N 11 (106) Июль (16–31) 2006 года.

Непревзойденный певец морской стихии

Просмотров: 5309

Слава этого человека была поистине неохватной. Картины Айвазовского, восхищая и широкую публику, и искушённых «гурманов», знатоков живописи, навсегда сделали его имя одним из самых популярных в мировой живописи. Мало кому удавалось столь точно запечатлеть изменчивый и неуловимый лик морской стихии. Море он любил глубокой и верной любовью. И если время от времени обращался к иным пейзажным темам и даже к портрету, то это имело лишь эпизодический характер.

Фортуна всегда благоволила художнику, в отличие от его родителя. Константин Гайвазовский был менее удачлив. Большая часть его жизни прошла в Польше, где фамилия предков приобрела новое звучание. Гонимый нуждой, он решил обосноваться в Феодосии - надежды Гайвазовского связывались с особым статусом этого приморского города, дававшим право на беспошлинный ввоз и вывоз товаров. Став поначалу вполне преуспевающим негоциантом, он обзавёлся семьёй и домом. Но война 1812 года лишила Феодосию прежнего статуса, да и эпидемия чумы способствовала полному упадку древнего города. Многие мелкие торговцы разорились. В доме Константина Гайвазовского поселилась нужда. К счастью, природа щедро одарила способностями его младшего сына Ованеса, родившегося в 1817 году.

Слава этого человека была поистине неохватной. Картины Айвазовского, восхищая и широкую публику, и искушённых «гурманов», знатоков живописи, навсегда сделали его имя одним из самых популярных в мировой живописи. Мало кому удавалось столь точно запечатлеть изменчивый и неуловимый лик морской стихии. Море он любил глубокой и верной любовью. И если время от времени обращался к иным пейзажным темам и даже к портрету, то это имело лишь эпизодический характер.

Фортуна всегда благоволила художнику, в отличие от его родителя. Константин Гайвазовский был менее удачлив. Большая часть его жизни прошла в Польше, где фамилия предков приобрела новое звучание. Гонимый нуждой, он решил обосноваться в Феодосии - надежды Гайвазовского связывались с особым статусом этого приморского города, дававшим право на беспошлинный ввоз и вывоз товаров. Став поначалу вполне преуспевающим негоциантом, он обзавёлся семьёй и домом. Но война 1812 года лишила Феодосию прежнего статуса, да и эпидемия чумы способствовала полному упадку древнего города. Многие мелкие торговцы разорились. В доме Константина Гайвазовского поселилась нужда. К счастью, природа щедро одарила способностями его младшего сына Ованеса, родившегося в 1817 году. Домик, в котором появился на свет будущий художник, стоял на окраине города, на возвышенном месте, и с террасы, увитой виноградной лозой, открывалась великолепная панорама на плавную дугу феодосийского залива. Мальчик навсегда пленился этой красотой, а желание постоянно запечатлевать её стало неистребимой его страстью. Белые стены аккуратных крымских домиков не раз становились жертвой неутомимых художественных фантазий маленького Ованеса. Именно эти рисунки были замечены и оценены феодосийским градоначальником, который помог мальчику поступить в симферопольскую гимназию, а затем, в 1833 году, в Петербургскую Академию художеств. Здесь юному талату довелось учиться у пейзажиста М.Н. Воробьёва, но собственные интересы молодого художника определились не сразу. Решающую роль сыграл приезд в Петербург француза Ф. Таннера, владевшего приёмами изображения воды. Мастер взял способного юношу себе в помощники и ввёл в круг тайн настоящего мариниста. Уже в 1837 году за «Штиль на Финском заливе» и «Большой рейд в Кронштадте» молодой художник получил большую золотую медаль. 1840-1844 годы живописец, окрылённый первыми успехами, в качестве заграничного пенсионера Академии художеств, провёл в Италии и других странах Европы. Здесь он плодотворно трудился, часами простаивая у мольберта и вырывая у красок единственно верные оттенки. И вот в залах художественной выставки в Риме воцарились «Буря», «Неаполитанская ночь» и «Хаос». У стен скромного пристанища заезжего художника стали собираться толпы поклонников. Кстати, именно тогда в уголках его картин стала красоваться слегка изменённая фамилия - Айвазовский. Откинуть первую букву Ованесу посоветовал его старший брат Габриэл, которого ещё ребёнком знакомый армянский купец увёз на учёбу в Венецию. Годы, проведённые в монастыре святого Лазаря, не прошли зря - брат художника был блистательно умён и образован.

