В.Г. Деканозов, полпред СССР в Германии, перед вручением верительных грамот Гитлеру: «19 декабря 1940 года во дворе Имперской канцелярии был выстроен почетный караул, встретивший мой приезд барабанным боем»
13 октября 1940 года Иосиф Сталин получил письмо от министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа, в котором содержалось приглашение наркому иностранных дел СССР Вячеславу Молотову прибыть с визитом в Берлин. 12 ноября глава советского правительства и нарком иностранных дел Молотов на поезде прибыл в Берлин – в надежде решить с рейхсканцлером Германии Адольфом Гитлером спорные вопросы. Его сопровождали нарком черной металлургии Иван Тевосян, первый заместитель наркома внутренних дел Всеволод Меркулов и заместитель наркома иностранных дел Владимир Деканозов. Советских дипломатов встретили исполнением «Интернационала».
Деканозов Владимир Георгиевич
Родился в июне 1898 г. в Баку в армянской семье контролера нефтяного управления.
В декабре 1922 г. Деканозов стал начальником секретно-оперативной части Грузинской и Закавказской Чрезвычайной комиссии (ЧК), в 1931-м – начальником экономического отдела полномочного представительства Особого государственного политического управления (ОГПУ) по Закавказской Федерации и одновременно начальником отдела ГПУ Закавказья. В конце 1932 г. – секретарь ЦК компартии Грузии по транспорту, затем нарком пищевой промышленности и, наконец, председатель республиканского Госплана.
В декабре 1938 г. назначен заместителем начальника Главного управления государственной безопасности НКВД СССР, с мая 1939 г. – заместителем наркома иностранных дел СССР, с декабря того же года – послом Советского Союза в Германии. После начала войны Владимир Деканозов приступил к своим обязанностям в Наркомате иностранных дел.
В марте 1947 г. Деканозов был переведен заместителем начальника в ГУСИМЗ (Главное управление советского имущества за границей). В апреле 1953?г. был назначен министром внутренних дел Грузинской ССР.
30 июня после ареста Берии снят с должности и арестован как «член банды Берии». Вместе с Берией и другими сотрудниками органов Государственной безопасности осужден Специальным Судебным Присутствием Верховного Суда СССР и 23 декабря 1953 г. приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. В тот же день расстрелян.
В столице Германии состоялись трехдневные переговоры. Риббентроп первую встречу с Молотовым начал, что называется, взяв быка за рога, и заявил: «Англия разбита, и теперь это только вопрос времени, когда она окончательно признает свое поражение». Далее глава МИДа Третьего рейха пояснил советскому коллеге, что вслед за этим придет время передела колоний Британской империи, в котором может принять участие Советский Союз.
«Не стоит ли России искать естественный и настолько важный для нее выход к открытому морю также на юге… Не может ли быть найден для России выход к морю в направлении Персидского залива и Аравийского моря», – заметил Риббентроп.
Суть немецких предложений заключалась в следующем: СССР присоединяется к Берлинскому пакту (международному договору, заключенному 27.09.1940 между главными державами Оси – странами-участниками Антикоминтерновского пакта: Германией, Италией и Японией сроком на 10 лет), который предусматривал разграничение зон влияния между странами Оси при установлении нового мирового порядка и военной взаимопомощи, и получает свою «сферу интересов» в направлении Персидского залива, но при этом отказывается от собственных интересов на Балканах.
После встречи с Риббентропом у Молотова 12 ноября состоялась встреча с Гитлером, продолжавшаяся два с половиной часа. Говорил по большей части рейхсканцлер, который продолжил озвучивать те же тезисы, что ранее изложил Риббентроп.
Из воспоминаний немецкого переводчика Густава Хильгера:
«Гитлер, приветствуя Молотова при первой встрече, был ошеломляюще любезен. Ему явно важно было расположить к себе Молотова как в деловом, так и в человеческом плане. Однако на второй день противоположность целей обоих партнеров по переговорам выявилась столь отчетливо, что о возможности договоренностей речь уже вряд ли могла идти».
Здесь нелишне напомнить, что предыдущая встреча глав внешнеполитических ведомств Советского Союза и Германии прошла в Москве: 23 августа 1939 года ими был подписан Договор о ненападении («Пакт Молотова – Риббентропа») сроком на 10 лет. К договору прилагался секретный дополнительный протокол о разграничении сфер интересов в Восточной Европе на случай «территориально-политического переустройства». Протокол предусматривал включение Латвии, Эстонии, Финляндии, восточных «областей, входящих в состав Польского государства» и Бессарабии в сферу интересов СССР. Литва и запад Польши были отнесены в сферу интересов Германии.
24 ноября 1940 года Владимир Деканозов был назначен чрезвычайным и полномочным представителем СССР в Германии (с сохранением поста заместителя наркома иностранных дел), а 19 декабря новый полпред вручил рейхсканцлеру верительные грамоты. Фюрер был крайне любезен с дипломатом, представлявшим фактически союзное Германии государство.
Кобулов Амаяк Захарович
Родился в 1906 г. в Тифлисе (ныне – Тбилиси) в семье портного.
В декабре 1938 г. Кобулов назначается 1-м заместителем наркома внутренних дел Узбекской ССР. С августа 1939?г. – легальный резидент НКВД СССР в Берлине под прикрытием секретаря, а затем 1-го советника полпредства СССР в Германии («Захар»). С июля 1941 г. по январь 1945 г. – нарком внутренних дел Узбекской ССР; в 1945 – 1950 гг. – заместитель начальника Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) по оперативно-чекистской работе. В 1951 – 1953 гг. – первый заместитель начальника Главного управления исправительно-трудовых лагерей (ГУЛАГ) и одновременно начальник УПВИ. С 9 мая 1953 г. – заместитель начальника контрольной инспекции при МВД СССР.
27 июня 1953 г. был арестован. 1 октября 1954 г. Военной Коллегией Верховного Суда СССР приговорен к высшей мере наказания и 26 февраля 1955 г. расстрелян.
«Во дворе Имперской канцелярии был выстроен почетный караул, встретивший мой приезд барабанным боем», – докладывал Деканозов в Москву.
Из записей полпреда СССР в Германии В.Г. Деканозова о беседе с Адольфом Гитлером 19 декабря 1940 года (АВП РФ. Ф. 082. Оп. 23. П. 95. Д. 6. Лл. 268-272. Машинопись. Заверенная копия):
«О предстоящем приеме у Гитлера и процедуре вручения верительных грамот из МИДа сообщили письмом накануне за подписью зам. шефа протокола Халема и по телефону.
В день приема в 12 часов 45 минут в Полпредство заехал с тремя машинами чиновник протокольного отдела Штрак, который затем следовал со мной в одном автомобиле. Остальные товарищи (советники Полпредства тт. Кобулов и Семенов, 1 секретарь т. Павлов, пом. военного атташе, капитан 2 ранга т. Воронцов) следовали на двух других машинах... В канцелярии меня встретили начальник канцелярии Гитлера министр Мейсснер и заместитель шефа протокола Халем.
В кабинет Гитлера, в котором в первый раз происходила беседа тов. В.М. Молотова с Гитлером, вошли я, тов. Павлов, Мейсснер, Халем и переводчик с немецкой стороны Вермюлен. В кабинете присутствовал, кроме Гитлера, также министр иностранных дел Риббентроп. Я вручил Гитлеру верительные грамоты, сказав при этом: «Господин Рейхсканцлер, я имею честь вручить вам свои верительные грамоты, которыми Президиум Верховного Совета Союза ССР аккредитует меня при вас в качестве Чрезвычайного и Полномочного Посла Союза ССР». Приняв верительные грамоты и поздоровавшись со мной, Гитлер предложил сесть.
Спросил, прибыл ли я с семьей. Я ответил, что скоро ожидаю ее приезда. Далее Гитлер сказал, что теперь время чрезвычайно напряженное, он очень занят и потому не имел возможности принять меня раньше. Он сказал также, что в этих условиях вручение верительных грамот иногда затягивается на 2-3 месяца. Я ответил, что мне это понятно, что особых трудностей я не испытывал, добавил, что я нахожусь в распоряжении Рейхсканцлера. Гитлер сказал далее, что переговоры, которые происходили здесь с В.М. Молотовым, теперь, вероятно, будут продолжены в служебном порядке. Я сказал, как это угодно будет Рейхсканцлеру, я всегда готов к переговорам. Гитлер заявил, что он думает, что эти переговоры должны продолжаться нормальным путем, от времени до времени, когда это нужно будет, он будет вмешиваться.
Я подтвердил, что такая договоренность между Молотовым и Риббентропом была в последнюю их беседу, что я нахожусь в курсе как тех переговоров, которые велись, так и того ответа, который был дан т. Молотовым от имени Советского правительства на предложения, переданные в Берлине господином Риббентропом, что я мог бы дать необходимые разъяснения по вопросам, изложенным в этом ответе, если бы в этом представилась надобность, а также по другим вопросам, которые могли быть у господина Риббентропа или у Германского правительства. Гитлер заметил, что было бы очень хорошо, чтобы я присутствовал тогда при переговорах.
Затем он спросил, происхожу ли я из той местности, где родился Сталин, знаком ли я со Сталиным издавна по совместной революционной работе. Я ответил, что родители мои происходят из той же местности Грузии (Гори. – М. и Г.М.), где родился Сталин, сам я родился в Баку, совместную революционную работу в Грузии со Сталиным не вел, сказал, что мне 42 года, а т. Сталину около 61 года.
Гитлер сказал, что я самый молодой посол в Берлине. В былые времена раньше 65 лет никто не становился послом, теперь все изменилось. Я заметил, что в Германии теперь также происходит выдвижение молодых кадров на разные отрасли государственной работы. Гитлер подтвердил это и сказал, что раньше было обычно так, что нельзя было стать послом или генералом, не достигнув примерно 65 лет, а теперь они находят, что генералы в 65 лет уже слишком стары.
Затем Гитлер поинтересовался, имеется ли в Полпредстве бомбоубежище. Я ответил, что имеется плохое, по существу это простой подвал. Гитлер сказал, что может предоставить в мое распоряжение своего крупнейшего специалиста по этим вопросам министра Тодта — строителя автострад в Германии. Я поблагодарил Гитлера. Вмешавшись в беседу, Риббентроп сказал, что я все дальнейшие детали этого дела могу обсудить с ним. Я сказал, что перед отъездом из Москвы получил указание В.М. Молотова в случае необходимости заняться этим делом, т.е. постройкой бомбоубежища. Я спросил Гитлера, советует ли он мне строить бомбоубежище. Гитлер ответил, что нельзя успокаиваться. Зенитная артиллерия в Берлине представит сильную защиту от налетов, но все же 1-2 самолета смогут прорваться. Он добавил, что думает теперь построить во дворце Бельвю более солидное бомбоубежище, так как имеющееся там недостаточно надежно для пребывания в этом дворце больших государственных деятелей. Я понял это как намек на то, что такие лица ожидаются в недалеком будущем в Берлине.
Говоря о Тодте, Гитлер пришел в возбуждение как от качеств этого специалиста, так и плодов его работы. Он щелкнул пальцами и при этом сказал, что Тодт построил на заводе 22 000 бункеров и ни один из них не был поврежден, хотя они и находились под обстрелом.
Разговор зашел об автострадах. Гитлер сказал, что до войны они ежегодно строили 1000 километров автострад, война этому помешала. Обратившись затем к Риббентропу, он спросил его, говорил ли тот со мной по политическим вопросам. Риббентроп ответил Гитлеру, что посол Деканозов спрашивал его, что известно Германскому правительству о намечающемся соглашении между Швецией и Финляндией по вопросу о слиянии внешнеполитической деятельности этих стран и что он, Риббентроп, ответил мне, что им об этом ничего неизвестно, Гитлер это выслушал молча и только кивнул головой. Далее Риббентроп сказал, обращаясь ко мне, что он примет меня для беседы на будущей неделе.
На этом беседа окончилась. Затем в комнату, где происходила беседа, впустили приехавших со мной сотрудников Полпредства и я представил их Гитлеру.
После этого я, попрощавшись с Гитлером и Риббентропом, выехал обратно в Полпредство.
Прием продолжался 35 минут.
В. Деканозов».
18 декабря 1940 года, за день до «сердечного приема» у рейхсканцлера полпреда советского правительства, Гитлер утвердил «План Барбаросса» – план нападения Германии на СССР, основанный на принципе молниеносной войны, блицкрига, по которому война должна была быть закончена самое позднее в ноябре 1941-го.
5 мая 1941 года Деканозов, в то время находившийся в Москве, был приглашен в немецкое посольство. Посол Германии Вернер фон дер Шуленбург был противником войны между Германией и СССР. Идя на явное противодействие политике Гитлера, он попытался открытым текстом предупредить заместителя наркома иностранных дел о готовящейся войне.
Деканозов доложил о том разговоре Молотову и заместителю главы советского правительства Лаврентию Берии, однако те посчитали сообщение явной провокацией.
Из воспоминаний первого заместителя народного комиссара Госбезопасности СССР И.А. Серова:
«21 июня днем мне МИДовцы сказали, что они вручили послу СССР в Берлине вербальную ноту с требованием к Германии объяснить концентрацию немецких войск вдоль границ СССР. Но в тот день Деканозов сообщил, что ни Риббентропа, ни его заместителей «не оказалось в МИДе».
В 21 ч. 30 мин. Молотов вызвал Шуленбурга (посла Германии) и спросил, почему немцы не отвечают на запрос СССР о стягивании своих войск к нашим границам. Тот ничего не мог сказать».
21 июня 1941 года Берия пишет в докладной записке Сталину:
«Вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня дезами (дезинформациями. – М. и Г.М.) о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это нападение начнется завтра. То же радировал и генерал-майор Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев, ссылаясь на свою берлинскую агентуру. Он нагло требует, чтобы мы снабдили этих врунов рацией… Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним ваше мудрое предначертание – в 41-м году Гитлер на нас не нападет».
Из книги Виктора Суворова «Святое дело» (Изд-во «Добрая книга», Москва, 2006 г.):
«Геббельс выступил с заявлением по радио 22 июня 1941 года в 5.30 утра. А за полтора часа до этого, ровно в 4 утра, имперский министр иностранных дел И. фон Риббентроп вручил советскому послу в Германии, заместителю Народного комиссара иностранных дел СССР В.Г. Деканозову меморандум, в котором были изложены причины нападения Германии на СССР. Вручение этого меморандума явилось актом объявления войны».
Деканозов был просто сражен услышанным. Сотрудник МИДа Германии доктор Шмидт, присутствовавший при этом, описывает данную сцену несколько иначе:
«Я никогда не видел Риббентропа столь возбужденным, как за пять минут до прибытия Деканозова. Он нервно ходил туда и обратно по своему кабинету, подобно загнанному в клетку зверю…
Деканозова ввели в кабинет, и он, вероятно, ни о чем не догадываясь, некстати протянул Риббентропу руку. Мы сели и… Деканозов по поручению своего правительства начал излагать конкретные вопросы, требовавшие разъяснения. Однако едва он заговорил, как Риббентроп с окаменевшим лицом прервал его: «Теперь это неважно…» «В настоящий момент», сбивчиво сказал Риббентроп, германские войска предпринимают «военные контрмеры» на советской границе».
Как пишет Шмидт, пораженный посол довольно быстро пришел в себя и выразил «глубокое сожаление» по поводу происходящего: «Вы пожалеете о том, что совершили это разбойное нападение на Советский Союз. Вы за это дорого заплатите»… Деканозов, поднялся, поклонился и покинул комнату, не пожав руки. Провожая посла, Риббентроп шепнул: «Я был против этого нападения».
Уже к исходу первого дня боев в Балтии (в Литве) немецкие войска углубились на 60-80 километров, в Белоруссии – на 40-60 км, на Украине – на 10-20 км.
Сразу же после начала войны Деканозов был интернирован и обменян на германского посла в СССР Шуленбурга на границе СССР и Турции.
Деканозов говорил немецкому переводчику Зоммеру, который провожал его на поезде до границы: «Крайне сожалею, что наши вожди, Сталин и Гитлер, не встретились. История пошла бы иным путем…»
В мае 1937 года резидентом в Берлине был Александр Иванович Агаянц, которого перевели в Берлин из парижской резидентуры. Но в декабре 1938-го он умер во время срочной хирургической операции.
Тридцать восьмой год был худшим в истории советской разведки. Из-за постоянных арестов треть года она вообще не работала. Руководителем резидентуры в Берлине назначили Амаяка Захаровича Кобулова.
В опубликованных летом 2016 года воспоминаниях сменивший Амаяка Кобулова в Киеве на посту главы Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) Украинской ССР Иван Серов пишет:
«Перед войной эти два армянина (Владимир Деканозов и Амаяк Кобулов. – М. и Г.М.) оказались в Берлине представителями СССР. Приезжая из Киева в Москву по делам, мне рассказывали о том, как успешно работают чекисты Деканозов и Кобулов, которые в Берлине пользуются авторитетом и вместе с тем удачно выполняют чекистские обязанности».
Переводчик Валентин Бережков вспоминает:
«Советник Амаяк Кобулов – высокий, стройный, красивый кавказец с ухоженными усиками и черной шевелюрой, очень обходительный, даже обаятельный, – считался у нас душой общества и так хорошо играл роль простецкого тамады, что мало кто догадывался о его подлинных функциях. Тогда никто не мог и представить себе, как окончится карьера этого весельчака». (Бережков В.М. «Как я стал переводчиком Сталина». Москва, 1993.)
Немецкая контрразведка успешно подставила Амаяку Кобулову говоривших по-русски агентов-двойников, которые на самом деле работали на главное управление имперской безопасности. В этой большой игре участвовал даже Гитлер. Он сам просматривал информацию, предназначенную для Кобулова.
Материал подготовили Марина и Гамлет Мирзоян
Оставьте свои комментарии