Сможет ли третья сила победить в 2026 году на выборах в Армении

– Согласно различным соцопросам, в последнее время рейтинг партии власти и непосредственно ее лидера Никола Пашиняна составляет от 7 до 17 процентов поддержки. Как пишут в прессе, даже у части «бархатных» единомышленников наблюдаются настроения, явно указывающие на их несогласие с «генеральной линией партии». То есть внутри «Гражданского договора» появляется осознание того, что в 2026 году их ожидает возможный уход с арены политического лидерства?

– Если следить за результатами всех социологических опросов в последние полтора года, то они показывают, что рейтинг партии власти и лично премьер-министра довольно стабилен. После стартовой позиции в 2018 году, когда индекс народного доверия составлял 80–82 процента, он постепенно снизился до 7–8 процентов. Потом чуть скорректировался и сейчас обозначен в пределах 17 процентов, хотя в реальности колеблется от 10 до 13 процентов, и тенденция к снижению сохраняется. Сложившийся вокруг Никола Пашиняна консенсус показывает, что он больше не может быть руководителем государства. Однако эти же результаты касаются и оппозиции, поскольку показывают, что нет абсолютного консенсуса и в их рядах. Между тем с января 2024 года Пашинян, пытаясь расширить свой электорат, фактически уже начал предвыборную кампанию поездками в марзы, велопробегами и прочими шоу. Думаю, что, в отличие от своей команды, он опытный человек и понимает, что его рейтинг довольно слабый. В желании переломить ситуацию он пытается в течение примерно полутора лет всеми силами как-то воздействовать на этот процесс, начиная от изменения внешнего вида и заканчивая различными семейными подкастами и семейными кухнями. Этими проектами он хочет расширить круг своего электората, поскольку отлично понимает, что сегодня у него уже нет улицы. Если бы у Пашиняна, начиная с 2020 года, был шанс противопоставить оппозиционной массе свои возможности, он бы этим обязательно воспользовался. И, поверьте, ни перед чем не остановился бы.

– Господин Акопян, как Вы считаете, прозрение у значительной части электората Пашиняна началось после войны?

– Не сразу, но уже 2021 год показал, что Пашинян практически лишился улицы, которую ранее мог собрать за два часа и использовать в своих целях. Например, во дворе Национального Собрания менял правительство под давлением нескольких десятков тысяч людей. Сейчас у него этой возможности нет. Он попробовал несколько раз собрать массу, используя все административные ресурсы и другие инструменты, но у него не получилось. Результаты всех выборов (по марзам, в столичной мэрии) после 2021 года еще раз показали, что у него нет электорального преимущества, особенно в крупных городах – Ереване, Гюмри, Ванадзоре. Но у него есть силовой ресурс в лице полиции, о чем я не раз говорил. Это спецподразделения, ОМОН, «черные» и «красные береты» и т.д. По сути, это его единственный и дорого оплачиваемый ресурс. А в 2024 году он начал укреплять не только административный ресурс, но и свою партию. Встречался с активом в желании показать, что они чего-то стоят и что он им нужен. Но это плохо удается, во всяком случае, социологические опросы упорно показывают тенденцию к снижению. В лучшем случае это рецессия.

Что касается ГД, то, чем ближе выборы, тем больше будет недовольных внутри партии. У Пашиняна уже нет реального шанса провести столько же депутатов в парламент, сколько он провел, скажем, в 2021 году. Думаю, из сегодняшнего парламентского списка как минимум половина его соратников останется за бортом. Поэтому многим из них нет никакого резона брать ответственность на себя вместе с Пашиняном. И чем ближе к выборам, тем больше будет недовольных, которые не захотят делить ответственность. Да и в нынешнем парламенте активистов, повторяющих слова и идеи Пашиняна, не так уж и много. По мере приближения выборов, когда будет ясно, кто остается, а кто потеряет свои сегодняшние посты, у Пашиняна на этих людей останется только одно оружие – компроматы. Как это наглядно происходит сейчас с Церковью.

– Насколько правомерно светской власти вмешиваться в церковные дела, тем более в армянской истории Церковь всегда оставалась той национальной структурой, которая сохраняла наши аутентичные ценности и государственность?

– Это очень чувствительный вопрос и во многом связан с национальными традициями. Я не вижу энтузиазма в этом вопросе у многих представителей партии власти. Ведь большинство из них родились в армянской семье и поэтому отношение к религии и национальным традициям предопределено уже с рождения. А действия Пашиняна, направленные якобы против конкретных служителей Церкви, воспринимаются обществом не в персонализированном, а в глобальном смысле, как антиармянские гонения на Армянскую Апостольскую Церковь. Поэтому никто не хочет особо светиться. Думаю, эта тенденция по мере приближения выборов или каких-либо электоральных процессов будет только нарастать.

– Прогнозы – дело неблагодарное. И все же кто основные оппоненты «бархата» на выборах 2026 года? Традиционная парламентская оппозиция или третья сила, о которой в последнее время говорят все больше и громче? В частности, речь о новом акторе на армянской политической арене – владельце «Электросетей Армении» Самвеле Карапетяне.

– Запросы оппозиционной части нашего общества намного радикальнее, чем энергетика. Любой процесс, связанный с улицей, в чисто политтехнологическом смысле имеет один ключевой момент: это когда протестное движение из одной формы переходит в другую. То есть, условно говоря, из «бархатной» формы нужно перейти в другую форму. И тут вопрос не в том, что обязательно нужно применять силовой вариант. Власть сдается тогда, когда одна из ее ветвей, чаще всего силовая, перестает выполнять приказы начальства. Я думаю, что все наши оппозиционные движения всегда имели потенциал для победы. Но у нас традиционно, даже во времена третьего президента Сержа Саргсяна, баланс сил был примерно таким: слабая власть и слабая оппозиция. Она могла быть чуть сильнее или слабее, но начиная с 2020 года этот баланс сохраняется: довольно слабая власть с минимальными ресурсами и еще более слабая оппозиция. Власть существует только за счет слабости оппозиции. А ведь достаточно было бы, чтобы любая из оппозиционных сил почувствовала момент, когда нужно перейти от одной формы протеста к другой, и перелом мог бы наступить. Но проблема в том, что у кого-то не было особого желания брать на себя ответственность за ситуацию в стране, тем более она до сих пор не прояснилась. Да и после поражения в войне появляется множество обязательств, которые нужно выполнять. Кто-то, возможно, просто не хотел брать власть. У кого-то, может, не было достаточной поддержки.

Что касается нынешних оппозиционных сил, включая титульную оппозицию, то, насколько я понял из выступлений второго президента Роберта Кочаряна, блок «Армения» остается в том же формате. Может, кто-то присоединится, кто-то не присоединится, но именно костяк этого блока, по всей видимости, останется. Они явно готовятся к очередным или внеочередным парламентским выборам и открыто говорят об этом на уровне своего лидера. Это один из главных игроков на политическом поле против «бархата». Другого титульного оппозиционного формирования в этом формате не будет. Если республиканцы решат участвовать в выборах, то у них будет несколько иной формат. Возможно, более общий, коалиционный, из нескольких политических сил или известных личностей.

И конечно, уже ясно, что формируется партия Самвела Карапетяна, где будут абсолютно новые люди и где упор делается на технократов, в том числе на работающих в государственных аппаратах, но не политических личностей. Одновременно в электоральном фокусе находятся люди в «законсервированном» состоянии, то есть те 60–65 процентов по соцопросам, которые говорят: «Мы не будем участвовать в выборах», «Мы вообще не интересуемся политикой». Это разочаровавшиеся в Пашиняне люди, а по сути, потенциальные избиратели, которые еще ищут своего героя. То есть это действительно большой потенциал, с которым возможен сильный результат во время выборов. Самвела Карапетяна можно назвать «третьей силой», поскольку его никак нельзя причислить ни к бывшим, ни к нынешним, ни к грабителям. Также не исключено, что в ближайшее время экс-омбудсмен Армении, основатель Центра права и справедливости Арман Татоян создаст свою политическую партию. А вот пойдет на выборы самостоятельно или в коалиции – покажет время.

– Вместе с тем на оппозиционном поле Армении сложилась парадоксальная ситуация, когда каждая протестная партия или движение вместо объединения тянет одеяло на себя под одним и тем же лозунгом. Классический вопрос: кто виноват и что делать в этой ситуации?

– Когда ты уже находишься в статусе оппозиции, у тебя должен быть здоровый авантюризм, здоровый риск. Когда ты в оппозиции, ты должен идти на риски, причем просчитанные риски. Но наша оппозиция начиная с 2020 года и вплоть до этого момента фактически исключала риск. Речь о людях, которые возглавляли протестные движения. Напомню, Никол Пашинян все время говорит о мирной «бархатной революции», но в 2018 году были моменты, когда он фактически переходил красные линии и буквально голыми руками захватывал стратегический объект. Одновременно он проверял реакцию властей, насколько далеко может зайти в своих действиях.

– Наивно полагать, что революции совершаются не только по воле народных масс. Нужны еще и прикладные составляющие: четкие методички действий, программы реальных обещаний на доступном языке, харизма лидера и, в конце концов, финансовая поддержка. Кстати, известно, что пальма первенства в финансировании «бархатной революции» принадлежала трем крупнейшим армянским диаспорам в России, США и Франции. Как Вы считаете, на выборах 2026 года будет ли снова задействован финансовый ресурс диаспоры?

– Давайте я отвечу так: на моей памяти с 1988 года, с начала Карабахского движения, в Армении никогда не было сильной ресурсной оппозиции. Когда я говорю «ресурсы», то подразумеваю в том числе финансы. В Вашем вопросе фактический намек на то, что революцию надо финансировать только извне. А я скажу, что наша сегодняшняя оппозиция имеет достаточно внутренних средств, чтобы профинансировать свои мероприятия.

– На днях в США было подписано соглашение о так называемом Зангезурском коридоре, или «маршруте Трампа», «ради международного мира и процветания», что по-разному интерпретируется как в самой Армении, так и за ее пределами. Для Турции – это Великий Туран, для США – сухопутный Панамский канал, для России – удобная логистика. Что тогда остается Армении и в чем ее интересы?

– Армении ничего не остается, потому что Армению никто и не спрашивает. Давно понятно, что цель Пашиняна и интересы Армении не совпадают. Его цель – с помощью подобных маневров развернуть Армению на Запад, а в реальности – на Турцию. Для него это шанс сохранения собственной власти, поскольку он прекрасно понимает, что сохранение власти – это единственная гарантия его существования, не только в политическом смысле, но и в общем.

Власти и сами сейчас осознают, каких результатов они достигли. Пашинян понимает, что нет такой страны, нет такого места, где его могли бы защитить так, как в Армении, а именно охраной в 2000 человек одновременно. Поэтому сохранение власти для него жизненно важный вопрос. Поэтому он идет на различные сделки. В сложившейся ситуации все имеют свои интересы, в том числе о которых Вы сказали. А у Армении их нет, впрочем, как я уже сказал, ее и не спрашивают.

– Виген Сергеевич, последний вопрос. Что бы Вы пожелали читателям нашей газеты, нашим соотечественникам в Армении и за ее пределами в наше непростое время?

– Я бы пожелал всему армянскому обществу, чтобы они не были безразличны к самим себе. Потому что вести себя как страус и считать, что ничего не происходит, потому что солнце светит, работают рестораны и кафе, в опере идут представления, приезжают звезды, значит, все нормально – это самообман. Даже за 24 часа с Арменией может произойти все что угодно. Мое единственное пожелание – не будьте безразличными, даже те 70 процентов, которые говорят, что они не занимаются политикой.

Наталья Оганова