Айвазовский вернулся в Россию на два года раньше намеченного срока. Здесь его уже ждала слава, приобретённая в Европе. За выдающиеся успехи в живописи художнику было присуждено звание академика и поручен «обширный и сложный» заказ - написать все русские военные порты на Балтийском море. Военно-морское ведомство присудило ему почётное звание художника Главного морского штаба с правом ношения адмиралтейского мундира. Усердно выполняя правительственный заказ, Айвазовский создавал прекрасные полотна и как свободный творец. А затем вместе с адмиралом Литке отправился к берегам Малой Азии и островам Греческого архипелага. Во время этого незабываемого путешествия он сделал много карандашных рисунков, ставших бесценным материалом для написания многих картин, которые всегда рождались в стенах мастерской, где ничто не должно было помешать сосредоточиться на когда-то полученном впечатлении. Обосновывая свой метод, художник говорил: «Движения живых стихий неуловимы для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск волны немыслимо с натуры. Для этого художник должен их запомнить». Когда в конце увлекательного плавания Айвазовский снова ступил на родную крымскую землю, будущность собственной судьбы предстала перед ним с неотвратимой простотой и ясностью. Несмотря на шумный успех, признание и многочисленные заказы, на стремление императорской фамилии сделать его придворным живописцем, Айвазовский оставил Петербург и, построив в Феодосии на берегу моря дом с большой художественной мастерской, сделал его местом своего постоянного жительства. Но жизнь его при этом вовсе не была отшельнической. Всегда много работая дома, каждую зиму ему было чем удивить Петербург. Ежегодно приезжавший в Северную столицу художник устраивал выставки своих новых произведений, а летом принимал многочисленных гостей в своём доме.

Живя в Феодосии, Айвазовский постоянно заботился о благе её жителей и о развитии края в целом. Из своего имения он провёл в город воду, открыл художественную школу, начал первые археологические раскопки, организовал постройку исторического музея. Наконец, благодаря его хлопотам, в Феодосии был устроен торговый порт и подведена к городу железная дорога. Понятно, что горожане души не чаяли в местной знаменитости и окружали её горячей любовью и уважением. Картинная галерея и могила художника у древнего армянского храма и поныне остаются в числе главных достопримечательностей города.

Шли годы. Ярко выраженный романтизм в творчестве великого мариниста, отвечая духу меняющегося времени, постепенно стал обретать суровые и чёткие реалистические черты. Что ж, жизни всегда было свойственно диктовать новое, и шестидесятичетырёхлетний Айвазовский с готовностью принял более совершенное видение мира. И не просто принял, а сумел на новой орбите творчества создать истинный шедевр. Взыскательный и глубокий критик И.Н. Крамской так отозвался о его картине «Чёрное море»: « На ней ничего нет, кроме неба и воды, но вода - это океан беспредельный, не бурный, но колыхающийся, суровый, бесконечный, а небо, если возможно, ещё бесконечнее. Это одна из самых грандиозных картин, какие я только знаю». Немногим художникам удаётся на склоне лет не только не испытать упадка, но и ещё подняться над своими же творениями.

За всю свою долгую жизнь Айвазовский много путешествовал. Он несколько раз побывал в Италии, Париже и других европейских городах, работал на Кавказе, плавал к берегам Малой Азии, был в Египте, а в конце жизни, в 1898 году, даже совершил далёкое путешествие в Америку, постоянно черпая впечатления для творчества, но всегда с большим нетерпением ожидая возвращения к родным берегам.

