Театр «Гой» – не майдан

– Артур, учитывая наше долгое знакомство, предлагаю откинуть в сторону формальности и обращаться друг к другу на «ты». Для начала вопрос, который станет основным для нашей рубрики: чем живет сегодня и о чем говорит со зрителем ваш театр?

– Живем по-прежнему под крышей Театра им. Сундукяна на четвертом этаже. Артистов прежнего поколения осталось пятеро. Много молодежи, и что радует, это исключительно ученики Армена Мазманяна – талантливые, преданные театру актеры. Говорить стараемся о вечном. К примеру, о любви такими спектаклями, как Parlamid amore по Тонино Гуэрро, «Пещерные люди» по Уильяму Сарояну, «Аралез» по Агаси Айвазяну. О смысле жизни по Самуилу Беккету, о революции и наказании есть «Скотный двор» Оруэлла и «Марат-Сад» Петера Вайса. Вообще, с самого создания театра мы поставили задачу знакомить зрителя с малоизвестными в Армении произведениями мировой литературы. Стараемся сохранить эту репертуарную политику. Сейчас готовится постановка «Профессор Таран» по произведениям Артура Адамова – армянского автора с мировым именем, совершенно незнакомого армянскому зрителю. Готова пьеса по произведениям Франка Кафки, которую написал талантливый прозаик Ваграм Мартиросян. Я убежден, что в основе современного театра должна быть, прежде всего, сильная драматургия.

– Уже четыре года, как ты руководишь созданным Арменом Мазманяном театром «Гой». Этот театр со дня своего основания известен поиском новых театральных форм и работой с пьесами некогда авангардных авторов, таких как Ионеско, Беккет и другие. Судя по афише, ты продолжаешь эту линию. Как ты считаешь, интересен ли современному зрителю театр абсурда и не зашло ли это направление в некий тупик?

– Извини, уточню. Театр-лаборатория «Гой» был создан по идее и большом личном вкладе Армена Мазманяна, но также при участии Арсена Абраамяна, Самсона Степаняна, Мкртыча Мкртчяна и Артура Саакяна. Позже руководителем театра был избран Армен Мазманян. Я ушел из театра в 1999 году. После кончины Армена был приглашен коллективом театра как худрук. Министерство культуры к моему возвращению в театр не имело ни малейшего отношения. Что касается театра абсурда. Любое направление искусства – это реакция творческого человека на действительность. Так вот реакция основателей «театра абсурда», на мой взгляд – самое проникновенное, самое глубокое осмысливание этой действительности. И главное, это литература новой театральной формы, нового сценического языка. Теперь о современном зрителе. Это тема тяжелая. Не хочу говорить о современных театральных пристрастиях, их, по-моему, просто не существует. Лишь бы поглумиться – вот тебе и весь театр. Под воздействием этой волны даже очень уважаемый мною театр, постепенно подстраиваясь под вкусы зрителя, превращается в театр салонной комедии. Мне это абсолютно неинтересно. Я прислуживать не готов.

– В одном из своих интервью Армен Мазманян говорил, что вынужден заниматься параллельно бизнесом, чтобы содержать театр. Как сегодня функционирует театр, есть ли государственная поддержка?

– Это государственное некоммерческое предприятие, следовательно, мы на государственной дотации. В театре служат 34 человека. Недавно нам, и не только нам, понизили дотацию. Грядут сокращения, под которые попал даже выпускник ГИТИСа заслуженный деятель искусств Армении режиссер Гюмрийского театра Рафаэл Григорян – исполнитель роли короля Лира, спектакля, на который, как пафосно рапортовал министр, специально приезжали из Еревана и из других городов нашей необъятной родины. Теперь спектакль угробили. Это можно считать большим успехом. Всем урезали постановочные средства, повысили план спектаклей, то есть театр настойчиво превращают в рентабельный завод. Министерству культуры нужно понимать специфику нашего театра или хотя бы внимательно прочесть название театра. Напоминаю, наше полное название – Национальный Центр Сценического Искусства театр «Гой» имени Армена Мазманяна. В последнее время министерство пытается все сценические площадки сделать максимально прибыльными, забывая – прибыль могут приносить строго определенные комиксы. Дело не в процентах посещаемости. Искусство создается не рапортами о достигнутых цифрах. Если культурная политика такова, то зачем долго томится – отдайте оперу и филармонию «рабису», и сборы польются как из ведра. Совсем как в кинотеатрах, когда идет премьера очередной армянской «комедии». Господа из Минкульта, не позорьте себя. Искусство, извиняюсь за пафос, требует очень продуманного профессионального управления. До сих пор общественное телевидение и министерство не могут договориться о регулярных театральных анонсах по эфиру, а ведь сценические площадки – это часть вечерней жизни столицы, не менее важная, чем конкурс Евровидения. Сколько можно сидеть в ресторанах? Можно для разнообразия и Моцарта послушать да Шекспира посмотреть.

– Артур, ты в театральной режиссуре уже около тридцати лет. Срок немалый для сравнения и некоторых обобщений. Чем отличается, на твой взгляд, армянский театр 80-х и сегодняшний?

– Тогда у театров было больше идейности. Не у всех, конечно. Тупых спектаклей хватало с лихвой и в то время. Но театр был намного принципиальнее, более строг в выборе и вследствие этого более уважаем. Сегодня сцена воспринимается, как место для кривляния, а театр – место, где можно тупо поржать. Спектакль выбирает и ставит в прокат администратор, а не худрук, иначе, как они считают, будет пустой зал. Театр обслуживает зрителей, словно официант. Кроме того, каждое заплатившее за аренду «существо» может испоганить любую сцену – свобода ведь. Потом возомнить себя артистом, став кумиром для подобных себе невежд. Прибавьте некомпетентное, мягко говоря, управление культурой, примером тому недавние нелепые назначения на ключевые театральные должности – вот вам и вся картина.

– Ты, пожалуй, один из немногих театральных режиссеров, которому удается создавать спектакли и для «чистого искусства», и откровенно коммерческие, как бы это слово ни звучало уничижительно для рафинированных театроведов. Как удается совмещать эти взаимоисключающие направления?

– Ты имеешь в виду «Хатабалладу», Mea culpa и другие? Я не согласен, что это чистая коммерция. Сегодняшняя чистая коммерция имеет ужасный облик. Прямо цирк уродов, и чем противнее, тем популярнее. А наши спектакли – это тип современного публицистического театра, размышления по поводу нашей действительности, наша боль, наша вина. Мы же все это допустили. И раз наша вина – нам и расхлебывать. А коммерческий эффект достигался за счет злободневности и высокопрофессиональной работы всех звеньев. А человек, придающий мыслям драматурга сценический образ и форму, то бишь режиссер, должен понимать формат и адрес, если, конечно, он вообще что-то понимает в своей профессии.

– Почему же в репертуаре театра «Гой» нет подобных спектаклей? Это объясняется желанием сохранить лицо театра и высокую планку или какими-то другими соображениями?

– Идея и предназначение нашего театра несколько иные – это точно не публицистическая сатира. Это театр сиюминутный. Но мне милее в театре иные темы – более вечные. Ведь «сегодня» – это всего лишь 24 часа. Сегодняшняя газета завтра уже вчерашняя, и используют ее совсем в других целях. Мне же всегда хочется удивляться, открывать для себя иные пространства, познавать иные планеты, разгадать тайну любви – словом, уйти подальше от навязанной реальности. Кстати, на актуальную тему в репертуаре есть спектакль «Марат-Сад» в постановке Армена Мазманяна. Но сорт литературы здесь совсем иной. Это высокохудожественный фарс, и говорится в нем не об Армении, а о французской революции. Если немного покопаться, это технология вооруженных переворотов как таковых. Или «Скотный двор» Оруэлла – про то же самое. Но нас отучили понимать аллегории и метафоры. Нам подавай про своих, родимых персонажей, и чтоб было насмерть, в лоб! Зрителю нужен митинг. Извините, но театр «Гой» – не майдан.

– А что думаешь о качестве передач и политике руководства армянских телеканалов, ведь не секрет, что именно ТВ в основном формирует вкусы?

– Вот с успехом и сформировало. Это же надо! На дворе ХХI век, а у нас самые рейтинговые (вот, кстати, новая мера измерения искусства) программы – индийские сериалы. Мне это напоминает хорошо спланированную диверсию по превращению нации в толпу потребителей. Нельзя ради рекламы прокладок жертвовать будущим страны. И вообще надо понимать, что телевидение – оружие стратегического назначения и здесь надо работать особенно аккуратно и умно. Я-то смотрю только новости и то крайне редко, но основная масса телезрителей глотает все подряд. А многое из того, что показывают по «ящику», на мой взгляд, просто уголовно наказуемо.

– Я заметил, что театр «Гой» превращается в подобие клуба по интересам. У вас проводятся вечера, посвященные современному армянскому кинематографу, музыкальные вечера, встречи с интересными авторами. Чем этот эксперимент продиктован?

– Нам кажется, что необходимость такого клуба давно назрела. Решили попробовать. Мы играем спектакли три дня в неделю, а наш зал идеально подходит под клуб – 100 человек максимум. В свободные дни можно послушать поэзию, подискутировать, дать клубный концерт для настоящих фанов, без звона бокалов и запаха шашлыка. Посмотреть на большом экране любимые фильмы, грандиозные шоу и концерты с хорошим звуком, просто встретиться с любимым автором. Некий арт-клуб, который необходим тем немногим, для кого творчество не пустое слово, а насущная потребность.

– Общеизвестно, что театр должен воспитать своего зрителя, а не пытаться подстраиваться под зачастую невзыскательный вкус среднестатистического армянского театрала. Ведет ли ваш театр подобную воспитательную работу?

– Для решения этой задачи мы и создали наш клуб. Мы пытаемся сформировать культурного зрителя и порядочного человека. Но эта программа требует господдержки. Нужны средства, нужны инструменты, экран, хороший проектор, высококачественная аппаратура, специалисты по обслуживанию. Короче, нужен госзаказ, а его нет. Видимо, культура нам особо и не нужна.

– И последнее. Помнится, лет пятнадцать назад я пытался убедить тебя заняться кинорежиссурой, приводя в пример весьма удачный опыт Марка Захарова, который создал любопытный симбиоз кино и театра. Благодаря этому появились такие шедевры, как «Тот самый Мюнхгаузен», «Обыкновенное чудо», «Формула любви» и другие. Не жалеешь о верности театру, ведь после спектакля, в отличие от кино, не остается ничего, кроме воспоминаний?

– Фильмы, которые ты назвал, действительно классные. Понимаешь, лично мне неуютно за камерой. Я снимал видеопроект «Наша азбука». Аж девять частей по полтора часа. Конечно, это не кино, но технология та же. Я не люблю, когда между художником и зрителем стоит оптика и монтаж через монитор. Я люблю работать с пространством. Для меня театр, образно говоря, это живой концерт, а кино – концерт под фонограмму. Что говорить, кино – великое искусство, но это не мое. Так уж вышло…

Беседу вел Армен Ватьян, Ереван