Советские правители Армении:
ОТ ГЕВОРГА АЛИХАНЯНА ДО СУРЕНА АРУТЮНЯНА
Предлагаем читателям газетную версию будущей книги Гамлета Мирзояна «Эскизы к биографии. От Геворга Алиханяна до Сурена Арутюняна».
ЭСКИЗ пятый
Ханджян А.Г. (1930–1936)
«Ханджян Агаси Гевондович (30.1.1901, Ван – 9.7.1936, Тбилиси, захоронен в Ереванском городском пантеоне), советский партийный и государственный деятель. Член РСДРП(б) с 1917 г. Окончил Ереванскую епархиальную школу и Эчмиадзинскую семинарию Геворгян, учился в Москве в Коммунистическом университете им.Свердлова (1921).
ОТ ГЕВОРГА АЛИХАНЯНА ДО СУРЕНА АРУТЮНЯНА
Предлагаем читателям газетную версию будущей книги Гамлета Мирзояна «Эскизы к биографии. От Геворга Алиханяна до Сурена Арутюняна».
ЭСКИЗ пятый
Ханджян А.Г. (1930–1936)
«Ханджян Агаси Гевондович (30.1.1901, Ван – 9.7.1936, Тбилиси, захоронен в Ереванском городском пантеоне), советский партийный и государственный деятель. Член РСДРП(б) с 1917 г. Окончил Ереванскую епархиальную школу и Эчмиадзинскую семинарию Геворгян, учился в Москве в Коммунистическом университете им.Свердлова (1921). В 1917 г. вместе с Г.Гукасяном создал в Ереване Союз молодых марксистов-интернационалистов, а в 1919 г. с Г.Гукасяном и А.Будагяном – Армянскую молодежную коммунистическую организацию «Спартак». В августе 1919 г. был арестован. В сентябре того же года избирается (заочно) членом Закавказского бюро коммунистических молодежных организаций. В августе 1920 г. был арестован вторично и приговорен к 10 годам тюрьмы. После установления советской власти в Армении в декабре 1920 г. избирается секретарем Ереванского горкома КП(б) Армении. В 1922–28 гг. работает в Ленинграде. В 1928 г. избирается вторым секретарем ЦК КП(б)А, с мая 1930 г.–первым секретарем. Член бюро Закавказского крайкома, член ЦИК СССР, ЗСФСР и Арм.ССР. Ханджян пал жертвой культа личности, убит при невыясненных обстоятельствах».
«Краткая Армянская энциклопедия» в 4 томах, т.2, стр.479, Ереван, 1995 г.
«Кто есть кто: армяне», Биографическая энциклопедия в 2 томах, т.1, стр.493, Ереван, 2005 г.
Из личного дела Ханджяна:
«Автобиография
члена ВКП(б) п/б № 0130000
Ханджяна А.Г.
Родился в 1901 году в Турецкой Армении, в городе Ван, в мелкобуржуазной мещанской семье. Отец большей частью учительствовал в городских армянских школах.
В 1915 г. во время войны, после отступления русской армии, семья переселилась на Кавказ. Это «бегство»… заставило меня подумать о многом. С 1915 г. жил, учился в Эривани, в 1916 г. продолжил учебу в Эчмиадзине (в семинарии Геворгян проучился всего год.–Г.М.). В это время в Эривани познакомился с некоторыми социал-демократами…
В 1917 г., в дни, когда дошли первые вести о Февральской революции, я вступил в Эриванскую социал-демократическую группу (в марте.–Г.М.)… В 1919 г. за большевистскую агитацию был арестован и сидел в тюрьме 2 месяца. Принимал участие в работе 1-й конференции коммунистической организации Армении (имеет в виду подпольную конференцию Армянского комитета РКП(б) в январе 1920 г.–Г.М.). После майских событий (майского 1920 г. восстания большевиков против дашнаков.–Г.М.) в нелегальных условиях продолжал работу в Эривани, но был вновь арестован и чрезвычайным судом приговорен к 10-летнему тюремному заключению».
Из воспоминаний Ерануи Акопян, связной Эриванского большевистского подполья: «В те мрачные годы Ханджян находился в подполье. Чаще всего он скрывался в доме номер 25 по улице Туманяна, где имелся подвал с подземным ходом во двор. В этом подвале, где жил и работал Агаси, проводились партийные сходки и встречи».
К тому же из подполья Ханджян умудрялся руководить работой и всей комсомольской организации Армении.
Из автобиографии:
«Вышел из тюрьмы после советизации Армении в декабре 1920 г. Работал в Эриванском комитете и ЦК компартии Армении (секретарь Эриванского комитета с начала декабря 1920 по февраль 1921 г. и член ЦК)… Учился в университете им. Свердлова 1 год и переехал в Ленинград, работал в Выборгском райкоме партии (инструктором.– Г.М.), с 1922 г. был зав.АПО (агитационно-пропагандистский отдел.–Г.М.) РК, после XIV съезда ВКП(б) (в декабре 1925 г.–Г.М.) был выдвинут заворграспредом в Московско-Нарвский райком, где и работал до приезда в Армению.
А.Ханджян
16/ I–1929 г., Эривань».
Дополнения и уточнения к биографии:
1 мая 1919 г. по инициативе Гукаса Гукасяна, Агаси Ханджяна и Арменака Будагяна выходит первый номер газеты «Спартак» одноименной молодежной коммунистической организации. 1-я нелегальная конференция Закавказских коммунистических организаций, где Ханджян заочно был избран членом бюро, состоялась в конце сентября 1919 г. в Баку. Второй арест Ханджяна дашнаками имел место в августе 1920 г. Его сослали на остров на озере Севан. В сентябре того же года Ханджян заочно избирается членом ЦК КП(б) Армении.
В дни подавления дашнакского мятежа (18.II–2.IV.1921) Ханджян с оружием в руках бился в северных районах Армении за возвращение советских порядков, будучи членом бюро ЦК КП(б)А и заместителем первого секретаря ЦК Геворга Алиханяна.
В 1924-м, впервые в Советском Союзе, в Выборгском районе Ленинграда, Ханджян берется за создание «Общества смычки города с деревней». К концу года его почин подхватили 300 тысяч рабочих, красноармейцев и учащихся города. При активном участии Ханджяна эти энтузиасты сумели организовать в Ленинградской, Новгородской, Псковской и даже Череповецкой областях 500 ликбезов, пунктов по ликвидации неграмотности, и открыть 300 изб-читален. Уйдя с головой в партийные дела, Ханджян тем не менее находил время приобщать ленинградцев к культуре.
Из воспоминаний старого большевика Владимира Зинина: «На одном из литдиспутов Агаси Гевондович о Сергее Есенине говорил так: «Большой, талантливый поэт всей своей трезвой душой тянется к новому, но, к сожалению, все еще не может разобраться в обстановке, мечется, страдает, заглядывает в кабаки и сочиняет кабацкие стихи. Мы, большевики, тоже любим Есенина, но Есенина настоящего, не хмельного, Есенина – патриота Родины, Есенина – певца земли русской и ее красот».
Работая в Московско-Нарвском райкоме партии заворготделом, Ханджян становится членом Ленинградского обкома ВКП(б). В августе
1928-го ЦК ВКП(б) направляет Ханджяна в распоряжение ЦК КП(б) Армении, где в октябре того же года он избирается вторым секретарем ЦК. Лидер ленинградских коммунистов С.М.Киров с болью в сердце отпускал туда своего преданного соратника.
В 15-ю годовщину советизации Армении (1935) Ханджяна награждают орденом Ленина. Он – делегат XV (1927), XVI (1930), XVII (1934) съездов ВКП(б) (на последнем его вводят в состав Центральной ревизионной комиссии), VI и VII съездов Советов СССР.
И еще два штриха к биографии Агаси Ханджяна.
7 мая 1930 года на пленуме ЦК КП(б)А Ханджян избирается первым секретарем. А 8-го уходит из жизни Католикос всех армян Геворг V Суренянц. Проводить Патриарха в последний путь прибыл и глава Персидско-Индийской епархии Армянской Апостольской Церкви (ААЦ) архиепископ Месроп Тер-Мовсисян.
Ханджян пожелал встретиться с ним, так как знал, что архиепископ стоял у истоков создания государственного университета Армении (открыт в Александрополе, переведен в Ереван), где был первым деканом историко-филологического факультета и профессором армянской литературы древнего периода. Не желая видеть викария покойного католикоса – Хорена Мурадбекяна – на патриаршем престоле, Ханджян предлагает Месропу Тер-Мовсисяну принять участие в выборах католикоса. Первому секретарю ЦК претило, что Мурадбекян активно противодействует работе кружка «Свободное церковное братство», созданного органами ОГПУ для разложения ААЦ еще в 1924 году.
Из воспоминаний Гургена Григоряна, племянника Месропа Тер-Мовсисяна: «Когда дядя мой появился на похоронах Геворга V, главный коммунист Армении Агаси Ханджян предложил ему свое высокое покровительство, намекнув: мы тебя поставим католикосом, только делать ты будешь то, что мы скажем. «Я под вашу дудку плясать не намерен», – был ответ».
Резкая отповедь архиепископа насторожила Ханджяна…
Избрание нового католикоса состоялось лишь в ноябре 1932 года. Им стал Хорен I Мурадбекян, да и то после того, как Ханджян так и не дождался ответа на свое письмо Сталину, в котором была изложена просьба – не проводить выборы католикоса и упразднить духовный центр армян в Эчмиадзине. Возможно, Сталин провидел последствия подобного шага: это укрепило бы позиции Армянской церкви за рубежом и могло создать серьезный очаг противления советской власти.
Известный на весь мир нефтедобытчик Галуст Гюльбенкян по прозвищу «Господин 5 %» (в компаниях с его участием доля Гюльбенкяна составляла 5 процентов от всех акций) в 1930 году, после смерти Погоса Нубара, избирается председателем Армянского всеобщего благотворительного союза, основного хранителя и оплота армянской диаспоры.
30 тысяч армян-беженцев, невольных жертв геноцида, оказались в Греции в безвыходном положении. Треть из них, лишенная крова, страдала еще и от безработицы. Сострадая им и желая обеспечить их работой, Гюльбенкян решается на создание армянских поселений вдоль всей трассы строительства нефтепровода от Мосула–Багдада до Триполи и Хайфы. Ему удалось построить семь поселений, которые еле-еле вместили бы 2–2,5 тысячи переселенцев. Турция незамедлительно подняла истеричный вопль, виня Гюльбенкяна в том, что он порождает «армянские очаги возмездия» для интервенции против нее. Лучший друг турок Сталин через своего закавказского эмиссара Берия давит на Ханджяна, требуя, чтобы тот дал отпор враждебным проискам сил диаспоры. Под столь грозным нажимом Ханджян 14 октября 1931 года выступает с докладом, в котором квалифицирует создание «армянских очагов» вокруг Турции как «оплот империалистической интервенции против СССР и дружественной Турции».
Так она и началась, массированная травля Гюльбенкяна. Уязвленный в своих лучших чувствах, нефтяной магнат в апреле 1932 года подает в отставку и уходит с поста председателя благотворительного союза.
Мало кто знает, что в тесном кругу Ханджян каялся, не простив себе оскорбления, невольно нанесенного достойнейшему из армян.
К слову, в 1953-м, за два года до своей кончины, так и не простив Советской Армении обиды, все свое состояние Гюльбенкян завещает Португалии, которая в благодарность за сердечный дар постановлением правительства учреждает фонд «Галуст Гюльбенкян». Его щедротами на научном, образовательном и культурном поприще пользуются сегодня 70 стран мира, включая Армению.
31 октября 1931 года в Москве, в последний день работы пленума ЦК ВКП(б), слушали отчеты Закавказского крайкома и ЦК компартий Азербайджана, Грузии и Армении. Не давая «растекаться мыслью» участникам пленума, Сталин заключил обсуждение словами: «Я думаю, вы согласитесь со мной, если в состав нового руководства Заккрайкома предложим товарищей: Картвелишвили – первым секретарем, Берия – вторым».
Тотчас вскинулся Лаврентий Картвелишвили, первый секретарь Заккрайкома ВКП(б): «С этим шарлатаном работать я не буду». И тут раздался голос Мамии Орахелашвили, председателя Совнаркома ЗСФСР, члена РСДРП с 1903 года: «Коба, ты что сказал, я не ослышался?» Поднялся с места и Саак Тер-Габриелян, председатель Совнаркома Арм. ССР: «Мы не вправе поставить свои компартии перед столь внезапным решением». Не поддержали вождя ни Дадаш Буниат-Заде, ни Дасо Дедариани, ни Газанфар Мусабеков, ни Агаси Ханджян.
«Демократическое обсуждение» прервал резкий тон Сталина: «Ничего не поделаешь, придется решать вопрос в рабочем порядке».
9 ноября в связи с переходом Картвелишвили (расстрелян в 1938 г.) на другую работу первым секретарем Заккрайкома назначается Орахелашвили (расстрелян в 1937 г.). Вторым секретарем «избирается» Лаврентий Берия. Не проходит и пяти дней, как его одновременно возводят в ранг первого секретаря ЦК КП(б) Грузии. Через год Сталин «приглашает» Орахелашвили в Москву… заместителем директора Института Маркса, Энгельса, Ленина. Первым секретарем Заккрайкома вождь ставит Берия, оставив за ним и пост первого секретаря ЦК КП(б) Грузии.
В ту пору бок о бок с Ханджяном работали его единомышленники – председатель Совнаркома Саак Тер-Габриелян, председатель ЦИК Армен Ананян, второй секретарь ЦК Седрак Отьян, предГПУ Арменак Абульян.
Кто-кто, а Берия поведения «некоторых» на пленуме 31 октября 1931 года не забыл. По примеру вождя стал и он действовать «в рабочем порядке», внешне даже потеплев к Ханджяну. В Ереван стали прибывать его ставленники. В феврале 1933-го, отозвав Отьяна из Армении и назначив его наркомом совхозов Закавказской Федерации, Берия вторым секретарем ЦК КП(б)А внедряет тифлисца, некоего Арама Мирзабекяна, которого никто в Армении не знал. К концу того же года, «уважив» просьбу Ханджяна, он убирает Мирзабекяна и подсылает вместо него другого тифлисца – Степана (Степу) Акопова, а с ним и Георгия (Жору) Цатурова. Последний на посту завотделом ЦК курирует сельское хозяйство и работу Советов.
Забегая вперед, замечу, что Г.А.Цатуров (1900–1962), единственный из уцелевших соглядатаев Берия, подосланных к Ханджяну, будет арестован в октябре 1937 года в своем кабинете наркома связи, продовольствия и торговли республики. В 1953-м на допросе по делу Берия он покажет:
«Берия пригласил меня к себе в дом и за ужином сообщил о моем назначении на работу в Армению. Потом сказал: «Надо убрать Ханджяна. Все, кого я посылал с этой целью, провалились…» Когда я заметил, что лучше прямо снять Ханджяна, Берия ответил: «Для того чтобы снять, нужны основания, эти основания вы и поищите». Когда мы приехали с Акоповым в Армению, то на заседаниях Бюро ЦК всегда выступали против Ханджяна, используя для этого различные предлоги… После этого я был в Тбилиси и случайно вошел к Берия, когда у него находился Ханджян. Берия стал меня ругать, почему я дерусь с Ханджяном, он больной человек и его надо беречь».
Ханджян понимает, что его обкладывают, как зверя. Словно презрев угрозу, Агаси позволяет себе «вольности»: «Не дело это, что власть в Закавказье и в Грузии в одних руках сосредоточена». Что и говорить, эту «крамолу» доводят до ушей Берия. А он помнил, что в 1930-м, будучи предГПУ Закавказья, он так и не сумел поставить во главе ГПУ Армении своего человека – Хачика Мугдуси (Аствацатурова), занимавшего при нем должность начальника отдела.
10 июля 1934 года на основе ГПУ возрождается НКВД. Берия сманивает Абульяна в Тифлис, предложив ему место заместителя наркома НКВД ЗСФСР. Через год Абульян «случайно» погибает в автомобильной аварии.
В феврале 1935 года Тер-Габриеляна переводят в Москву, заменив его еще одним тифлисцем – Абраамом Гулояном. В октябре Акопова ставят секретарем Ереванского горкома партии, а вторым секретарем к Ханджяну Берия из Баку перебрасывает Аматуни Аматуни. Это не описка, это имя его и фамилия.
Кольцо вокруг Ханджяна сжималось.
Из письма генерального прокурора СССР Р.А.Руденко в ЦК КПСС (январь 1956 г.): «Берия засылал в Армению своих людей с особым заданием – убрать Ханджяна. Так вокруг Ханджяна создавалась невыносимая обстановка…»
На стол Берия одно за другим ложатся донесения его клевретов из Еревана: «В зарубежных армянских газетах появилось письмо Ханджяна некоему антисоветчику Аршаку Чопаняну. Неслыханная дерзость для партийного руководителя»; «Ханджян пускает народные деньги не по назначению, на строительство сомнительных объектов»; «С ведома Ханджяна увидели свет «Книга пути» Е.Чаренца и «Жизнь на старой римской дороге» В.Тотовенца, ярых националистов»…
Аматуни, Гулоян, Акопов, Мугдуси, Цатуров в один голос «требуют» от Берия вплотную заняться Ханджяном. Вопрос вносится на бюро Заккрайкома. Тов. Берия по-дружески ласково «поправляет ошибки» Ханджяна.
К тому времени Берия уже располагал копией письма члена РСДРП с 1898 года Арамаиса Ерзынкяна Сталину, отправленного еще в августе 1935-го, когда Ерзынкян был снят с поста заместителя предсовнаркома Армении. Обиженный на весь мир, почему-то всю свою ярость он обрушил на Ханджяна. Достаточно привести подзаголовки сетований этого доносчика, чтобы ясно представить себе всю тяжесть обвинений в адрес первого секретаря ЦК КП(б)А: «Об искажении политики партии на селе», «Об антигосударственных тенденциях» (здесь он затрагивает народнохозяйственные вопросы. – Г.М.), «Колебания на идеологическом фронте», «О тактике двуличия Ханджяна». Жалобщик пишет, что «на идеологическом фронте инструкции Ханджяна колеблются между национал-демократизмом и левым головотяпством. С одной стороны, Ханджян покрывает националистически настроенную интеллигенцию, с другой, особенно в публичных выступлениях, требует «покончить» с национализмом».
Донос сработал, но шкуры своей Ерзынкян* не спас: в конце 1936-го он был арестован как участник «Армянского контрреволюционного троцкистско-националистического террористического центра» и умер в августе 1937-го в следственном изоляторе.
Из дневниковых записей жены Агаси – Розы Винзберг, в те годы заместителя наркома финансов республики:
«Ближайшее окружение Ханджяна позволяло себе, искажая факты, распространять о нем небылицы. Когда же в январе 1936 года вопрос о Ханджяне еще раз был поднят перед Берия, тот в присутствии Агаси цыкнул на своих людей, усыпив его бдительность».
Мину под Ханджяна уже подложили, оставалось запустить взрыватель. Им оказалось «дело» Степаняна, состряпанное шайкой приспешников Берия. Нерсес (Нерсик) Степанян открыто говорил: «Считаю, что в партии нашей демократией и не пахнет. Я не верю в творческий гений Сталина. У нас есть только его личная диктатура, все зависит от его воли. Ленинскую линию социалистического переустройства страны Сталин проводит грубо и с большими затратами».
О том, что партколлегия ЦК КП(б)А при контрольной комиссии ЦК ВКП(б) во главе с ее секретарем Агаси Галояном оправдала под «нажимом» Ханджяна врага народа Степаняна, первым донес своему покровителю Берия Аматуни. И 21 мая Берия санкционировал арест Степаняна, наркома просвещения и директора Института марксизма-ленинизма республики. Не заставил себя ждать и Мугдуси. В Армении заработала сталинская мясорубка.
В конце мая Ханджян едет в Москву на очередной пленум ЦК ВКП(б) – на обсуждение проекта новой Конституции СССР. По завершении работы пленума Сталин вызвал его к себе. Разговор был коротким.
Из протокола допроса писателя Акселя Бакунца, который 2 сентября 1936 года вел майор Госбезопасности Мугдуси:
«Вопрос: Какую имел беседу с Вами Ханджян в Москве по вопросу о так называемых «урартийцах»?
Ответ: В начале июня этого года я, будучи в Москве, зашел к Ханджяну, который в процессе беседы сказал мне, что он был у товарища Сталина и от него услышал об одной новости. С горечью он передал мне следующее: «Знаешь, предки наши, урартийцы, оказывается – предки грузин. И первым грузином был Митридат Понтийский… Что-то не вяжется…» Эта клевета на высказывание вождя партии тов. Сталина не требует комментариев: она вскрывает националистическое нутро Ханджяна».
Как бы там ни тасовал ловкач Мугдуси ответ Бакунца, глубокий патриотизм Агаси Ханджяна налицо. К моменту возвращения Ханджяна в Ереван в ЦК КП(б)А скопилось достаточно клеветы против уже взятого под арест Степаняна. 7 июля на бюро ЦК рассматривали один из этих поклепов. Аматуни, Гулоян, Акопов, Мугдуси, Цатуров, черня Степаняна, как бы косвенно упрекали первого секретаря в мягкотелости.
А уже 9 июля Агаси Ханджяна не стало. Да только сообщение об этом появилось в газетах Грузии и Армении лишь 11-го:
«Заккрайком ВКП(б) извещает о смерти секретаря ЦК КП(б) Армении тов. Ханджяна, последовавшей 9 июля 1936 года в результате акта самоубийства. Рассматривая акт самоубийства как проявление малодушия, недопустимого особенно для руководителя партийной организации, ЗКК ВКП(б) считает необходимым известить членов партии, что тов. Ханджян в своей работе за последнее время допустил ряд политических ошибок, выразившихся в недостаточной бдительности в деле разоблачения националистических и контрреволюционных троцкистских элементов.
Осознав эти ошибки, тов. Ханджян не нашел в себе мужества по-большевистски исправить их на деле и пошел на самоубийство.
Общее состояние тов. Ханджяна усугублялось также его длительной болезнью – тяжелой формой туберкулеза.
ЗКК ВКП(б)».
В тот же день армянские газеты опубликовали и сообщение ЦК КП(б)А, почти слово в слово повторяющее первое.
12 июля в №190 газеты «Правда» на 6-й странице нашло место более чем скромное сообщение:
«Тифлис, 11 июля (ТАСС). По сообщению из Эривани, секретарь ЦК КП(б) Армении тов. Ханджян покончил девятого с.м. (сего месяца.–Г.М.) самоубийством. За последнее время тов. Ханджян проявил недостаточную бдительность в деле разоблачения контрреволюционных элементов. Тов. Ханджян осознал свои ошибки, но не нашел в себе мужества исправить их на деле. В последнее время тов. Ханджян болел в тяжелой форме туберкулезом, что повлияло на его общее состояние».Типичный образчик советской дезинформации. Ни слова о том, что трагедия эта случилась в Тифлисе, вотчине Лаврентия Берия. И не просто с секретарем, а с первым секретарем ЦК КП(б)А.
Из дневниковых записей Розы Винзберг, датированных 14 июля 1936 года:
«Перед отъездом в Тифлис Агаси то и дело выезжал в районы республики. Сетовал, что отношение ближнего окружения заметно меняется в худшую сторону. Это удручало его. Зато подальше от столицы ему дышалось легко, потому что видел и чувствовал, что народ искренне любит его и понимает. С заседания бюро ЦК КП(б) Армении 8 июля он вернулся в 3 часа ночи, угрюмым и замкнутым. С его уст слетели слова: «Меня тяготит, что чуть ли не во всех выступлениях, пусть не открыто, но слышны намеки на то, что начиная с 1934 года я умышленно не изобличаю Степаняна». И уже ложась спать, добавил: «Как бы то ни было, а я должен добиться своего ухода с работы в Армении».
Пройдут годы и 15 марта 1955 года Роза Винзберг напишет:
«8 июля 1936 года Ханджян вместе с Аматуни, Акоповым и Гулояном уехал в Тифлис на очередное заседание бюро Заккрайкома. Прощаясь, муж уверил меня, что жестко поставит вопрос о своем уходе с поста, и если Берия откажет, поедет в Москву и будет добиваться этого уже в ЦК ВКП(б). Потому и попросил положить ему смену белья».
Заседание бюро Заккрайкома 9 июля открылось без задержек. Ханджян не проронил ни слова, пока обсуждали все 38 вопросов повестки дня. Лишь по предпоследнему – 39 пункту – высказывал свое мнение. То была реплика на сообщение наркома внутренних дел ЗСФСР Сергея Гоглидзе «О выявлении в Грузии, Азербайджане и Армении контрреволюционных троцкистских групп». Гоглидзе, в частности, сказал, что в Армении этих групп выявлено несколько. Так, в одном только Ленинакане (ныне Гюмри) схвачено сто троцкистов, объединившихся в 6 групп, а в Ереване попались 36 человек. Гоглидзе особо заострил внимание на аресте Нерсеса Степаняна: «До сих пор речь шла об арестах троцкистов из рядовых, Степанян же далеко не рядовой. Он был членом ЦК Компартии Армении». Сменяя друг друга на трибуне, Багиров, Махарадзе, Аматуни и Берия твердили в один голос, что ЦК КП(б)А (понимай Ханджян) не ведет должным образом борьбы с явными проявлениями оппортунизма. В завершение своей речи Берия потребовал от ЦК КП(б)А взять дело Степаняна под особый контроль, а также выяснить мотивы – по какой причине Галоян покрывал Степаняна.
Заседание закончилось в 5 час. 30 мин. вечера и Ханджян отправился в Дом Совнаркома Армении в Тифлисе. Через полчаса к нему заглянули второй секретарь Заккрайкома Сергей Кудрявцев, Аматуни и Гулоян. Сели обедать. Ровно в 7 Кудрявцев откланялся. Потом ушли и Аматуни с Гулояном. Поздно вечером Берия присылает за Ханджяном машину. В крайкоме Агаси сталкивается с выходящим от Берия Кудрявцевым и первым секретарем ЦК КП(б) Азербайджана Багировым. Быстрый взгляд Ханджяна уловил в их глазах тень беспокойства…
Берия с Ханджяном остались в кабинете одни…
Из воспоминаний заведующей машинописным сектором секретариата Заккрайкома Сусанны Ильиничны Сафаровой (Шушаник Егишевны Сафарян):
«Утром 9 июля 1936 года, примерно за час до начала заседания бюро Заккрайкома Лаврентий Павлович попросил меня занести к нему в кабинет и оставить на столе несколько чистых бланков с «шапкой» – «Первый секретарь ЦК КП(б) Армении». Поздно вечером того же дня я должна была передать Берия распечатку стенограммы заседания бюро. Разобрав каракули новой стенографистки, я уже несла стопку бумаг к Лаврентию на вычитку.
Из приемной Берия, шатаясь, вывалился в коридор проверяющий из Москвы. «Лаврентий что, попойку там устроил?» – мелькнуло в уме. Я подошла к двери в кабинет Берия. Легонько постучала. Не дождавшись ответа, толкнула дверь. И опешила: Лаврентий, сидя на корточках, доставал у лежавшего на ковре человека в белой рубашке пистолет. Вздрогнув, я быстро притворила дверь и, пятясь, вышла в приемную. Ноги у меня подкашивались. Пошла к себе. И тут за спиной услышала истошный крик: «Врача! Скорее! Агаси застрелился». Я обернулась и увидела – навстречу мне идет Берия и несет на руках Ханджяна. Бросился в глаза пистолет на груди Агаси. На крики сбежалась охрана – Берия и Ханджяна. Ханджян уже не дышал… Бегающие глазки растерянного Лаврентия выдавали панику в его душе. По тому, как Берия волновался и как тяжело дышал, я смекнула, что это он застрелил беднягу. Он и не на такое был способен, злобный и мстительный Лаврентий. В том, что это его рук дело, никто в секретариате не сомневался. Уж больно картинно все это выглядело».
Печальную эту историю поведал мне москвич Армен Гарибов, внук Шушаник Сафарян, уроженки городка Керки Туркестанского края. Об этом в их семье знали и глухо молчали: как бы чего не вышло.
А у меня не шел из головы этот «проверяющий из Москвы», которого упомянула в своем рассказе Шушаник Сафарян. Ответ совершенно случайно нашел я в книге «Берия» Антона Антонова-Овсеенко:
«Как раз в те дни в здании Закавказского крайкома рядом с кабинетом первого секретаря работала комиссия КПК по проверке деятельности партийных организаций Закавказья. Они уже побывали в Ереване, председатель комиссии, член коллегии Комитета Иван Коротков и старая большевичка Анна Иванова… Рабочий день шел к концу. Вдруг в кабинете Берия прогремел выстрел. Коротков кинулся на звук выстрела, открыл дверь. Лаврентий Берия бросил на стол пистолет, на ковре в луже крови лежал с простреленной головой Агаси Ханджян, первый секретарь ЦК КП Армении. Коротков вернулся к себе, сообщил о случившемся Ивановой и добавил: «Никогда, нигде, никому об этом не рассказывать. Если хочешь жить».
Оказавшись лицом к лицу с охранниками, Берия мгновенно «протрезвел» и велел им завернуть тело Ханджяна в ковер из его кабинета и отвезти в гостиницу. Те не посмели перечить Берия.
Вот как тело Ханджяна оказалось в тифлисском Доме Совнаркома Армении. Памятуя о наказе Берия, личный охранник Ханджяна произвел выстрел, но уже в его комнате, на который сбежались постояльцы гостиницы. Так умело Берия сымитировал «самоубийство» первого секретаря ЦК КП(б)А.
Насмерть перепуганный содеянным, Берия той же ночью созвал бюро ЗКК ВКП(б) и, заикаясь, сообщил, что Ханджян покончил с собой. Он словно надел маску невосполнимой утраты. Не поднимая глаз, он сказал собравшимся: «Агаси оставил два письма – мне и жене. В письме, адресованном мне, Ханджян искренне признался, что при рассмотрении дела Степаняна на партколлегии он позволил себе недопустимую для партийного руководителя скандальную промашку». Переведя дух, Берия добавил: «А еще Ханджян признался, что у него не осталось сил продолжать работу, почему и просит партию простить его… В конце предсмертной записки он оставил пожелание процветания Родине под руководством товарища Сталина».
Из воспоминаний Шушаник Сафарян:
«Запомнила каменные лица собравшихся. Поскольку я сидела рядом с Берия (я вела стенограмму этого скорбного заседания), успела заметить, что оба письма Ханджяна писаны на его служебных бланках. Не те ли это были бланки, которые я занесла Берия накануне утром?! Я знала, что в НКВД у него есть целый штат каллиграфов, способных подделать любой почерк. Я больше не сомневалась, что оба эти письма чистой воды липа. Вспомнился и пистолет на груди Ханджяна, тот, который Берия вытаскивал у него из-за пояса».
Бюро Заккрайкома принимает решение – направить в ЦК ВКП(б), Сталину, сообщение о случившемся. Начиналось оно известием о самоубийстве Ханджяна. Бюро обращалось с просьбой – прислать в Тифлис представителя ЦК для выяснения обстоятельств его гибели, и еще просило разрешить похоронить Ханджяна в Ереване 12 июля. К посланию был приложен текст извещения ЗКК ВКП(б) о смерти Ханджяна.
Ответ последовал незамедлительно: «ЦК ВКП(б) не считает нужным направить своего представителя для выяснения обстоятельств самоубийства Ханджяна, ибо в этом деле все и так ясно и никакого расследования не требуется. В остальном с мнением Заккрайкома согласен. И.Сталин».
Из воспоминаний Розы Винзберг:
«О смерти мужа утром 10 июля сообщил мне Акопов, прибывший в Ереван раньше всех. Спустя 2 или 3 часа пришел Аматуни и лично вручил мне письмо от Агаси. Потупив взор, он сказал: «Агаси был у Берия. О чем они там говорили, я не знаю…» Беглые десять строк, набросанные на бланке ЦК КП(б) Армении, врезались мне в память: «Ты меня знаешь как никто другой. Я не так уж и плох. И если я задумал нечто дурное, значит, чаша переполнилась. Передай товарищам, что я желаю им успехов. Приди в себя, успокойся и продолжай работать. Если можешь, утешь моих стариков». 28 июля под утро меня арестовали. Следователи Ароян и Мурадян изъяли у меня письмо, которое вручил мне Аматуни. На первом допросе у Арояна я еще видела его в своем деле… А в конце сентября, на втором допросе, когда следователь на минутку вышел, я обнаружила, что того письма в деле уже нет. Тогда, 10 июля 1936 года, читая письмо Агаси, я даже не усомнилась, что оно написано его рукой. Мне и в голову не могло прийти, что почерк Ханджяна могли подделать. Как не могла и думать, что Берия – враг народа…»
Из речи А.Н.Шелепина, председателя КГБ СССР, на XXII съезде КПСС в октябре 1961 года: «По свидетельствам современников, Берия лично застрелил первого секретаря ЦК КП(б) Армении Агаси Ханджяна в своем рабочем кабинете».
Есть тому еще одно подтверждение.
В 1956 году военный прокурор Главной военной прокуратуры СССР, полковник юстиции А.Н.Витиевский, тщательно изу-чив обстоятельства гибели Ханджяна, пришел к выводу, что ответ на вопрос – было ли это убийство или самоубийство – может дать лишь обследование черепной коробки. В 1957 году была проведена эксгумация останков Ханджяна, и 21 ноября было составлено заключение о том, что отсутствует крышка черепа, на которой, согласно протоколу вскрытия № 38 от июля 1936 г., имелось сквозное пулевое отверстие от огнестрельного оружия с повреждением мозговой ткани.
Выходит, еще в Тифлисе, перед отправкой тела в Ереван, Берия предусмотрительно устранил следы своего преступления.
…Из Тифлиса через станцию Ахлатян, что в Лори, траурный поезд вез в Ереван тело Ханджяна. Его большой портрет на красном полотне в черной рамке венчал «чело» локомотива.
12 июля в воскресных газетах появилось извещение: «Похороны А.Г. Ханджяна состоятся сегодня в 3 ч. дня на новом городском кладбище. Перед выносом тела – гражданская панихида». Ниже в 40 газетных строк была помещена биография Ханджяна, а под ней крохотное его фото.
Тело Ханджяна еще не предали земле, а утром ЦК КП(б)А уже созвал партактив. На нем присутствовали члены ЦК, бюро горкома и райкомов Еревана, секретари парткомов и председатели исполкомов районов Армении и другие советские руководящие работники. Открывая заседание актива, второй секретарь Заккрайкома Кудрявцев едко бросил: «Своим самоубийством Ханджян переметнулся в лагерь наших врагов, став их знаменосцем». И это обвинение задало тон всему обсуждению. Его поддержали два десятка выступающих и среди них – Аматуни, Акопов, Цатуров, Мугдуси.
Резолюция актива выглядела более чем категоричной. Обвинив Ханджяна в покровительстве Степаняну и его группе, товарищи подвели итог: «Осознав свои грубые политические ошибки, Ханджян, вместо того, чтобы вынести на обсуждение руководителей ЦК ВКП(б) и крайкома свои промахи и постараться исправить их, проявил постыдное малодушие и прибег к самоубийству. Провокационный поступок Ханджяна – это удар в спину компартии Армении и всем большевикам Закавказья… Акт, дающий еще один повод проискам дашнаков, троцкистов и прочей контрреволюционной нечисти».
Кстати, спустя год после того злополучного партактива С.А. Кудрявцев возглавит Киевский обком КП(б)У, где возьмет за правило спрашивать на собраниях товарищей по партии: «А вы написали хоть на кого-нибудь заявление?». Бог весть сколько народу было погублено по его «милости», но факт, что жертвой собственной провокации вскоре пал он сам.
В ночь на 17 июля под пером Егише Чаренца болью утраты начинают пульсировать строки стихотворения «Бред»:
Девятого июля горький миг…
Он в ока мгновенье нас настиг.
И вот он – то ли бред в нас,
то ли сон:
С того мгновенья душу точит он.
Возможно ль, оглядев себя окрест,
Возможно ли подобное теперь,
Что не мечусь в бреду лихих потерь,
Чтоб ты в мгновенье предо мной воскрес,
Что зазвонил знакомый телефон,
И я проникся верой – это он…
И сам услышал – из последних сил,
Что поднял трубку друг мой – Агаси…
Откликом на резолюцию актива армянских коммунистов стала разгромная статья «Развеять в прах врагов социализма!» Л.П. Берия, опубликованная 20 июля в газете «Заря Востока». 19 августа ее перепечатала «Правда».
Привожу выдержку из нее:
«Сейчас выяснено, что Ханджян систематически на протяжении ряда лет переписывался с неким находящимся за границей (в Париже), Чопаняном, одним из виднейших деятелей армянской контрреволюционной буржуазно-националистической партии «Рамкаваров» (основана в 1921 г. в Константинополе.–Г.М.). Эту переписку Ханджян скрывал от партии. В письмах к Ханджяну этот Чопанян давал ему контрреволюционные, националистические «советы».
Здесь Берия ссылается на письмо писателя и публициста Аршака Чопаняна, датированное 1933 годом, которое вместе с прочими бумагами Ханджяна передал ему верный служака Аматуни. Чопанян, со слов Берия, советует Ханджяну: «Очень хорошо сделаете, если в вашей прессе и в ваших речах, по мере возможности, поменьше будете говорить о дашнаках».
Не ограничиваясь этим, Берия приводит более «яркий пример политической близорукости» Ханджяна:
«В письме в 1936 г. Чопанян советовал Ханджяну в связи с проектом новой Конституции, поставить вопрос о пересмотре границ Армении и расширении их. «Речь, – пишет он Ханджяну, – не только о переданных Турции Ани, Арарате, Карсе и Сурмалу, но и об Ахалкалаках и Карабахе… и о Нахичевани, которая всегда была частью Армении». Ханджян не только получал подобные письма, но считал допустимым для себя отвечать на них и даже следовать этим контрреволюционным советам».
В конце июля ЦК КП(б)А вынесло решение «О бывшем секретаре партколлегии Армении при контрольной комиссии ЦК ВКП(б) А.Галояне». Обвинив его в тесном сотрудничестве «с врагом народа Н.Степаняном и другими контрреволюционными элементами, о действиях которых бывший секретарь А.Ханджян был в курсе», ЦК постановил: «Исключить Галояна из рядов партии и передать дело в отношении его в органы НКВД для дальнейшего расследования».
В сентябре состоялся VII пленум ЦК КП(б)А, избравший первым секретарем ЦК Аматуни Аматуни. А уже 2 октября он выступил с докладом по итогам пленума перед активом Ереванской парторганизации.
Привожу выдержки из 4-го раздела доклада Аматуни на русском – «Ханджян – последыш национал-уклонистов-спецификов»:
«Ханджян был связан с расстрелянным контрреволюционером-троцкистом шпионом Вагаршаком Тер-Ваганяном (в 1917 г. тот стоял во главе Московского комитета РСДРП(б), был одним из вдохновителей Октябрьской революции.–Г.М.)… Для него он создал специальное издательство при так называемом Доме армянской культуры в Москве (в здании бывшего Лазаревского института.–Г.М.)… Ханджян в 1935 г. передал в распоряжение Тер-Ваганяна 30 тыс. рублей. Брата этого троцкистского бандита, скрытого троцкиста Ындзака Тер-Ваганяна Ханджян выдвинул редактором газеты «Хорурдаин Айастан» («Советская Армения».–Г.М.), а впоследствии – секретарем райкома».
«Ханджян всячески поддерживал и поощрял контрреволюционную группу дашнакствующих националистических литераторов, возглавляющуюся бывшим членом партии Бакунцем. Появившиеся на нашем книжном рынке за последние годы троцкистские, дашнакские, антисоветские книги Алазана, Тотовенца, Ванандеци и др. были предварительно просмотрены и одобрены к печати лично Ханджяном, несмотря на возражения отдельных коммунистов – работников печати и издательств».
«Ханджян разлагал своей «финансовой политикой» наших хозяйственников… Москва, мол, и Тифлис денег не дают, а «мы» все же достаем деньги и строим Народный дом, улицы, школы и т.д. Видите, как «мы» печемся об армянской культуре, о строительстве Армении».
«В свете изложенных фактов становится понятным заявление дашнака Аршака Джамаляна (один из организаторов армянских добровольческих отрядов в годы Первой мировой войны.–Г.М.), что у «Ханджяна пробудилась совесть патриота армянина». Да, товарищи, в лице Ханджяна мы имеем несомненное «пробуждение» – рецидив армянского национал-уклонизма-специфизма!».
Ушатов грязи, опрокинутых Аматуни на голову Ханджяна, с лихвой хватило бы на вынесение смертного приговора не одному десятку высших руководителей. Не прошло и года, как бумеранг, пущенный Аматуни, вернулся к нему и его окружению – снести им головы.
В сентябре 37-го с подачи эмиссаров Сталина тов. Маленкова и тов. Микояна вся верхушка Армянской ССР в присутствии тов. Берия была арестована офицерами НКВД во главе с начальником отдела ГУГБ НКВД СССР М.И. Литвиным, прибывшими с Маленковым и Микояном одним поездом из Москвы.
Из передовицы газеты «Хорурдаин Айастан» «Гады-кровососы армянского народа» от 26 сентября 1937 года:
«Последнюю попытку нанести непоправимый ущерб армянскому народу, реставрировать капитализм в нашей стране, исполнить наказ контрреволюционных троцкистов и фашиствующих дашнаков предприняли А.Аматуни, Ст.Акопов, А.Гулоян, Х.Мугдуси… Они предстали перед нами продолжателями гнусных замыслов национал-контрреволюционеров А.Ованнисяна, А.Костаняна, С.Тер-Габриеляна, А.Ханджяна».
Теперь давайте отдышимся и завершим наше путешествие в «королевство кривых зеркал» вместе с чудом выжившим в сталинском аду старым большевиком Владимиром Зининым.
Он вспоминал:
«Весной 1963 года, заехав в Ереван, я навестил убеленную сединами мать А.Г.Ханджяна – Тагуи Саркисовну. «Что может сказать мать о своем сыне? – проговорила она. – Агаси был всегда чуток, нежен. Я гордилась им и постоянно тревожилась за него. Ведь знаете, какую дорогу он избрал. Для людей сын мой жил, и жить бы да жить ему, а вот видите, как получилось… Но я счастлива и горда. Многие, очень многие навещают меня, расспрашивают об Агаси. В сердцах людей он не умер».
Как не умрут и проникновенные слова Егише Чаренца, сказанные с горечью на поминках Ханджяна 12 июля 1936 года в дружеском кругу: «Агаси – наш последний герой, которого убил грузин Берия».
Чаренц не знал, да и не мог знать, что Берия покушался на жизнь Ханджяна еще тремя годами раньше.
Во второй половине мая 1933-го Сталин собрал у себя всех руководителей республик. На обратном пути, уже в Грузии, Берия любезно пригласил закавказских участников совещания погостить в одном из районов. Где-то на полпути Берия предложил Ханджяну поменяться машинами, якобы желая убедиться – насколько хорош на ходу его новый «Бьюик». Ханджян пересел в кабриолет Берия и устроился рядом с шофером. На заднем сиденье ехал секретарь ЦК КП(б) Грузии по транспорту Харитон Хацкевич. В кабриолете Ханджяну, видимо, надуло в голову, и он попросил Хацкевича поменяться с ним местами. А спустя несколько минут откуда-то спереди раздались выстрелы. Хацкевич был убит наповал.
Пустили слух, что покушение 30 мая 1933 года готовилось на Берия…
В 50-х годах ХХ века, когда в Грузии судили бериевских пособников, вскрылось, что то покушение задумал и подстроил сам Берия. В тот раз Ханджян уцелел по чистой случайности.
* Автор с удивлением узнал, что в Ереване есть школа (№ 118) и улица имени Ерзынкяна. Не меньшее недоумение вызывает и тот факт, что и поныне одна из улиц Москвы носит имя армянина Г.А.Атарбекова (1892–1925), председателя Астраханской губернской ЧК, начальника спецподразделения Особого отдела ВЧК, полпреда ВЧК в Азербайджане и Армении, карателя, прозванного в народе за свой звериный нрав «рыжебородым дьяволом из ЧК».
Гамлет Мирзоян
Поставьте оценку статье:
Всего проголосовало 293 человека
Оставьте свои комментарии