Манташьянц, Манташев, Mantacheff
2 января 1910 года «Санкт-Петербургские ведомости» сообщали: «...состоялся малый новогодний прием, на коем присутствовали Его Величество Император Всероссийский с семьей и приглашены были 20 богатейших людей России. Номера их приглашений соответствовали капиталу их на 1 января минувшего года». Граждан России (не говоря о национальности и вероисповедании) на приеме у Николая II было только трое – финансист и фабрикант Путилов, нефтепромышленник Манташев и грузинский князь Чиковани. На руках у Алексея Ивановича Путилова был пригласительный билет за номером 12, у Александра Ивановича Манташева – 13. Список из двадцати почетных гостей замыкал князь генерал Дато Чиковани. И открывали список Нобель, хозяин множества нефтепромыслов, банкир Ротшильд и фабрикант Зингер. За ними шли Чандлер, автомобильный магнат, и владелец пароходных компаний Шметсхен.
Мозаичный портрет гостей государевых дал в своей книге «Жирная, грязная и продажная» Валентин Пикуль, определив жанр ее как роман-информация:
«Мирза Тагиев, ставший миллионером со своего нефтеносного «огорода», этот бывший амбал, таскавший мешки за шесть копеек в сутки, теперь владел фирмой, занимавшей в Баку четвертое место – по прибыльности… С невыразимым акцентом восточного «челаэка» Тагиев рассуждал вполне разумно и даже основательно:
– Мне что Ротшильд, что Нобель – все они сволочи, но, чтобы досадить шведу Нобелю, я соглашусь облизать под хвостом даже у этого жидовского барона…
Бог с ним, с этим Тагиевым, что взять с амбала?
Совсем иное дело – семья Манташевых, о которых умолчать попросту стыдно. Главою семьи был основоположник ее счастья Александр Иванович, круглый дурак, но бывают такие дураки во всем, зато очень хитрые в чем-то одном. Неизвестно, когда в Манташеве вспыхнула пылкая любовь к керосину, но отдавался он ей с воистину восточным сладострастием… Сидя верхом на лошади, он лично следил, как мелкие добытчики сливают нефть в ямы Манташевых, и тут же переводил на копейки количество опорожненных ведер, расплачиваясь, как джигит, прямо из седла:
– Сколько заработал, столько и получи, дарагой…
Конечно, бывал он и в Париже, ибо такие выскочки мимо Парижа не проедут. Ни бум-бум не понимая по-французски, Манташев у «Максима» садился ближе к кухням, откуда выбегали официанты, озирал выносимые ими блюда, а потом тыкал пальцем в то блюдо, какое выглядело подороже. В борделях Парижа он использовал тот же проверенный принцип: тыкал пальцем не в ту женщину, которая покрасивее, а попадал пальцем точно в ту, которая дороже других оценивала свою квалификацию…
Семья Манташевых, чтобы противостоять натиску Нобелей, искала поддержку у Скальковского (директора Горного департамента Российской империи. – Г.М.), и тот барственно помогал им – не потому, что они милейшие люди, а по той веской причине, что из своих фонтанов Манташев каждый год выкачивал 50 миллионов пудов нефти. Конечно, при таких доходах, да еще заручившись «дружбою» в Горном департаменте, Манташев мог говорить:
– Пусть Нобель не думает, что меня можно скушать. Скоро я буду смеяться, когда его будет кушать Ротшильд…
Образы Тагиева и Манташева такие непорочные, такие светлые, такая благость снисходит от их чистых намерений, что появление Ротшильда ждешь с нетерпеливым ожиданием, чтобы он дописал картину всеобщего бакинского Эдема…»
ЧЕРНОЕ ЗОЛОТО «БЕЛОГО ГОРОДА»
Оставляя на совести советского романиста эпитеты типа «амбал» и «круглый дурак», перехожу ко времени расцвета «бакинского Эдема», в котором блистал Манташев. Закладка его богатств началась 11 июня 1899 года. Именно тогда они, тифлисский Первой гильдии купец Александр Манташев и бакинский Первой гильдии купец Микаэл Арамянц основали акционерное нефтепромышленное и торговое общество «А.И. Манташев и Ко». Доля акций Манташева в компании составляла 75%, Арамянца – 25%, при этом в уставе было оговорено, что последний не вмешивается в бизнес и не претендует на прибыль от зарубежных сделок.
Арамянц жил вполне беззаботно, а позже, продав свой роскошный особняк в Баку за 10 миллионов рублей и перебравшись в Тифлис, целиком отдался делам благотворительным. Годы спустя он передаст земле тело своего старшего компаньона, сам же угаснет в жестокой нищете в 1922 году в столице большевистской Грузии.