Айвазовский, будучи сыном армянского народа, постоянно подчёркивал свою к нему принадлежность, близко принимая к сердцу все его незаслуженные страдания. Как художник и человек делал всё возможное для облегчения участи армян. Его радовала и волновала помощь, оказываемая армянскому населению разными лицами и организациями. Так, в 1858 году он писал одному из деятелей в Нахичевань: «Я, как и каждый из нашей нации, считаю долгом благодарить Вас за готовность Вашу оказать так много пользы для бедного народа нашего».

Когда в 1887 году торжественно отмечалось семидесятилетие художника, юбиляра поздравила депутация от петербургских армян. Она вручила художнику муштабель чёрного дерева с серебряными и эмалированными украшениями в восточном стиле и массивную серебряную палитру с изображением на ней горы Арарат и Петербургской армянской церкви, а на оборотной стороне - адрес на армянском языке с факсимильными подписями прихожан. На глазах Айвазовского выступили слёзы. А когда он, принимая палитру, благоговейно поцеловал армянскую святыню - гору Арарат, многие в зале плакали.

Сам Айвазовский писал символ Армении не один раз. «Сошествие Ноя с Арарата» он впервые выставил в Париже, и когда тамошние соотечественники поинтересовались, нет ли у художника армянских видов, он подвёл их к картине и сказал: «Вот наша Армения». Интересна более поздняя судьба этого полотна. Автор подарил картину новонахичеванской школе. Во время гражданской войны школу, превращённую в казарму, попеременно занимали то красные, то белые, одинаково прикрывая «Сошествием Ноя» пролом в двери. К счастью, продолжалось это кощунство недолго. Вскоре пролом был заделан доской, а картина исчезла. Похитителем оказался Мартирос Сарьян, некогда учившийся в этой школе. В 1921 он привёз картину в Ереван в числе других собранных им произведений армянского искусства.

Ужасающие события геноцида армян в Турции ввергли художника в глубочайшую скорбь. Его негодование по поводу сообщений о резне, о кровавом избиении армян в Трапезунде, о том, что погромщики нагрузили пароходы мирными жителями, вывезли в Мраморное море и там безжалостно их утопили, не знало границ.

Как-то, в эти чёрные дни, распахнулась парадная дверь дома Айвазовского, и на пороге появился сам хозяин со своей собакой. Пёс громко лаял и, нетерпеливо натягивая поводок, рвался вперёд. Глаза всех, кто наблюдал эту сцену, устремились на собаку. Гул изумления пробежал по вмиг собравшейся толпе. На широком собачьем ошейнике болтались бриллиантовые знаки турецкого ордена Османиэ и усыпанная бриллиантами драгоценная табакерка, подарок султана. Айвазовский молча прошёл сквозь расступившуюся толпу, но, сделав несколько шагов, придержал собаку, оглянулся и повелительным жестом пригласил людей следовать за ним. Вместе с растущей толпой Иван Константинович направился к берегу моря, сел с собакой в лодку и отплыл далеко в море, затем он снял ошейник, привязал к нему камень, лежавший на дне лодки, и бросил ошейник в воду. И на такой поступок решился человек на пороге своего восьмидесятилетия.

До последнего дня жизни в 1900 году Айвазовский сохранил работоспособность, энергию и светлый творческий ум. Его наследие составляет более шести тысяч картин и великое множество рисунков. Он был великим тружеником, и судьба к нему отнеслась благосклонно, позволив уже при жизни быть отмеченным всеми возможными почестями, завоевать искреннюю и горячую любовь сограждан и всеобщее признание своего могучего таланта.

Елизавета Газарова

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 6 человек

Оставьте свои комментарии

  1. Все правильно.Отличная статья.Удивляюсь только одному - прподолжающимся позорным попыткам замалчивания армянской национальности Айвазовского.Некоторые уже до того договорились (дописались), что утверждают, что Айвазовский не армянин, а, видите-ли, турок-сирота, усыновленный в армянской семье. Такую лживую версию усиленно проталкивает г-н Третъяков В.Т., бывший гл.редактор "Независимой газеты".Видимо, жаба душит.Интересно было бы узнать мнение автора по этому поводу.
Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты