№ 9 (239) май (16–31) 2014 г.

Карп Пашиньян, фотограф, снимающий души

Просмотров: 5451

Карпа Пашиньяна в Ростове знают если не все, то многие. И уж точно – все без исключения, кто связан напрямую или косвенно с донской культурой. Пашиньян не просто один из известных на Дону фотохудожников. Он самый известный! Но попробуйте об этом сказать Карпу Григорьевичу. Протестуя, замашет руками. Не потому, что не знает себе цену. А потому, что пошлость гордыни, вульгарность славы – все это так далеко от него.

Всегда доброжелательно ровный со всеми, Карп Григорьевич с людьми учтив и ласков. Но за этой ровностью и дружелюбием непостижимым образом угадывается человек, который, не отвлекаясь на мелкое и никчемное, пристально всматривается в то, что достойно остаться в вечности.

Пашиньяна можно, наверное, назвать счастливым человеком. Он признан и любим всеми – коллегами, учениками (более 30 лет преподает курс фотографии в Ростовском художественном училище имени М.Б. Грекова, который сам же и разработал), друзьями, поклонниками. У него нет врагов. Может, потому, что он не делит людей на бывших и нынешних, власть имущих и подчиненных. Степень значительности человека определяет по тому, какой след после себя оставил. И оценки Пашиньяна и честны, и точны. Вот отчего каждое его произведение (заурядное слово «фотоснимок» так не идет его работам) – это на самом деле, маленькое эссе, где за первым видимым слоем – глубины подтекста.

Карп Григорьевич умеет вылавливать из бесконечного множества мгновений жизни конкретного человека (явления, предмета) то единственное мгновение, что собственно и дает объяснение его сути человека. Выловить… и запечатлеть. Навечно и в вечности.

«Убежден: все, что мы делаем, каким-то образом предрешено и предопределено свыше», – утверждает Пашиньян. Он имеет в виду не только факты личной биографии (окончив биологический факультет РГУ, стал фотохудожником, членом двух творческих организаций – дизайнеров и журналистов). Философ по складу ума, он наблюдает жизнь, зорко высматривая в ней знаки присутствия Творца.

Взять, к примеру, его фотопортрет художника Тимофея Теряева, ученика великого Сарьяна. Он умер сравнительно недавно. Жил едва ли не в бедности. Люди, приобщенные к миру искусства, понимали, что существуют рядом с выдающимся мастером. Но сказать ему это при жизни одни не сумели, иные попросту не захотели. Только фотоаппарат Пашиньяна выхватил в Теряеве его суть – черно-белую, суровую и скупую на эмоции.

Или – Борис Чеботарев. Ровесник и университетский соученик Солженицына, он посвятил свою жизнь истории. Но открывшаяся ему правда стала поводом не для обличения и уличения, а для еще более пристального, хотя и печального взгляда на минувшее. Историк смотрит на нас с фотографии Пашиньяна, будто приоткрывая дверь, за которой знания, что лишь умножают наши печали.

В череде образов врач и историк Минас Багдыков, художник и поэт Семен Скопцов, академик Николай Агаджанян, историк Валерий Чеснок. Впечатляет не только точность отражения характера портретируемого, но и сам выбор персонажей, достойных камеры фотохудожника. Попасть в пашиньяновский портретный ряд – честь, все его герои не только люди, которых приняла его собственная душа, но кто составляет соль и суть (как это ни пафосно звучит) донской земли.

В то же время нельзя сказать, что Карп Григорьевич недопонят, недовостребован. Он – автор уже нескольких десятков фотоальбомов. Таких, к примеру, как нашумевшие «На краю Меотиды», «Серебряная подкова Дона», «Донские армянские храмы»… Пашиньяну часто приходится ездить в творческие командировки. Он привозит оттуда все новые и новые серии работ. А также новые замыслы, идеи будущих проектов. Так, после поездки в Ростов Великий, где служил епископом будущий святой Димитрий Ростовский, небесный покровитель Ростова-на-Дону, Пашиньян задался целью рассказать в фотографиях о судьбах донских храмов. Одни сияют во всей своей свежеотремонтированной или только что отстроенной красе, иные же, поруганные, полуразрушенные, смотрят в небо выбитыми оконными глазницами…

Несколько лет подряд Пашиньян ездил на родину Михаила Шолохова в станицу Вешенскую, в другие места, связанные с жизнью и творчеством писателя. Из его верхнедонских фотопейзажей, фотопортретов земляков писателя – современных казаков и казачек – сложилось несколько фотоальбомов. А еще эти поездки сдружили Карпа Григорьевича с детьми и внуками Михаила Александровича. Пашиньян говорит: «Судьба одарила меня знакомством со многими замечательными людьми. Горжусь этим». Хочется ответить: «Это вы, Карп Григорьевич, – тихий, мудрый человек, один из тех немногих, кто, став частью Ростова, формирует культурный образ города начала XXI века».

