КОМПОЗИТОР И ФОЛЬКЛОРИСТ: КОМИТАС (СОГОМОНЯН СОГОМОН ГЕВОРКОВИЧ)

В 1881 году сын сапожника Геворга Согомоняна из Кутины, затерянной в бескрайней Анатолии, предстал в Святом Эчмиадзине пред очи Католикоса всех армян Геворга IV. Привез голосистого отрока-сироту местный священник по просьбе Патриарха. На первый же его вопрос мальчик ответил на турецком: «Я не говорю по-армянски, если хотите – спою».

Не разумея смысла слов, он исполнил армянский «шаракан» – духовный гимн. Проникновенный сочный голос растопил душу Патриарха. Мальчика зачисляют в духовную семинарию Геворгян.

В 1890 году Согомона, в совершенстве освоившего родной язык, посвящают в сан монаха. А еще спустя три года он завершает обучение в семинарии, принимает сан священника и берет себе имя Комитас, в память о выдающемся поэте-католикосе VII века, авторе «шараканов».

Ведя уроки музыки в родной семинарии, он создает хор, оркестр народных инструментов, принимается за обработку народных песен, очищая их от наслоений мелодики завоевателей – персов и турок. Рождаются первые труды об армянской церковной музыке.

В 1895-м, получив духовный сан архимандрита, едет в Тифлис учиться в музыкальном училище, где курс композиции ведет уже снискавший себе известность композитор Макар Екмалян. После едет в Берлин – в частную консерваторию профессора Рихарда Шмидта. Одновременно посещает императорский университет Берлина, слушает там лекции по философии, эстетике, общей истории и истории музыки.

Вернувшись в Святой Эчмиадзин, ведет занятия по родной музыке в семинарии. С головой уходит в изучение духовной музыки, занимается расшифровкой древней армянской нотописи – «хазов». Оказавшись перед стеной непонимания и равнодушия, Комитас оставляет Эчмиадзин и едет в Константинополь.

В Константинополе Комитас продолжает напряженно работать. Его шедевр «Патараг» («Литургия») для мужского хора вошел в сокровищницу мировой музыки. Свой триумф Комитас пережил в Париже, когда в 1914 году ему рукоплескала вся образованная Европа. Фредерик Маклер, профессор Сорбонны, писал, что лекции и концерты армянского композитора вызвали бурю восторгов и всеобщее восхищение.

Предчувствие надвигающейся беды не обмануло Комитаса. Тревога его нарастала. События, одно другого страшнее, накатывали, терзая душу. Апрель 1915-го не обошел и его. Ссылка вглубь Анатолии, сопровождаемая насилием, явила ему картины ужасающие: на глазах у него пытали и истязали детей, стариков, женщин. Психика человека утонченного не выдержала. Исключительно благодаря заступничеству влиятельных друзей и поклонников его таланта Комитас был возвращен в Константинополь.

К 1916 году здоровье его было окончательно подорвано, и он помещен был в клинику для душевнобольных в Вильжюифе – предместье Парижа.

Близкий друг узника Вильжюифа художник Фанос Терлемезян вспоминает:

«В один из мартовских дней 1921 года решил я провести с Комитасом утро. Вошел в его комнату в сопровождении санитара. Застал его лежащим. Он вскочил, я кинулся ему на шею и стал целовать, целовать… Зажав в ладонях лицо мое, нежно пошлепал по щекам и назидательно сказал: «Дай-ка я тебя отшлепаю, отшлепаю!» Потом сказал: «Сядь», сам стоять остался, и потекла беседа.

– Комитас, – начал я, – знаю, зол ты на мир, имеешь право. И я от него не в восторге, но нельзя же веки вечные дуться. Все мы с нетерпением ждем тебя.

В ответ он ударился в рассуждения о семантике и философии моих слов. Я заметил, как лицо его стало суроветь. Высказался о живописи: «Кроме света и природы, писать ничего не надо».

Я предложил ему съездить со мной на Севан.

– А что мне там делать?

Когда я завел речь об Эчмиадзине, на лице его и мускул не дрогнул.

– Давай выйдем – погуляем.

– Мне и здесь хорошо, – ответил».

22 октября 1935 года жизнь великого Комитаса оборвалась. Весной 1936-го прах его был перевезен в Армению и предан земле в Ереване. Так и возник Пантеон деятелей культуры.

Марина и Гамлет Мирзоян