Что до общества «А.И. Манташев и Ко», то в 1904 году оно по добыче бакинской нефти уступало разве что компании «Братья Нобель» (Манташев имел долю и там), и «Кавказско-Черноморскому обществу», во главе которого стояли Ротшильды. Армянин Манташев первым вник в значимость идеи известного химика Дмитрия Менделеева и уже к 1907 году проложил первый в мире 835-километровый нефтепровод Баку–Батум.
К тому времени за Александром Манташевым числилось 173 десятины нефтеносных участков в Балаханах, Сабунчах, Романах, Биби-Эйбате и других местах Апшеронского полуострова. Он владел керосиновым заводом с хранилищем нефти и мазута в «Черном городе», где качали нефть, заводом смазочных масел – в «Белом городе», Баку, с пристанью в 100 сажен и элеватором для перекачки нефти. В Батуме Манташев держал завод по изготовлению металлической и деревянной тары под бочки, хранилища керосина и смазочных масел и станцию для перекачки нефти. Вовсю работала и нефтеналивная станция близ Одессы, откуда по юго-западным железным дорогам России циркулировали его 100 вагонов-цистерн. Представительства и склады Манташева исправно работали в Смирне, Салониках, Константинополе, Александрии, Каире, Порт-Саиде, Дамаске, Марселе, Лондоне, Бомбее и Шанхае. В его руках было сосредоточено больше половины общего запаса нефти и почти три четверти нефтяных остатков Каспия. С 1899 года, то есть со дня основания, по 1909 год, фирма Манташева по объему основного капитала в 22 миллиона рублей при номинальной стоимости одной акции в 250 рублей, выдвинулась в самую крупную в русской промышленности.
В годы Первой русской революции на нефтяных предприятиях Манташева упражнялись в революционной риторике Лев Троцкий и Степан Шаумян. Не отставал от них и Иосиф Джугашвили-Сталин, подбивавший рабочих на саботаж и забастовки.
Степан Шаумян, окончив в 1898 году в Тифлисе реальное училище, основанное Манташевым, стал репетитором младшего из сыновей нефтяного магната – Гиго-Геворка. Говаривали, репетитор пришелся отцу юноши по душе настолько, что тот даже предложил Степану руку дочери своей Надежды с приданым в 200 тысяч рублей и работу управляющим. Та же мольва донесла до нас, что будущий трибун революции на Кавказе категорически отверг заманчивое предложение, заявив: «Не собираюсь менять любовь к Катеван на достаток и богатство». Так советскими историками создавался миф об идеальном образе пламенного революционера. Способствовал рождению подобного мифа невольно и сам Манташев, печатая для Шаумяна прокламации и листовки РСДРП, даже не вникая в текст. Потворствуя революционерам, сам он был против всякого рода революций.
Образ же богобоязненного Александра Манташева складывался из тысячи, казалось бы мелочей: ни одна бумага не выходила в делопроизводство без его личной резолюции на армянском: «Астцов» – «с Богом».
Аракел Сарухан, ближайший сподвижник нефтяного магната, успевший в 1931 году улизнуть из большевистского Баку в Вену к отцам-мхитаристам, издал книгу, в коей выразил безграничную любовь свою к Манташеву и преклонение перед его деловой хваткой: «Я пишу Манташьянц (с «ц» в конце), потому что покойный на армянском подписывался Манташьянц, по-русски, как это было принято в России, Манташев, на иностранных же языках – Manta-cheff». Сам Манташев говаривал: «От подобного изменения букв в написании фамилии мое стремление быть полезным своему народу нисколько не меняется».
Заинтриговала меня строка из поэмы Велимира Хлебникова «Война в мышеловке» – «Падают Брянские, растут у Манташева…» Речь у поэта идет о курсе акций Брянского машиностроительного завода, основанного в 1873 году как рельсопрокатное и металлургическое предприятие, и ценных бумагах концерна «А.И. Манташев и Ко».
Остается добавить, что помимо Брянских и Манташевских акций на бирже к числу «наиболее прочных» относились ценные бумаги «Бакинского нефтяного общества», паи «Товарищества нефтяного производства братьев Нобель» и акции нефтепромышленных и торговых обществ «Каспийское товарищество».
ТИФЛИС–ТЕБРИЗ–МАНЧЕСТЕР–ТИФЛИС
Александр Иванович (Ованесович) Манташев (Манташьянц) родился в 1842 году в Тифлисе в купеческой семье армян-мокалаков – потомственных горожан, приравненных по положению в обществе к дворянам. Поучившись в частной школе-пятилетке Галуста Папазяна, известного интеллектуала и патриота, Александр поступает в коммерческое училище, по окончании которого свободно владеет армянским, русским и грузинским языками.
