№ 20 (179) Октябрь (16–31) 2011 года.

Ничего нельзя исключать, но можно выиграть время

Просмотров: 2945

Интервью с директором Армянского филиала Института стран СНГ, политологом Александром Маркаровым

– Господин Маркаров, 10 октября исполнилось два года со дня подписания цюрихских протоколов «Об установлении дипломатических отношений» и «О развитии двусторонних отношений». Процесс сближения Армении и Турции оказался похоронен, и возникает вопрос: а надо ли было подписывать эти протоколы или следовало всячески этого избегать?

– Политика регионального сотрудничества была провозглашена Арменией в качестве одного из приоритетных направлений внешней политики, и в этом русле подписание протоколов являлось одним из путей ее реализации. Однако Турция оказалась во внешней политике заложницей как своих внутренних проблем, так и азербайджанских устремлений. Армения же вновь продемонстрировала имидж страны, стремящейся решать проблемы переговорами, какими бы трудными они ни были. Не будем забывать, что президенту страны пришлось преодолевать как настороженное отношение к протоколам части нашего общества, так и сопротивление подписанию в диаспоре. Державы же и другие внешние игроки однозначно приняли позицию Армении, может, поэтому протоколы вновь вернулись в Национальное собрание Турции для возможного обсуждения.

– Согласитесь, что давления держав оказалось недостаточно для их ратифицирования, Турция же зачислила себе в актив карабахскую проблему уже в свете протоколов, оказывая большее давление на ее решение, чем раньше. Известно, что всякий информационный посыл турками используется исключительно себе на пользу, независимо от текста и духа. Они поднаторели в тактическом обмане, и, как кажется, даже державы относятся к этому ее свойству с исключительным уважением. Тогда в чем наши завоевания?

– Этот шаг со стороны президента Армении был, как минимум, неожиданным. Можно сказать, революционным. И, тем не менее, он не кажется мне импровизацией. Подобные решения принимаются после консультаций на уровне сил и лиц, принимающих политические решения в Армении, и шаг этот был продуманным. Он должен был показать возможность налаживания отношений с Турцией вне отношений с другими странами, однако ожидания не оправдались. Ресурсы влияния держав на процесс оказались недостаточны, Турция же, будучи союзником Азербайджана, не смогла, так сказать, поступиться принципами.

– Однако эти же соображения многими высказывались и до подписания, и эксперты, и некоторые политические силы предвидели случившийся сценарий, но их не послушали.

– Сценариев было три – ратификация сразу после парафирования, ратификация потом и никогда. Первый не состоялся, но два других еще в силе. Что же касается давления держав, я все-таки думаю, что решение по протоколам было принято в Ереване и только потом представлено державам. Целенаправленная политика на установление стабильности и сотрудничества в регионе актуальна и понимается влиятельными игроками. Ведь даже Турция после августовской войны 2008 г. заявила о платформе стабильности и сотрудничества в регионе, и это было воспринято. Правда, под своим патронатом, но который, тем не менее, должен был учитывать интересы игроков.

– Должен был, но сегодня в турецком восприятии НКР, стремясь к независимости, подрывает мир в регионе. А у нас и НКР нет достаточных информационных ресурсов, чтобы противостоять турецко-азербайджанским интерпретациям, которые могут привести к изменениям статус-кво, чреватым войной. Конечно, потери будут с обеих сторон, но для Азербайджана они могут оказаться катастрофичными в силу его экономического устройства, с нефтегазовой трубой, напоминающей пуповину.

– К сожалению, это так, и именно поэтому некоторые аналитики полагают, что через полтора-два года вооруженные столкновения могут перерасти в военные действия средней интенсивности на срок от одной до двух недель. Азербайджан тратит по три миллиарда в год на вооружения и должен показать, что не забыл, ради чего это делается. По чеховскому принципу – ружье в первом акте висит, остается дождаться третьего, когда оно выстрелит.

