театра военных действий имеют важное значение для безопасности Карабаха, особенно на северном (мартакертском) направлении. И здесь нельзя не согласиться с мнением основателя и первого командующего Армией обороны НКР генерала Самвела Бабаяна о том, что утраченные территории на севере создавали: во-первых, безопасность для близлежащих сел Мартакертского района (того же с. Талиш); во-вторых, вся долина от Гянджи до Мир-Башира была на ладони и обеспечивала нам выгодный плацдарм для военной диспозиции; в-третьих, они являются исторической частью Арцаха, как и Кельбаджар, а следовательно, армяне освободили свои земли и вышли на естественные рубежи. Но война в 4 дня не решает всех военных вопросов, а на войне бывает разное (и отступления – потери, и наступления – освобождения). Стало быть, придет время и армяне восстановят утраченные позиции и приобретут новые. Иными словами, внешняя угроза Карабаху проявила себя в полной силе. Президент Серж Саргсян заявил о возможности признания Арменией НКР и подписания военного договора, он же заявил об исключении односторонних уступок. Азербайджан может получить часть занятых территорий только в случае признания независимости Нагорного Карабаха с территориальным коридором для связи с Арменией.

В такой сложной и непростой внешней и внутренней ситуации, в условиях транзита армянской политической системы от полупрезидентского правления к парламентской модели, с учетом усугубления экономического и социального кризиса в стране, роста недоверия общества к власти, необходимости определения новой парадигмы геополитического и геоэкономического развития в составе ЕАЭС и плотного партнерства с соседним Ираном, Грузией и странами ЕС президент Серж Саргсян пошел на смену главы и кабинета министров, освободив непопулярного в обществе Овика Абрамяна и назначив грамотного Карена Карапетяна новым премьером Армении.

Данное кадровое решение воспринято в Армении и вовне неоднозначно, что естественно. Одни утверждают, что это ответная реакция С. Саргсяна на повышение градуса недоверия общества к правительству и власти в целом. Другие говорят, что катализатором подобного политического хода стал июльский вооруженный протест группы «Сасна Дзрер», связанной с политическим радикалом, героем карабахской войны, командиром Шушинского спецбатальона Жирайром Сефиляном. Третьи полагают, что назначение Карена Карапетяна из управленческих структур российского «Газпрома» есть задумка внешних сил, то есть России, что связано с резким падением пророссийских настроений в армянском обществе (кстати, как гражданском, так и военно-политическом) после апрельской войны из-за многомиллиардных военных поставок русских наступательных видов вооружения Азербайджану, пробакинских политических и экономических реверансов московской дипломатии, военной и политической пассивности ОДКБ, а также деструктивной позиции членов ЕАЭС в отношении Армении. Четвертые не исключают, что топ-менеджер «Газпрома» Карен Карапетян направлен в Армению с миссией сохранить определенные экономические, финансовые и политические преференции России в случае неизбежного превращения Армении в один из связующих территориальных коридоров для связи Ирана (Персидского залива) с Грузией и через Черное море со странами Европы. Пятые рассматривают Карена Карапетяна как человека и руководителя новой формации, который может стать символом армянских геоэкономических и геополитических перемен для связи с ЕАЭС, Ираном и ЕС. Шестые считают, что данным кадровым назначением Серж Саргсян нанес определенный ущерб кадровым предпочтениям и планам Роберта Кочаряна, которого связывают с Кареном Карапетяном общее происхождение из села Дашбулаг Аскеранского района Нагорного Карабаха и чуть ли не дальние родственные отношения, а также то обстоятельство, что именно при администрации Р. Кочаряна Карен Карапетян был выдвинут на актуальную должность руководителя «АрмРосГазпрома», то есть введен в иерархию ведущей российской (а фактически мировой) энергетической компании «Газпром». Седьмые не исключают, что Карену Карапетяну предоставлено определенное время и миссия изменить ситуацию в Армении к лучшему в предвыборный период, по итогам которого он либо станет новым главой Армянского государства, либо уступит в 2018 г. должность премьер-министра Сержу Саргсяну или тому, чья партия победит на выборах 2017 г. Восьмые уверены, что Карен Карапетян повторит в Армении опыт Сингапура, где главная ставка будет сделана на транзитную политику в связке с Ираном. Наконец, девятые подчеркивают, что Карен Карапетян – это новый руководитель Армении с карабахскими корнями.

Трое президентов Армении (Левон Тер-Петросян, Роберт Кочарян и Серж Саргсян) являются главными политическими игроками современной армянской политики, вокруг которых выстраиваются те или иные влиятельные политические силы. Поскольку Армения взяла курс на парламентскую республику, а у нынешней правящей партии серьезно пострадал рейтинг, но остается административный ресурс, то все бывшие и действующий президенты договорятся о представительстве своих партий в будущем парламенте, исполнительную же власть возглавит компромиссная беспартийная фигура, но с карабахскими корнями. Простая арифметика – двое карабахцев против одного не карабахца.

Мне думается, что каждая из представленных точек зрения имеет право на то, чтоб соответствовать действительности. Карен Карапетян не просто человек новой формации, топ-менеджер мирового уровня, грамотный профессионал, доктор экономики, карабахец и ереванец одновременно. Он прежде всего тот политик, который должен внести системные перемены во внутренней и внешней политике Армении, ибо если в стране происходят системные конституционные преобразования модели власти, то не может быть несистемных отношений в экономической сфере. Ситуация настолько тяжелая и плачевная в экономике, что дальше этой черты наступит потеря суверенитета.

То обстоятельство, что некоторые скептики в отношении кандидатуры нового премьера отмечают, что якобы его назначили из Москвы – для меня проявление политической безграмотности. Почему-то данные скептики не вспоминают, что экс-министры иностранных дел Армении Раффи Ованнисян и Вардан Осканян прибыли в Армению из США. И в этом нет ничего дурного, тем более в армянском случае, где большинство армян проживает в диаспоре, а среди них немало грамотных и высококвалифицированных профессионалов.

В свое время великий армянский царь Тигран II долгие годы был аманатом в Парфии. После смерти его отца Тиграна I в 95 г. до н.э. Армения вынуждена была отдать 70 волостей Парфии, чтобы вернуть престолонаследника на трон. Но вернувшись, царь Тигран, вооруженный экономическими, политическими и военными знаниями управления Парфией, начал великую освободительную и завоевательную миссию, наказал ту же Парфию, вернул этнические территории, расширил пространство Армении от моря до моря, сделав ее империей, и правил страной долгие и счастливые 40 лет до 55 г. до н.э.

Человеческий потенциал растет там, где есть условия – как правило, не на периферии, а в центрах мировых процессов, нередко вне национальной среды. Так что профессионализм армянских кадров из ведущих стран мира (включая и Россию) сыграет только положительную роль в политической и экономической жизни Армении и в данном кадровом назначении.

Главный вопрос в том, в каких пределах К. Карапетяну будет предоставлена политическая свобода управления правительством, кадровых назначений без оглядки на их партийную (либо беспартийную), клановую, земляческую и иную принадлежность. Станет ли профессионализм главным принципом отбора кадров снизу вверх, будет ли команда Карапетяна правительством технократов, повторит ли он сингапурское чудо Ли Куан Ю или турецкий прорыв Тургута Озала – покажет время.

Как ни странно, в сложившейся крайне противоречивой внутриполитической ситуации в Армении именно кандидатура Карена Карапетяна вызвала практически всеобщее одобрение парламента, а главное – общества. Вотум доверия на сегодня к нему показал исторический максимум, что нельзя растерять на пути восхождения к вершинам власти и возрождения Армении. Символично, что данное назначение состоялось практически за неделю до 25-летия независимости Армении. И это обязывает его и всех армян мира объединиться и без пафоса строить новую свободную и сильную Армению. И в этом обдуманном кадровом выборе, несомненно, есть заслуга Сержа Саргсяна.

В заключительной части я вновь хотел бы вернуться к карабахскому фактору в кадровой политике современной армянской власти. На Втором общеармянском форуме в мае 2002 г. в Ереване ко мне подошел армянский журналист и попросил интервью. Одна часть вопросов касалась названного форума, проблем диаспоры, становления российской общины. Но другая часть интервью была посвящена политическим вопросам, связанным непосредственно с Арменией и Арцахом. Журналист оказался весьма пытливым и задал, на мой взгляд, не совсем корректный вопрос в преддверии очередных президентских выборов 2003 г. о том, кого из претендентов на пост главы Армении я поддерживаю. Мне пришлось проявить максимум политического и юридического такта при ответе на данный вопрос. В частности, было сказано, что для меня, как представителя армянской диаспоры, большая гордость и честь, что сегодня мы имеем независимую Армению и президента, как символ государства. И вне зависимости от того, кто победит на выборах, чья программа будет одобрена гражданами Армении, у меня будет вызывать уважение и доверие новоизбранный президент РА. Я же, как гражданин иностранного государства, не имею права вмешиваться в предвыборную кампанию и каким-то образом комментировать кандидатуры на столь высокий пост.

Но журналист продолжал пытать своим вопросом, на что я вынужден был высказать некое мнение как политолог и обычный человек. В то время реальным фаворитом на выборах был президент Роберт Кочарян, и меня почему-то упорно спрашивали о нем. Ответ последовал следующий. Согласитесь, что каждый глава государства (президент, премьер, король, царь, шах, султан и т.д.), независимо от успешности или бездарности своей политики, так или иначе, войдет в историю своего народа и государства, а вместе с ним прославятся его корни и биография. Мой собеседник согласился. Так вот, продолжая свой ответ на данную часть вопроса, я отметил, что горжусь тем, что корни Роберта Кочаряна и мои берут начало из прекрасного карабахского села Дашбулаг, ибо он внесет в историю Армении и данное село, как малую родину второго президента РА. Журналист, конечно, удивился моему ответу и посчитал, что я поддерживаю Р. Кочаряна.

Что ж, теперь можно сказать, что в новое время наше село Дашбулаг с назначением Карена Карапетяна прославилось дважды. Случайно ли это? Не знаю, но случай, как говорил Иммануил Кант, это неопознанная закономерность. И я желаю новому премьеру политического успеха и долголетия на благо нашей Армении и Арцаха, а Дашбулагу – процветания и воспитания новых достойных кадров для Родины.

Александр Сваранц, доктор политических наук, профессор