Отец, торговавший в Тебризе хлопком и текстилем, желая приобщить Александра к семейному делу, забирает единственного сына к себе в Персию (была у Александра и младшая сестра, в замужестве Мариманян). Покровительствовал отцу и сыну Хосров-хан Гайтмазян, дядя матери Александра, человек в Персии авторитетный.
В 1868 году понаторевшего в делах торговых сына своего Ованес Манташьянц отправляет сперва в Лейпциг, затем в Лондон и Манчестер, крупнейший европейский центр по производству мануфактуры. Оттуда Александр налаживает прямые поставки товаров в Тебриз. Прибывая в Англии, Манташев-младший вникает не только в тайны производства текстиля, но и приобщается к европейской деловой культуре. Человек пытливого ума, он изучает английский, французский и немецкий языки.
Здесь уместно сказать несколько слов о формировании армянской общины в Англии. К 1862 году она состояла из тридцати торговцев и членов их семей, проживавших в Манчестере и Ливерпуле. Достигнув заведомо высокого положения в английском обществе, армяне озаботились и о своей национальной самоорганизации. В 1866 году на общем собрании члены общества сформировали попечительство, а внутренний устав его утвердили спустя несколько лет. Тогда же и занялись сбором пожертвований на строительство армянской церкви в Манчестере. Среди 14 купцов, утвердивших устав, был и 27-летный Александр Манташьянц (манчестерские знакомые писали и произносили его фамилию на английский манер – Ментешофф), будущий «нефтяной король», как его станут именовать.
В 1872 году, по возвращении Александра в Тебриз, они с отцом, свернув дело и распродав имущество, едут в родной Тифлис. Вскоре на Эриванской площади, на первом этаже гостиницы «Кавказ», Манташевы открывают свой первый магазин тканей, затем второй, расширяя оптовую торговлю мануфактурой.
В 1886 году Александр теряет мать. Через год, усохнув от горя, уходит и отец. Унаследовав более чем солидный капитал в 200 тысяч рублей, Александр Манташев приобретает большую часть акций Центрального коммерческого банка Тифлиса, бумаги которого высоко котируются на Санкт-Петербургской бирже. В скором времени купец Первой гильдии Манташев уже основной акционер банка и пожизненный председатель его административного совета.
Став спикером Тифлисской думы, Манташев обращает взоры свои на нефть. В 1889 году к банкиру в Тифлис за кредитом для приобретения вагонов-цистерн прибывают учредители бакинской нефтепромышленной фирмы «А. Цатуров и другие» – карабахцы Микаэл Арамянц, Григор Арафелян, Григор Тумаян и зангезурец Аракел Цатурян. Арамянц и Манташьянц знали друг друга с юных лет, когда в Тебризе занимались мануфактурной торговлей.
Выдавая кредит, Манташев предложил им и 50 тысяч рублей своих – с условием, что станет их компаньоном. Вскоре возникает новая фирма с пятью партнерами – «Торговый дом А.И. Манташева».
27 ноября 1889 же года, Манташев от имени V съезда нефтепромышленников передает в департамент неокладных сборов Министерства финансов Российской империи докладную записку, изложив в ней перечень мер, благодаря которым Россия может доминировать на мировом рынке нефти. В докладной, в частности, отмечалось: «Сам я участвую в деле, экспортирующем более 2 млн пуд. керосина в год в Англию и владею двумя морскими наливными пароходами, которые ходят между Батумом и Лондоном и посылаются в Америку».
Манташев, новый игрок на нефтяной бирже, должен был пробивать себе дорогу исключительно экономическими рычагами, чтобы свести на нет или хотя бы минимизировать попытки Нобелей и Ротшильдов подмять под себя все и вся. Сложившиеся обстоятельства и растущий бизнес требовали новых вложений. Манташев, обладавший неизмеримо большими средствами, как банкир и знакомый с европейскими методами ведения дел, завоевывает непререкаемый авторитет у партнеров. Вняв весомым доводам Манташева, подкрепленным к тому же солидными откупными, Арафелян, Тумаян и Цатурян уступают ему свои паи в «Торговом доме». Так появляется акционерное общество «А.И. Манташев и Ко».
Хачатур Дадаян, автор исследования «Армяне и Баку», приводит в жанре «душевного диалога» между друзьями детства эпизод:
«Микаэл Арамянц не хотел уходить из нефтепромышленности и сказал:
– Не делай этого, Александр. Не забывай, что попал в Баку благодаря мне.
Манташьянц на миг задумывается и отвечает со своим характерным тифлисским выговором:
– И вправду, Микэл джан…»
Что было дальше, уже известно.
СУРБ ОВАНЕС МКРТЫЧ В ПАРИЖЕ
Манташев, один из основателей в Тифлисе «Армянского благотворительного общества на Кавказе», не жалел средств на помощь одаренным молодым армянам для поступления в лучшие высшие учебные заведения Европы и России. Среди обогретых был и Согомон Согомонян, всемирно известный Комитас.
Опеку над ним Манташев начал с того, что приобрел для талантливого юноши рояль, когда тот, учась в музыкальном училище Тифлиса, брал уроки у композитора Макара Екмаляна. По протекции Католикоса всех армян Хримяна Айрика Манташев оплачивает обучение Комитаса в частной консерватории профессора Рихарда Шмидта в Берлине, крупнейшем из музыкальных центров Европы.
В перечне его благих дел только в Тифлисе значатся Манташевские торговые ряды возле Сионского собора, гостиный двор на Армянском базаре, самый большой приют на 156 сирот, школа для слепых детей, дом для престарелых под горой Мтацминда, здание реальной школы, готиница «Бо-Монд», новое здание Нерсисяновской семинарии…
Телефонизация Тифлиса тоже начиналась с Манташева, когда он проложил первый кабель от своего особняка в Сололаках до конного завода и знаменитых конюшен в Дидубе, в которые, можно сказать, душу вложил.
Человек набожный, Манташев выделил средства на полную реставрацию собора Свети-Цховели в Мцхете – древнейшего грузинского памятника христианства, подняв еще и две армянские церкви – купольный храм в селе Цавкаси недалеко от Тифлиса и в Ахалкалаки.
В списке его благодеяний во имя Господа на земле Грузии – реконструкция одной из церквей Ванского собора в Тифлисе, на правом берегу реки Куры. Выделив 50 тысяч рублей, Манташев пригласил лучших архитекторов и художников, чтобы спасти пришедшие в плачевное состояние древнейшие фрески армянского культового искусства. В 1903 году работы были завершены и высшие духовные власти наделили сердечного христианина Манташева в северной части церковного двора небольшим участком под семейную усыпальницу.
В память о своем отце Ованесе, Манташев мечтал построить в Париже, близ Елисейских полей церковь, а на улице Жана Гужона еще и армянскую школу и госпиталь. Но Париж выделил ему землю только под храм. В 1904 году, когда освящали лучшую из церквей армянской диаспоры, получившей название Сурб Ованес Мкртыч (Иона Крестителя), на вопрос, почему он возвел армянскую церковь именно в Париже, Манташев с юморком ответил: «В этом городе я грешил более всего». Искупление обошлось ему в миллион 540 тысяч франков. Правительство Французской республики, почтя его широкий жест за вклад в мировую культуру, наградило мецената орденом Почетного Легиона.
По случаю посвящения Хримяна Айрика в сан католикоса, Манташев выделил ему семь тысяч рублей для первой служебной поездки – дневную выручку от всех своих доходов. С этого и началась их нежная дружба.
Весной 1903 года, Хримян Айрик, прибыв в Тифлис, пожелал свидеться с Манташевым, но тот болел. Тогда Святейший проведал его на дому. Растроганный столь пристальным вниманием к своей особе, Манташев выделил 150 тысяч рублей на обустройство Эчмадзинского собора. Однако, попав в Эчмиадзин, увидел, что ризница Патриарха выглядит убого. Тогда-то и пожертвовал на возведение патриарших покоев аж 250 тысяч рублей. Работы были завершены в 1914 году, но щедрому меценату, увы, не суждено было их увидеть.
В справочнике по Тифлису находим, что Торговая школа тифлисского купеческого общества имени А.И. Манташева спервоначалу располагалась по улице Николаевской. По проекту архитектора Газароса Сарксяна было возведено ее новое здание по улице Бебутовской, дом 50. Медная табличка на стене школы гласила: «Сию торговую школу 1 июля 1910 года построило Тифлисское Купеческое Товарищество во время правления Его Сиятельства графа Воронцова-Дашкова и на средства почетного попечителя школы Манташева».
Манташев, большой поклонник Мельпомены, построил в Тифлисе здание Армянского Артистического общества, так называемого «Питоевского дома» или «Питоевского театра». Сегодня мало кто из грузинских зрителей знает, что в роскошных стенах театра, ныне носящего имя Руставели, сто лет тому назад актеры армянского театра Питоева играли пьесы «Пэпо» и «Банный узел», «Любовь и свободу» и «Завещание» выдающегося драматурга Габриела Сундукяна, одного из лучших бытописателей обычаев и нравов Кавказа.
Театрал Манташев имел свою ложу и в Париже – в Национальном академическом музыкальном театре. Точно такой же театр намеревался он построить в Ереване. Да не успел. От него столице Армении достался Малый зал филармонии, в котором, по иронии судьбы, на стыке 10-х – 20-х годов XX века размещался парламент Первой республики.
13 июня 1924 года выступая на праздновании 100-летнего юбилея семинарии Нерсисян в Тифлисе, новое здание которой появилось стараниями Манташева уже после его кончины, нарком просвещения СССР Анатолий Луначарский сказал: «Семинария Нерсисяна была большим очагом культуры для армянского народа, и она имеет достойное место в истории ее духовной культуры…»
Здесь уместно отметить, что новое здание семинарии было заложено в 1909 году. Земля принадлежала Мариам Туманян и была выкуплена у нее Манташевым под строительство школы. Отлично понимая значение подобной кузницы национальных кадров, он вложил в строительство здания 250 тысяч рублей, доставляя все стройматериалы из Армении.
По иронии судьбы, в том же 1924 году, школа, давшая нации не одну сотню высоко образованных граждан, прекратила свое существование.
Незадолго до своей кончины Александр Манташев обратился к предпринимателям-соотечественникам: «Армянские купцы! Многострадальная Армения – вот пристанище вашей славы, вашего бессмертия. Вот тот дом Божий, где добрая память о вас во всем своем блеске будет сохранена перед Богом и человечеством; в иных же музеях вас ждут презрение и забвение».
* * *
Рассказывают, на одном благотворительном вечере в Тифлисе сын Манташева пожертвовал значительную сумму. Пожертвование самого предпринимателя было куда скромнее. Устроители вечера не преминули заметить отцу, что щедрость сына намного превзошла его собственную. «Что же тут удивительного, – услышали в ответ, – он сын миллионера Манташева, а мой отец был скромным торговцем».
Близко знавшие Манташева, неизменно отмечали, что в быту был он более чем неприхотлив. У него, владельца нескольких конных заводов, в Тифлисе, не было даже собственного выезда. По родному городу передвигался он больше пешком или ездил на трамвае. Собираясь на прогулку, Манташев брал по обыкновению с собой 20 золотых достоинством по 5 рублей. Проходя мимо реального училища, он подходил к кому-нибудь из бедно одетых учеников и заводил с ним разговор. Незаметно для собеседника, щадя его самолюбие, опускал монету ему в карман. И так всякий раз.
Не было дня, чтобы пресса не трепала имя Манташева. Так, в московской газете «Новое время» за 13 ноября 1905 года в разделе «Из нового Брюсова календаря на 1906 год» читатель среди прочих предсказаний нашел и такое: «31 августа. Манташев, или точнее Манташьянц, избран армянским королем. Для содержания его двора цена керосина увеличена до 5 рублей с фунта для русских потребителей, известных своей зажиточностью. Керосин будет впредь рассылаться только в виде подарков на Пасху».
* * *
Александра Иванович Манташева – действительного статского советника, почетного блюстителя Манташевской торговой школы, члена попечительского совета Тифлисского коммерческого училища, члена дирекции губернского попечительского комитета о тюрьмах, почетного попечителя Тифлисской гимназии, члена Совета кавказского попечительства императрицы Марии Александровны о слепых – смерть настигла 19 апреля 1911 года в Санкт-Петербурге. Через пять дней гроб с его телом прибыл поездом в Тифлис. Погребли его 30 апреля рядом с любимой женой Дарьей в гробнице Ванского собора. В день похорон Тифлис оделся в траур.
Тифлисская газета «Мшак», скорбя о невосполнимой утрате, писала: «Из сферы армянской благотворительности уходит крупнейшая личность, и подобного человека еще долго не увидит армянский купеческий класс». В душе Александра Ширванзаде, классика армянской литературы, его смерть отозвалась так: «Не количество огромных сумм, а сердце – вот то, что играло единственную и величайшую роль в благотворительности Манташева. Он жертвовал не из пустого тщеславия или заднего умысла, он жертвовал потому, что так диктовала его чувствительная душа. Его благотворительность всегда носила печать истинного христианства: левая рука не знала, что правая дает…»
Не найти сегодня в Тбилиси ни Ванского собора, ни могилы Манташева. В городе, для которого он не жалел ни сил, ни средств, не сыщешь ныне ни памятника великому благодетелю, ни даже памятной доски. Предана забвению целая плеяда армянских деятелей Тифлиса, поднявших его статус до уровня европейских столиц.
«ЧЕРНЫЙ ЛЕБЕДЬ» И «РОЛЛС-РОЙС»
Народил Александр Манташев восьмерых детей: четырех сыновей –Ованеса (Иван), Левона (Леон), Овсепа (Иосиф), Геворга (Геворк, Гиго) и четырех дочерей – Анну, Надежду, Варвару, Тамару.
По прошествии сорока дней со дня смерти Манташева, когда личный нотариус семьи вскрыл завещание покойного, удивлению родни не было предела: все недвижимое имущество в Тифлисе, стоимостью более трех миллионов рублей, он завещал сыновьям – без права на продажу или залог. Видя, как часто болеет Иван, отец завещал ему львиную долю своего имущества. Оставшуюся часть поровну разделил между остальными наследниками. Там же было оговорено, что имущество перейдет к тем внукам, которые будут рождены от невесток армяно-григорианского вероисповедания.
Наиболее успешным из сыновей оказался Леон, умелый предприниматель, умноживший капитал отца… Но с приходом большевиков, пометавшись между белыми и красными, англичанами и французами, Леон подался во Францию. В начале 1920 года из меньшевистской Грузии убыли в эмиграцию и три его брата – Иван, Иосиф и Геворк .
Любимчик Сталина, «красный барон» Алексей Толстой, ушедший в 1919 году за кордон и через три с половиной года с повинной вернувшийся в Советскую Россию, был активно втянут в акцию против первой волны эмиграции. В его повести «Эмигранты» публичной порке подвергнут и Леон Манташев:
«Нефтяной магнат, расточитель миллионов, липнувших к нему безо всякого, казалось, с его стороны, усилия, человек с неожиданными фантазиями, лошадник, рослый красавец Леон Манташев находился в крайне жалком состоянии. Он занимал апартаменты в одном из самых дорогих отелей – «Карлтон» на Елисейских полях, и только это обстоятельство еще поддерживало его кредит в мелких учетных конторах, ресторанах, у портных…
В Москве (в двенадцатом году) неожиданный скачок биржи однажды подарил ему восемь миллионов. Он испытал острое удовольствие, видя растерянность прижимистых Рябушинских, меценатов Носовых, Лосевых, Высоцких, Гиршманов. Восемь миллионов – бездельнику, моту, армянскому шашлычнику! Чтобы продлить удовольствие, Леон Манташев закатил ужин на сто персон. Ресторатор Оливье сам выехал в Париж за устрицами, лангустами, спаржей, артишоками. Повар из Тифлиса привез карачайских барашков, форелей и пряностей. Из Уральска доставили саженных осетров, из Астрахани – мерную стерлядь. Трактир Тестова поставил расстегаи. Трактир Бубнова на Варварке – знаменитые суточные щи и гречневую кашу для опохмеления на рассвете.
Идея была: предложить три национальных кухни – кавказскую, французскую и московскую. Обстановка ужина – древнеримская. Столы – полукругом, мягкие сиденья, обитые красным шелком, с потолка – гирлянды роз. На столах – выдолбленные глыбы льда со свежей икрой, могучие осетры на серебряных цоколях, старое венецианское стекло. В канделябрах – церковные, обвитые золотом свечи, – свет их дробился в хрустальных аквариумах с драгоценными японскими рыбками (тоже закуска под хмелье). Вазы с южноамериканскими двойными апельсинами, фрукты с Цейлона. Под салфетками каждого куверта ценные подарки: дамам – броши, мужчинам – золотые портсигары. Три национальных оркестра музыки. За окнами на дворе – экран, где показали премьерой фильмы из Берлина и Парижа… Гостей удивили сразу же первой горячей закуской: были предложены жареные пиявки, напитанные гусиной кровью. Ужин обошелся в двести тысяч… Теперь хотя бы половину этих денег!»
Остается предположить, что среди гостей был и сам Алексей Толстой, столь детально описавший застолье. Этим Толстой, однако, не ограничивается, возвращается к эмигранту Леону Манташеву, «лошаднику, рослому красавцу» в Париж, в 1919 год:
«Был уже третий час пополудни, когда Налымов вошел к нему в номер, полный табачного дыма.
– Вы не прочь, Леон, поговорить с одним крупным человеком о продаже нефтяных земель в Баку?
– Продать мои земли? Вы с ума сошли! Лучше я полгода здесь проваляюсь, но уж дождусь, когда вырежут большевиков... Они укорачивают мою жизнь!.. Вы вдумайтесь! Они распоряжаются моими землями, моими домами, моими деньгами, моим здоровьем... (Он вскочил, с яростью подтянул штаны пижамы и заходил в одной туфле.) О чем думают эти болваны англичане, я вас спрашиваю? О французишках я уже и не говорю - лавочники, трусы, хамы…
История превращения Леона Манташева из нищего эмигранта в миллионера была так стремительна и необычайна, что парижская пресса на несколько дней занялась этой сенсацией. Леон Манташев получил от «Ройяль Дэтч Шелл» за проданные Детердингу (главе англо-нидерландской нефтяной монополии. – Г.М.) бакинские земли девятнадцать миллионов франков. Деньги он получил на руки все целиком, неожиданно, как землетрясение».
* * *
Отцовская любовь к лошадям передалась сыновьям.
В списке памятников истории и культуры Москвы значится: «Ансамбль скаковых конюшен Манташева». Здание в стиле венского барокко построено было в 1914-1916 годах на Скаковой улице близ ипподрома по проекту братьев Весниных при участи инженера Измирова. В 1930-х здесь размещался гараж Москоммунхоза, ныне здание отдано под перестройку для театра балета Касаткиной-Василева.
Фасад конюшни являет собой странное сочетание типичных колонн барокко, тяжеловесного герба с грубыми раковинами и вензелем владельца Леона Манташева – «ЛМ», прекрасной высокой арки с чугунной решеткой и очаровательной башенкой с флюгером-лошадкой.
Надо сказать, что лучшие скаковые лошади в Москве были у армян – Лазаревых и Манташевых. Леон Манташев держал более 200 чистокровок, среди них – дербистов Галуста (Галилей-Иналис), победителя скачек 1914 года, Грея Боя (Гувернан-Эпсом Сента) – 1915 года и Макбета (Макдональд II- Галина) – 1916 года. На его лошадях брал призы мировой известности жокей Винкфильд, которого называли «Черный маэстро». Собираясь в эмиграцию, Леон прихватил с собой лучших лошадок и жокея Винкфильда.
В 1924 году его чистокровная кобылка Трансвааль под седлом Винкфильда взяла в Париже Гран-При, выиграв миллион франков. За ее сказочным бегом во все глаза следила 100-тысячная русская колония – Оболенские, Шаховские, Вяземские, Шереметевы, Юсуповы… Букмекеры хоть и принимали ставки на Трансвааль всего 1 к 100, лошадь пришла первой. В последний раз Леон Манташев вывел свою лошадь на скачки в 1947-ом. Самого его не стало в 1954 году. Умер он за рулем простым таксистом.
* * *
А теперь пару штрихов к портрету Иосифа Манташева.
В юные годы Иосиф ходил в корнетах лейб-гвардии Гродненского гусарского полка, где задолго до него служил будущий генерал-адъютант Михаил Тариэлович Лорис-Меликов. Отцовские деньги Иосифу не пошли впрок. Он ударился в разгул и кутежи.
24 февраля 1911 года в «Московских ведомостях» появилась заметка «Скандал в ресторане «Метрополь»: «22 февраля потомственный почтенный гражданин И.А. Манташев (сын известного миллионера-нефтепромышленника), будучи в нетрезвом виде в кабинете ресторана «Метрополь», около 11 часов вечера вышел в общий зал, где произвел шум, у одного из посетителей-офицеров выхватил шашку и стал ею размахивать. Публика переполошилась. Прислуга бросилась на Манташева и обезоружила его, причем один из официантов получил удар плашмя шашкой по руке. О скандале составлен протокол, и Манташев привлекается к ответственности».
Известный кутила и мот Иосиф Манташев угодил на холст Мартироса Сарьяна совершенно случайно. В 1915 году в Москве среди богатеев пошла мода опекать искусство. На одном из арт-вечеров Сарьяна заинтересовал колоритный молодой человек. Договорились, что художник напишет его портрет. Когда Сарьян явился к своему натурщику, слуга сказал ему, что хозяин еще почивает. Оказалось, что, «бездельник и прожигатель жизни, –как вспоминал Сарьян, – только под утро вернулся домой после ночных похождений. С трудом проснувшись, он потянулся, протяжно зевнул и надел пестрый халат, сразу став похожим на индийского магараджу. Мучивший меня несколько дней вопрос сразу прояснился: я решил писать его именно в таком виде. Халат подходил ему больше, нежели европейский костюм. Впечатление было таким сильным, а образ так сильно «въелся» в меня, что я мог написать его портрет даже по памяти».
Даже не глянув на свой портрет, с купеческой надменностью Иосиф попытался заплатить художнику больше, чем договаривались. На революционной волне, покидая Москву, он напрочь забыл о картине и оставил ее в своем доме на Петербургском шоссе. Особняк этот Иосиф Манташев купил у Коншиных, серпуховских фабрикантов текстиля.
По слухам, выиграв как-то в карты у Николая Рябушинского, транжиры и самого непутевого из восьми братьев-богатеев, вполне приличную коллекцию картин, Иосиф Александрович от скуки стал постреливать по полотнам, даже не вставая с дивана! У того же Рябушинского, основателя журнала «Золотое руно», за одну ночь выиграл в карты роскошную виллу «Черный лебедь» и Леон Манташев.
За строгим фасадом виллы скрывался изысканный интерьер: причудливая мебель с эмблемой в виде черного лебедя обтянута была парчой и шелком, источая аромат восточных благовоний, а еще блистала она прекрасной росписью, выполненной художником Павлом Кузнецовым. Дорожки виллы были засажены пальмами, орхидеями и другими экзотическими растениями. Били фонтаны. Между деревьями величественно гуляли павлины и фазаны, а на цепи у собачьей конуры сидел леопард… На здании и сегодня красуется вензель Леона Манташева – «ЛМ», аналогичный тому, что различим и на его конюшне.
Той же роковой для Рябушинского ночью Леон оставил его и без автомобиля «Роллс-Ройс», добавив его к своим двум. В 1913-ом, узнав, что царь Николай заказал себе в Манчестере роскошный «Роллс-Ройс», Леон Манташев купил сразу две машины. Злые языки распустили слух, будто, приобретая авто, Леон якобы обронил фразу: «Беднякам Романовым по карману лишь один такой автомобиль, а я могу себе позволить целых два!» Известно, что именно на «Роллс-Ройсе» князь Юсупов и его сподручные везли Распутина на расправу.
ПРИЕМНЫЕ ПОТОМКИ МАНТАШЕВА
Угас Иосиф Манташев где то в 1940-х в Париже, окончив дни, как и Леон, за баранкой такси.
Его сын Александр Иосифович, нареченный в честь деда, родился в Париже в 1926 году. В семье Иосифа Александровича дела сложились так, что жена его в Париже работала в магазине, а сын ездил по всей Франции и торговал ювелирными изделиями. В начале 1970-х Александр работал в торговом представительстве французской дипломатической миссии в Москве. Как-то раз в продмаге лицом к лицу столкнулся он с писателем Солженицыным. Тот был в джинсах и брал водку. Манташев-младший подошел к Александру Исаевичу и высказал ему свое восхищение: «Вся эмиграция молится на Вас». Солженицын выслушал его и шепнул, что с ним ему лучше не общаться. Не прошло и недели, как писателя выслали из страны. Случайная встреча с Солженицыным аукнулась Александру Иосифовичу через пару недель: посол Франции в СССР поставил его в известность, что власти собираются выдворить его за антисоветскую пропаганду…
Незадолго до этих событий внук Манташева успел побывать и в Ереване. Встретил однофамильца, который принял его почти враждебно: их семью в 37-ом сослали в Сибирь только за то, что они носили фамилию Манташев.
В списках жертв сталинского режима я обнаружил четырех Манташевых. И был среди них… Манташев Леон Иванович, 1901 года рождения, уроженец Тифлиса, начальник вагонной службы Управления Орджоникидзевской железной дороги. Расстрелян по прямому указанию Сталина и Молотова 10 июля 1938 года. Мелькнула мысль, а не сын ли это Ивана-Ованеса, старшего из детей Александра Ивановича Манташева? Не на радостях ли дал Иван Манташев отпрыску своему имя любимого брата – Леона?
Вот вам и перекрестки судеб.
* * *
В октябре 2010 года в одном из своих интервью американка Нина Манташян – правнучка нефтяного короля, рассказала, что бабушка ее по отцу, Анна, не кто иная, как дочь Леона Манташева. Плод любви армянина и немки.
Восстань из гроба Александр Манташев, увидел бы, что ни один из его многочисленных потомков, не может, согласно его завещанию, получить ни цента в банках Европы и Америки. Госпожа Нина располагает информацией, что в швейцарских банках лежат … 300 прадедовских миллионов в долларах. В банках США капитал Манташева насчитывает миллионов 30.
Нина Манташян питает слабую надежду, что хотя бы проценты с этих вкладов она сумеет выцарапать у банкиров и передать Армении на создание музея своего прадеда.
Гены благотворительности Манташева заговорили в Нине, когда они с дедом Левоном Наджаряном, мужем дочери Леона – Анны, в 1988 году вывезли из разрушенных землетрясением Спитака, Ленинакана и Кировакана 36 детей в США и опекали сирот, пока не нашлись их родные. Шестерых мальчиков она усыновила, вырастила и воспитала. Кто знает, может они приведут в семью невесток-армянок, воплотив заветную мечту Александра Ивановича Манташева?
«У меня две родные дочери, но сыновья для меня такие же родные»,– сказала, завершая интервью, Нина Манташян.
Гамлет Мирзоян
Поставьте оценку статье:
Всего проголосовало 205 человек
Оставьте свои комментарии