Именно потому идет обмен военной информацией на военных парадах в Баку и Ереване. На последнем параде в Ереване, как вы знаете, было продемонстрировано не только оборонительное, но и наступательное дальнобойное оружие высокой точности наведения. Правда, при таком оружии средняя интенсивность вполне может перерасти в высокую, но, скорее всего, конфликт будет остановлен международным сообществом. По крайней мере, предупреждение о неприемлемости использования силы не раз звучало из уст различных представителей зарубежных политических элит, в том числе и со стороны Минской группы.

– Вот тут не все понятно. Международное сообщество инертно и принимает решения только после многоуровневого анализа со множеством за и против. Но даже если решение случится скоро, с санкциями, то придется оно, скорее всего, на время нашего контрнаступления, т.е. зафиксирует возможные азербайджанские приобретения.

– Я думаю, что в этой ситуации будет достаточно одного телефонного звонка с предложением, от которого невозможно будет отказаться. Что же касается фиксации азербайджанских приобретений, то дело до участия пехоты, по-современному – мотострелков, не дойдет. Это, скорее всего, будет обмен ракетными и авиаударами для проверки качества сил ПВО, вероятность наступления Азербайджана на НКР маловероятна. Расписывать же сценарий в подробностях – увольте, я не военный эксперт.

– Милитаристская и армянофобская риторика Азербайджана крепчает, державы же, как бы воспитанные на гуманистической традиции, делают вид, что ничего не знают о чеховской драматургии...

– Не совсем так. Как уже было сказано, периодически говорится о неприемлемости применения силы, а также напоминаются международные нормы по всем типам и видам дискриминации. Но международное сообщество заинтересовано и в сохранении легитимности азербайджанского режима и потому проявляет определенную деликатность. Сознавая, что такому режиму жизненно необходим внешний враг и его обличение. В странах Магриба лишение легитимности режимов привело к нестабильности, которая неизвестно чем кончится. Не исключено, что именно боязнь нестабильности в Азербайджане позволяет международному сообществу закрывать глаза на пропаганду ненависти. Несмотря на то, что ненависть – это деструктивная энергия, которая может привести и к подрыву режима. Но, видимо, считается, что она может сработать только в отложенной перспективе. Давайте лучше о переговорном процессе. Так вот, на сегодня стороны не смогли согласовать имеющийся пакет предложений, а новых не видно. Переход же Армении в фазу электоральной активности предполагает спад активности переговоров. И вряд ли в этот период Армения подпишет какой-либо важный документ.

– Перейдем к вещам более приятным, к Дню независимости. Это был действительно праздник, молодежь разукрасила щеки триколором, гуляла и веселилась, и было очень приятно сознавать, что она у нас именно такая – умеющая веселиться, раскованная и уважающая традиции одновременно.

– А что вы хотели? Эта молодежь выросла при независимости, и для них государственность воплощена в том числе и в новой символике – флаге и гимне. А символика в политике, тем более та, которую хочется нанести на щеки – это неотъемлемая часть и социализации, и воспитания. И в НКР уже выросло новое поколение, которое не представляет себе, почему они должны жить в одном государстве с Азербайджаном. Они просто не понимают проблему. И в Палестине выросло уже не одно поколение детей интифады, которые мыслят в категориях условной, но независимости. Чем дольше продлится статус-кво, тем больше будет людей, которые не представляют себе возможным совместную жизнь НКР и Азербайджана – они выросли друг без друга. А тут еще и азербайджанская пропаганда нетерпимости. Кто поверит в нормальные отношения со страной, пропагандирующей вражду?

– Раз уж зашла речь о толерантности, давайте поговорим о Турции. Вокруг нее неспособные к модернизации политические конструкции рушатся. На фоне этих событий у Турции появились уже нескрываемые имперские амбиции, и не исключено, что подобные аппетиты Турции стимулированы Штатами, назначившими Турцию «смотрящей» в регионе.

– Назовем это не имперскими амбициями, а желанием Турции играть роль ведущей региональной державы. Это будет политкорректнее. Интересы Турции и до событий простирались как на север и северо-восток, так и на ареалы, входившие когда-то в Оттоманскую империю. Теперь же, в связи с восстаниями в Магрибе и Сирии, у Турции появилось «окно возможностей». Она сейчас играет на тех противоречиях, которые возникли в регионе, в чем она всегда отличалась высоким мастерством. А также на роли страны с превалирующим исламским населением, коей не чужд опыт модернизации и демократического развития. Она как бы пример для подражания, потому что декларированная цель восстаний – это в том числе и демократизация общества. Что же касается роли «смотрящей», то в тандеме Турция – США американцам легче осуществлять свое влияние на третьи страны через Турцию. Вопрос в том, насколько США знают, чего хотят, и насколько Турция правильно понимает свою функцию в тандеме. Регион всегда был неспокойным, и нестабильность здесь перемещается из страны в страну. В последние годы Йемен, имеющий опыт негатива гражданской войны и казавшийся стабильным, стал вотчиной исламского терроризма. После того, как террористов выгнали из Афганистана и Ирака, они осели в Йемене, стране с неокрепшей государственностью. Всем живущим за счет экспорта энергоносителей и туризма стабильность необходима как воздух, однако, как показывает опыт, ресурсы ее сохранения оказались невелики.

– Если мы говорим о кемалистской модели светской Турции, которая чарующе действует на политологов, то от нее, как кажется, мало что осталось. Генштаб, согласно заветам Ататюрка ответственный за светскую модель, утратил эту функцию. Турция, это уже согласно личным наблюдениям, стремительно «хиджабизируется», причем в Стамбуле, центре светских представлений о государственности.

– Конечно, опыт Турции не является сугубо демократическим. Он скорее говорит о том, что использование исламской идеологии нефундаменталистского толка может не помешать конкурентному функционированию политических партий и рыночной экономике. А как будет идти подражание турецкой модели в странах Северной Африки – сложно представить. Не было еще выборов после восстаний, которые как-либо указали бы на расстановку политических сил. И что будет на самом деле – больший либо новый авторитаризм, новый капитан или полковник или «братья мусульмане» – трудно сказать. Турция играет на своем статусе относительно стабильного государства с исламской традицией, а для усиления ее авторитета в глазах арабского сообщества, для вящей убедительности еще и затеяна игра с Израилем. К чему это приведет, сказать сложно - во всех сложившихся на сегодня отношениях слишком силен человеческий фактор, иногда откровенно иррациональный, порой прикрытый клише стратегических интересов и народного блага.

– Вы назвали конфликт Турции и Израиля игрой. Многие полагают, что это пьеса с заранее выписанными диалогами непонятного жанра. Страна, блокировавшая Армению, идет на прорыв блокады другой страны. Не будь трупов, из этого могла бы получиться комедия. И если это совместная игра, то каково влияние Израиля на Турцию?

– Политика, а тем более политика на Ближнем Востоке – это уже достаточно давно «большая игра». Конечно, влияние и каналы влияния друг на друга имеют значение, но вместе с этим имеет большое значение сама традиция политической игры. И тут обострение отношений между двумя дружественными странами вполне может показаться игрой с совместно выработанным сценарием. А в игре самого турецкого МИД мало что изменилось, хотя может показаться, что появившаяся у сегодняшней Турции более жесткая агрессивная риторика и желание поиграть мускулами – это что-то новое. Игры у них те же, только условия для них сегодня более благоприятны, и потому они «добавили громкости». Не будем забывать кипрские события, закончившиеся прямой оккупацией Северного Кипра. Турция, почуяв слабину противника, всегда готова пострелять.

– Если за всем этим в той или иной мере стоят США, то нет ли опасности, что США, достигнув в Северной Африке и Сирии определенных целей, неважно, запланированных или нет, достигнув предела влияния, посчитают свою миссию в той или иной мере оконченной и плотнее займутся нами?