Несколько в стороне от ростовской, донской, даже общероссийской темы Карпа Пашиньяна стоит «история» его отчего дома. Огромное (около двухсот) количество работ, объединенных общим названием «За дверью» – это своего рода фотоновеллы о жизни людей, рассказанные через мир их вещей. Открывая дверь, переступая порог родительского дома, Карп Пашиньян невольно погружает каждого зрителя в щемящие воспоминания о доме собственного детства.

В «доме» Пашиньяна есть еще одна особенность. Здесь над всеми и со всеми – его Папа. Тот, для кого ты, сколько бы тебе ни исполнилось лет, «им балас», как говорят армяне («чадо мое»). В его глазах столько мудрости, но и столько грусти… А где-то рядом – Мама. Ее нет на фотографиях Карпа Пашиньяна. Слишком рано ушла из жизни… Но повсюду ощущается ее присутствие. Вот ее туфельки фабрики «Цебо», за которыми гонялись все послевоенные модницы. Они рядом с папиными сандалиями. Тут же и платьице сестры Белочки, которое она носила лет в шестнадцать. Его сшила бабушка. Дорогая, бесконечно любимая баба Шура. Вот ее старая, многое повидавшая а точнее, перешившая швейная машинка марки «Зингер». А вот и керосинка, на которой она умудрялась готовить такие вкусные кушанья, что от одного запаха кружило голову. Вот чернильный прибор из глазурованного фарфора. На нем выведено каллиграфическим почерком гравера: «Карп, учись отлично. Мама. 1959 г.» Рядом с чернильницей – фигурка маленького Володи Ульянова.

Здесь же, за дверью, «живут» тетя Нина и тетя Вера – мамины сестры. Они торопят младшую сестру с готовкой: «Томик, гости уже на пороге…». А та, хотя и делает все неспешно, но ведь и красиво как! Посмотришь на этот, к примеру, буфет с посудой и невольно проникнешься уважением к гармонии населяющих его предметов.

А вот дядя Карп, старший папин брат. Из-за разницы в возрасте – 17 лет! – он младшему брату Григорию был как отец.

Пашиньяны родом из городка Ольты, что рядом с древним армянским городом Карс. Бежали в Россию в резню 1915 года. Дяде Карпу тогда было 25 лет. Именно он спас от неминуемой, казалось, гибели мать и младшего братишку. Поселились в Кисловодске. Город привлек тем, что был похож на родные ванские горы. Начали строиться. Дом предполагалось выстроить большим, чтобы не только братьям, но и их детям, и детям их детей места хватило. Да так и недостроили... Сохранились проемы, в которые должны были выходить двери в несуществующие комнаты. Спустя годы мама, пригласив мастера, соорудила из них отличные шкафы, в которых и хранится… память дома. В них – те самые вещи, которых касались руки дорогих Карпу людей. Хотя ни мамы с папой, ни дяди и тетушек, ни бабушки давно уже нет в живых. Но они живы в этих предметах.

…Как-то, рассматривая фотоработы Карпа Пашиньяна, его приятель, ростовский театральный художник Александр Лютов сказал: «Срабатывает эффект Эрмитажа. Когда долго смотришь картины одного очень высокого уровня».

Вот, должно быть, отчего на персональных выставках Карпа Григорьевича часто можно увидеть человека, который, выбрав одну картину, долго-долго ее рассматривает. Это значит, что, войдя в пашиньяновский мир, он зацепился взглядом за знакомый предмет, значит, «поплыл» в собственном мире встреч, впечатлений, лиц…

Словно угадав мои мысли, на тривиальнейший из журналистских вопросов: «Карп, чем ты сейчас занят?» (имелось в виду: «Над какими проектами работаешь?») – Пашиньян ответил неожиданно: «Душой…» А ведь и вправду: все работы этого человека, все его талантливое творчество, по сути, попытка понять собственную душу. Но почему тогда так светло и тепло становится у нас на душе, когда рассматриваем картины Карпа Пашиньяна?

Нонна Мирзабекова

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 15 человек

Оставьте свои комментарии

Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты