Сабир Степанян: Наш народ достоин лучшей жизни

– Сабир Николаевич, 25 лет назад, после землетрясения, на Госснаб Армении легла основная тяжесть задачи обеспечения зоны бедствия ресурсами. Вы с сотрудниками перешли на круглосуточный режим работы. Расскажите об этих памятных нам всем днях.

– Конечно, некоторые детали, фамилии стерлись, но те декабрьские дни навсегда врезались в память. Помню одно огромное ощущение общей армянской беды и стремление помочь тем, кто находился в зоне бедствия.

Для меня землетрясение началось в кабинете Госснаба, когда вдруг начала хлопать тяжелая открытая дверь сейфа. Потом секретарша вбежала в комнату с криком: «Спасайтесь! Землетрясение!..» Через несколько минут я уже был у председателя Совета Министров Фаддея Саркисяна, вскоре поступила информация, что весь север Армении оказался в зоне бедствия и что там десятки тысяч погибших.

На следующее утро прилетел предсовмина СССР Николай Рыжков с группой союзных министров, и все мы отправились в разрушенные стихией города. Спитак был мертв. Такого ужасного зрелища мне не приходилось видеть никогда. В первый день, говорят, среди уцелевших была страшная паника. Из соседних сел, не тронутых землетрясением, приехали на помощь. Всю ночь горели костры, из-под руин извлекали живых, но больше мертвых. Хоронили без гробов в траншеях и ямах. Крестьяне, солдаты и офицеры плакали, предавая земле погибших. За городом армия ставила палатки для уцелевших. Из Октемберяна прилетели два вертолета с хлебом, водой, продуктами. Солдаты разгружали их и передавали еду населению. Сами они есть отказались, чтобы все досталось пострадавшим.

С первых же дней трагедии была задействована вся мощная система Госснаба СССР, все территориальные подразделения были нацелены на помощь Армении. Беспрерывным потоком поступали продовольствие, оборудование, техника, металл, лес, домики, палатки. Если в обычное время в Армению в сутки поступало 400-500 вагонов, то в  период восстановительных работ это число достигало 2,5 тысяч. Кроме Рыжкова (низкий ему за все поклон), в Ереване по два месяца безвыездно находились зампреды Совмина.

Работники Госснаба должны были без проволочек доставлять необходимые грузы и разгружать их, хранить. Должен сказать, что присланного добра хватило на многие годы вперед. Экономика Армении еще долго держалась на этих запасах. По нашим дорогам и поныне бегают автомашины из тех поставок. Благодаря оперативной союзной помощи мы решили вопрос восстановления целой отрасли стройиндустрии, создали объединение промстройматериалов, ввели в строй вторую очередь Араратского цементного завода. А еще умудрились помогать Карабаху металлом, стройматериалами – чем могли.

К сожалению, в силу ряда причин, в основном политических, восстановительные работы в зоне бедствия продвигались медленно. А через некоторое время и вовсе были прекращены, и мы остались один на один со своей большой бедой.

– Сабир Николаевич, давайте вернемся от кульминации к началу Вашего жизненного пути. Откуда Вы родом?

– Я родился в Азербайджане, в городе Казахе, который находится на границе Грузии, Армении и Азербайджана. Хотя отец мой родом из Лори, а мать тифлисская. Мать училась в Тбилиси в гимназии и захотела продолжить обучение в Петербурге. Но у дедушки не было денег на это, и мать уехала учиться в Степанаван. Это были 10-е годы, после геноцида, армяне бежали из Западной Армении в Восточную. В Степанаване мать работала в американском приюте, спасла от смерти очень многих людей. А отец там жил и познакомился с матерью. Нас в семье было 4 детей, жить было трудно, и семья переехала – сначала в Тбилиси, потом в Азербайджан, в Казах. Там было полегче. Мать работала учительницей, отец финансистом. Отца в 37-м году репрессировали за то, что мой дед снабжал продуктами царскую армию. Он был осужден на 10 лет, но умер через два года в лагерях. После смерти Сталина мать добилась его реабилитации. Мой отец был очень уважаемым человеком, и как многие, несправедливо был репрессирован. Когда началась война, оба моих старших брата ушли на фронт, сестра вышла замуж. И мы с мамой остались одни. Я гордился своими братьями. Они дошли до Берлина и вернулись с победой. У Алеши, связиста, 18 орденов и медалей, у Гагика, разведчика, тоже много наград.

– Как получилось, что Вас назвали Сабиром, это имя в Армении не распространено?

– Отец назвал меня в честь своего друга-азербайджанца.

– Как Вы выбрали свою профессию?

– Благодаря дяде. В Казахе я окончил 7 классов и пошел работать на заправку. Туда перебрасывали американские машины, которые через Иран, через Казах шли на фронт. Мне тогда было 11 лет. Меня там любили, давали сахар, яичный порошок, свиную тушенку.

А потом я подрался и попал в милицию. Мать забеспокоилась, что я стану хулиганом, и вызвала дядю. Родственники забрали меня в Ереван. Дядя там был завучем горно-металлургического техникума. Это был замечательный техникум, его содержало Министерство цветной металлургии СССР. Я окончил этот техникум. Тогда времена были суровые, я должен был отработать 3-4 года по распределению. Так в 1951 году я попал в Каджаран. Мне был 21 год, и я уже стал руководителем предприятия, начальником геолого-разведочной экспедиции.

– И как сложилась Ваша судьба в дальнейшем?

– Случилось так, что из Москвы к нам приехал заместитель министра геологии Александр Самсонович Чалян. Он собирался поставить памятник своим родителям в Карабахе, и я его сопровождал. В Карабахе Чаляна очень уважали и подарили 20 литров тутовой водки. Встал вопрос, как ее вывезти в Ереван и дальше в Москву. Я предложил налить ее в резиновый кислородный баллон. И баллон этот отправили вместе с Чаляном в Москву.

Александр Самсонович познакомил меня с моей будущей женой Нарой, студенткой медицинского вуза. Через полгода мы поженились. Мои теща и тесть – врачи. Мои дочери пошли по стопам бабушек. Гаяне – учительница, работает в школе им. Пушкина. Тагуи – главный врач скорой помощи.

– Сабир Николаевич, недавно вы получили к 80-летию орден Святого Нерсеса Просветителя, Ваш труд оценен на родине. А были ли люди, которым Вы подражали, у которых Вы чему-то научились?

– Моим учителем жизни была мама Тагуи (Татьяна). Благодаря ее воспитанию я всегда учился новому, и если ставил перед собой задачу, старался ее выполнить.

А примером в работе для меня были Сергей Львович Самарчян, которого я считаю своим учителем, и Ефим Зильман, они в 50-е годы руководили Каджаранской геолого-разведочной экспедицией.

– Вы работали на руководящих должностях в советской Армении с 1954 по 1991 год, знали всех руководителей республики. Как Вы можете охарактеризовать Антона Кочиняна, Карена Демирчяна, Сурена Арутюняна?

– У каждого свой характер. Антону Ервандовичу Кочиняну я симпатизировал. Он был прост в общении и последователен в своих обещаниях. С Демирчяном я был в хороших отношениях. Другого стиля работник. Мне кажется, тандем Фаддей Тачатович Саркисян и Демирчян хорошо работал. А Сурен Гургенович Арутюнян возглавлял ЦК КП Армении всего 2 года. На его долю выпало страшное землетрясение, карабахский конфликт. Я был в те годы председателем Госснаба Армении. Мы с ним работали в контакте, на доверии. Трудно было, не хватало кадров. Но он справился, а после его отставки все развалилось.

– Жизнь показала, что советский строй оказался банкротом.

– Это все из-за неправильного подбора кадров. Я считаю, что партию погубили взятки, коррупция. Брежнев не имел права так долго оставаться у власти. Надо было набраться смелости и вовремя уйти. Был застой, и надо было что-то менять.

– 20 лет Армения является независимым государством. Чего она добилась за это время, к чему пришла?

– Добилась крепкой государственности. Серж Азатович Саргсян делает очень много полезного. Мне нравится его стиль работы. Надо помочь Саргсяну в его работе, поднять экономику Армении и занять достойное место в мире среди цивилизованных стран. Для этого нам надо быть всегда сплоченными.

– Что бы Вы пожелали себе в свое 80-летие?

– В личном плане – ничего. Мне достаточно того, что я имею. Я хотел бы процветания нашей страны. Наш народ достоин лучшей жизни.

Беседу вел Григор Григорян