– Я думаю, что мишенью политического энтузиазма станет скорее Азербайджан, нежели мы. Практика показала, что включенность в политический процесс где-либо – вещь долгая. И перенос острого внимания на регион, подготовка и проведение акций по свержению правительств не является ближайшей перспективой. Процессы же будут идти с учетом того, что Азербайджан является экспортером углеводородов, Грузия – путем их транзита в Западную Европу, при этом потенциально не только из Азербайджана. Роль же Армении будет восприниматься как роль страны, способной привести регион в чувство. Наши представления о мире во многом совпадают с представлениями влиятельных игроков. По крайней мере, именно на этом мы строим свою внешнюю политику.

– Хорошо бы. Теперь об СНГ как одном из игроков на внешнеполитическом поле Армении. На этом пространстве достаточно интенсивно идут интеграционные процессы. Одно из проявлений – парад, когда наш министр обороны подъехал к представителям российской военной базы и обменялся приветствиями по поводу 20-летия независимости Армении. Это был, на мой взгляд, замечательный интеграционный проект. Остальные, будучи далеко от наших границ, кажутся вялотекущими.

– Это была символическая акция, несмотря на то, что многие полагали это неуместным. На самом же деле она содержала достаточно недвусмысленный контекст. Одна из важнейших интеграционных структур СНГ – это активно развивающаяся ОДКБ. Что же касается Таможенного союза, то Армения, не имея общих границ с главными игроками СНГ, может участвовать в проекте на уровне согласованной с ними законодательной и нормативной базы. Что позволяет осуществление договорных отношений между участниками союза и ЕврАзЭс. Причем не только в плане участия в общих проектах, но и в двусторонних отношениях между странами СНГ, ведомого Россией. И наша политика здесь основана на союзнических отношениях уровня стратегического партнерства, достаточно просмотреть совпадающие голосования во всех крупных международных организациях. На это указывает и внешнеторговый оборот Армении, более чем наполовину завязанный на России, плюс российский капитал, очень солидно представленный в Армении.

– При внешнеполитических достижениях, бесспорных или не очень, Армения упрямо демонстрирует надоевшую слабость – слабую экономику. Что, как кажется, связано как с отсутствием политической воли руководства, так и с политической монополизацией как причиной монополизации экономической.

– В докризисный период экономику вытягивал локомотив строительства. Он, будучи сопряжен с другими секторами экономики, придавал созидательный импульс всей экономике. Однако кризис показал хрупкость этой конструкции, и кризис ударил по нам с особой силой, несмотря на заверения в том, что этого не произойдет. Региональная нестабильность тоже вносит свой вклад в армянскую экономику, уменьшая количество экономических игроков на поле Армении. Без большого притока внешнего капитала решающим становится влияние крупного местного капитала, закономерно стремящегося к уменьшению количества игроков, чтобы не плодить себе конкурентов. В итоге в Армении число лиц, способных влиять на экономические процессы, сильно ограничено. А любое существенное ограничение конкуренции приводит к монополизации. Упор у нас должен быть сделан на малый и средний бизнес, который способен создать конкурентную среду в определенных областях и направлениях. Но для этого необходимо и изменение налогового законодательства, и предоставление льгот, и поощрение инвестиций, и инновационное развитие… То есть очень многое следует изменить. Правительство пытается либерализовать экономическое поле, по крайней мере, декларативно. Политическая воля могла бы помочь изменить правила игры. Но если правила игры противоречат собственным экономическим интересам, то ни одна монополия не пойдет на подрыв собственных позиций. Получается некий дуализм. Монополия может облегчить реформы, но не пойдет на те, которые ей невыгодны. И тут красивые слова не могут не расходиться с делом.

– И это подрывает авторитет власти…

– Подрывается социально-экономический фундамент, размывается электоральная база. И ответная реакция может быть разной – теневые доходы, эмиграция, протест. Армения связана с миром экономическими и политическими договорами, но своим экономическим состоянием она, прежде всего, обязана самой себе. Экономическая политика – наше суверенное дело. В своих внутриэкономических решениях мы свободны, естественно, находясь в определенной зависимости и понимая ограничения, накладываемые внешнеэкономическими обстоятельствами. Но эти обстоятельства обозначают всего лишь характер взаимоотношений, а пути достижения целей – это уже мы.

Арен Вардапетян

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 4 человека

Оставьте свои комментарии

Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты