Воспитанник Александра Пушкина
Рудольф Харатян – главный балетмейстер Театра оперы и балета им. Спендиаряна, народный артист РА, трижды удостоен звания лучшего хореографа американского штата Мериленд.
Впервые Рудольф приобщился к искусству в шесть лет, когда родители привели его во дворец пионеров в художественную студию, где обучали лепке. А еще мальчика определили в музыкальную школу, в класс скрипки. В отличие от рисования и лепки, скрипку мальчик не жаловал и всячески пытался уклониться как от раздражавших его гамм, так и от самой музыкальной школы. Роман с музыкой не заладился с самого начала, и школу пришлось оставить, а вот будущность скульптора, казалось, была предначертана изначально, и ни о какой другой профессии Рудольф даже не помышлял, пока в один прекрасный день в школу не пришли представители хореографического училища. Шел урок физкультуры. Преподаватели хореографии наметанным глазом выделили Рудольфа из двух десятков его одноклассников и предложили стать воспитанником Ереванского хореографического училища.
Это было что-то новое и не совсем понятное. Новое всегда привлекало Рудольфа. С раннего детства. А чтобы понять, что это такое – звучное слово «хореография», – он с радостью согласился, думая, что будет посещать занятия пару раз в неделю, как студию лепки. Все оказалось намного серьезнее: пришлось оставить и дворец пионеров, и школу, поскольку в училище обучали не только танцу, но и школьным дисциплинам. Ни на какие другие занятия времени не оставалось. Хотя в редкие свободные минуты Рудольф все-таки брался за кисти и карандаш. Начался ежедневный почти каторжный труд, красиво именуемый классикой или, скажем, историческим танцем. Рудольфу Харатяну было двенадцать лет. Возраст достаточно солидный для балета.
Завершив учебу в Ереване, Рудольф Харатян поехал на стажировку в Ленинградское хореографическое училище им. Вагановой, где его сразу приметил и взял в свой класс известный педагог Александр Пушкин, выпестовавший Нуриева, Макарову, Викулова, Соловьева, почти всех звезд Мариинки. Харатян оказался в одном классе с другой будущей звездой – Михаилом Барышниковым.
Уроки танца Рудольфу преподавал не только тезка великого поэта, но и сам город, и даже стены училища, ленинградцы, эта особая порода людей, учили его. Они помогли юноше, оторванному от дома, пережить депрессию, которая овладела им от рано сгущающихся сумерек, промозглости и сырости, от холода, кажется, насквозь въевшегося в кости. Они изменили его понимание танца. Если прежде он танцевал интуитивно, выплескивая в танце свои эмоции и порывы, то здесь все, что касалось танца, воспринималось в историческом контексте. И этой историей были проникнуты не только воспоминания старенькой интеллигентнейшей гардеробщицы, которая знавала детей Николая II, играла с ними в Царском Селе, но и реликвии знаменитых танцоров, выставленные на всеобщее обозрение в стенах училища, – шаровары Нижинского, тапочки Фокина, сценический наряд Анны Павловой.
Рудольфу внове было все: манера общения преподавателей со студентами – спокойная, без окриков; отношение студентов к занятиям – серьезное, педантичное. Как-то Пушкин опоздал на первый урок. Рудольф обрадовался: можно расслабиться. Все остальные возмущались – срывается урок. «Надо же, – удивлялся про себя Рудольф, – с ума они все посходили, что ли?»
Тот же Пушкин держал Мишу Барышникова у себя дома, как до него – Нуриева. И это тоже было удивительно.
В Ленинграде пришел и сценический опыт. Харатян танцевал в Малом театре (ныне Михайловском) и даже в Мариинке – в «Щелкунчике». Специально для него поставили несколько номеров, с которыми он выступал в разных концертах в паре с Татьяной Фисенко.
…Александра Пушкина, воспитанником которого он себя считает, Рудольф больше никогда не видел. Великий учитель великих учеников погиб трагически и нелепо. Ему сделалось плохо на улице – сердечный приступ. Он лежал на тротуаре, моля о помощи: «Помогите! Я – Александр Пушкин». Не помогли. Думали, пьяный.
Из Ленинграда Харатян вернулся в Ереван уже сразу ведущим артистом Театра оперы и балета, минуя стадию солиста. О чем весьма сожалел, потому что были сольные партии, которые очень хотел бы исполнить. К моменту его возвращения в Ереван единственным ведущим артистом являлся Вилен Галстян, хотя еще выходили на сцену и Максим Мартиросян, и Вануш Ханамирян, но они уже собирались на пенсию – балетный век короток. А Галстян часто гастролировал. Поэтому все приглашенные хореографы работали с Харатяном. И какие хореографы – Юрий Жданов, Константин Сергеев, Наталья Дудинская, Олег Виноградов! Не говоря о том, что еще студентом Ереванского хореографического училища он единственный с курса ходил на практику в театр к Евгению Чанге.
В Ереване Харатяна загрузили до предела. Каждый день он был на сцене. Исполнял весь репертуар. Работа с выдающимися хореографами страны и спектакли формировали его не только как исполнителя, но и как личность. Иногда он ловил себя на том, что может и в самом деле умереть на сцене, потому что роль и личность сливались воедино. С этим ощущением он танцевал Спартака и Ромео. И каждый раз, умирая на сцене, взрослел.
В 1970-м состоялось его первое зарубежное выступление на фестивале в Дрездене, где он в составе «Звезд советского балета» представлял СССР. Затем последовали гастроли в ФРГ, Монголию, Югославию, Францию, Италию, Данию, Швецию, Исландию. Но ему было мало признания, славы, поездок. Он пытался дойти до сути, до истины в балете, для чего создал Камерный балет Армении, где ставил не классические, а новаторские спектакли. Но знание как информация или знание как умение сделать что-то по-новому также не приносило удовлетворения. Начал изучать восточные единоборства и рассматривал их с точки зрения хореографа, чтобы постичь, откуда идет энергия. Пятнадцать лет занимался запрещенным в те годы каратэ. И вывел для себя формулу работы и энергетики мышц, которая позволяет тренироваться и танцевать много часов кряду и не уставать. И с тех пор применяет это свое знание и как постановщик, и как хореограф.
Далее в списке успехов Харатяна следуют съемки в фильмах-балетах, которые сам же и ставил. Это абсолютно авангардная музыка и чисто экспериментальные работы. «Аратавазд и Клеопатра» на основе 3-й симфонии Авета Тертеряна, «Гамлет» – Яблонского и Ульриха, «Неистовые толпы» Чаренца на музыку Владилена Баляна. Даже Моцарта он делает новаторским в «Ипостасях». Разумеется, ведущие партии Харатян танцевал сам. Эти телевизионные балеты показывали не только в Армении, а вживую их танцевали как в Ереване, на сценах СКК и филармонии, так и на гастролях в Болгарии и Румынии.
Словом, успешный Рудольф Харатян был востребован у себя на родине и далеко за ее пределами, а именно в Монреале, куда его пригласили в 1986 году работать с труппой Le Ballete classic de Montreal.
Далее следует приглашение в Вашингтон. Это уже 1991 год. Ко всему вышеперечисленному, наверное, следует добавить, что такой поистине бьющей фонтаном успешности немало способствовало и обучение режиссуре балета в ГИТИСе, который Харатян окончил в 1984 году, перед самой перестройкой и грядущими переменами в стране и в мире.
Поскольку перемены в мире и впрямь грянули, в 1992 году в Вашингтоне была основана Кировская балетная академия (кто бы мог предположить такое еще пару лет назад!).
Виноградов, в свое время ставивший «Ромео и Джульетту» с Рудольфом Харатяном в главной роли и теперь являвшийся артистическим директором этой самой академии, случайно встретил его в Монреале и посоветовал принять участие в конкурсе на вакансию преподавателя. Более того, пообещал, если он выдержит конкурс, постановки. Конкурс Харатян выдержал. Четыре года преподавал классический танец в мужском классе, а также дуэтный танец. Однако постановки не случились. И он компенсировал их отсутствие живописью. Рисовал, не переставая.
Тем временем о Харатяне узнали и в других городах Америки, куда его стали приглашать не только на мастер-классы, но и на постановки. Тогда же поступило приглашение из Вашингтонского балета на должность педагога классического танца. И он согласился и стал преподавать одновременно и в труппе, и в школе, действующей при труппе. Проработал там 14 лет. В течение этих 14 лет лучшие труппы Америки приглашали его на мастер-классы. А еще по утрам он вел свою лабораторию (так это там, за океаном, называется), куда приходили мировые знаменитости вроде Раста Томаса, Саши Радецки, Джона Гарднера, записывались на урок танцовщики из Европы.
Он ездил с мастер-классами в Нью-Йорк, Бостон, другие города, но каждое лето проводил у себя на родине. Из чувства долга давал уроки в Ереванском хореографическом училище. Предлагал что-то поставить на сцене главного театра страны. Встречался с то и дело сменявшими друг друга министрами культуры, которые что-то обещали, но все обещания оставались на уровне разговоров, да и каждый последующий министр не был в курсе того, что обещал предыдущий.
Нынешний министр культуры в своих обещаниях была вполне конкретна: Асмик Погосян предложила Рудольфу Харатяну должность главного балетмейстера. Он отказался. Поскольку не на что было опереться. Все в армянском балете устарело, было разрушено основательно и, казалось, бесповоротно. Дисциплины никакой. Никто ни в чем толком не разбирался, не только в новаторстве, но и в классике. Нет, такую труппу Харатян не мог возглавить. Министр оказалась более оптимистична и попросила не спешить с отказом.
В 2008-м Харатян поставил два одноактных балета – «Вардананк» и «Танго». Успех был оглушительный. Особенно «Танго» на музыку Пьяцоллы. Как он этого добился, знают только он и артисты ереванского балета. Но даже при таком успехе возвращаться в Ереван он не решался.
В 2009-м Григорович поставил в Театре оперы и балета имени Спендиаряна балет «Спартак». Это была фактически реанимация его московской постановки 1968 года. Но зритель воспринял «Спартак» восторженно. СМИ заговорили о возрождении армянского балета. На этой волне Харатян и вернулся в Ереван, откуда не прекращали поступать приглашения.
Труппа приняла его, можно сказать, в штыки. Целый год шла притирка. В репертуаре имелось всего 4-5 наименований. За 3 года новый главный балетмейстер выпустил 8 премьер. Две программы балетных вечеров представляли три века развития балета, начиная с Бурнонвиля, кончая современным балетом. Осуществил он и совместные проекты. Летом этого года совместно с американской труппой современного балета Bad Boys of Dance состоялось три концерта – в Ереване, Гюмри и Ванадзоре. Приобщение не только столичной публики к балету – тоже одна из задач Харатяна.
Уровень труппы за эти годы возрос неизмеримо. Новые принципы танца, которые он стал внедрять, оказались не такими уж неприемлемыми, как казалось поначалу.
Мировой балет для Харатяна – единая семья. Армянский балет оказался вне этой семьи. Главный балетмейстер поставил себе целью ввести его в эту семью. Кажется, ему это удается. Сейчас на афишах многих театров мира можно встретить фамилии армянских артистов балета, в том числе ведущих. Харатян приглашает их выступить в Ереване. Приедет Давид Карапетян из Сан-Франциско со своей супругой Ванессой Заурян, между прочим, учившейся у Харатяна в Вашингтоне. Уже выступал на армянской сцене Арман Зазян из Гамбурга, сейчас ждут Тиграна Микаеляна из Мюнхена. Ведутся переговоры с Викторией Ананян из Амстердама.
С приходом Харатяна ереванская труппа начала гастрольную деятельность. Успешно прошли гастроли в Грузии, Сирии, Катаре. В планах – другие города и страны.
Чего много во всем мире – это балета. Но еще с советских времен армянский балет отличался своими танцорами-мужчинами и ярко выраженным мужским началом в их исполнении. Эмоциональный накал, присущий армянским танцовщикам, дорогого стоит и большая редкость. И на этой национальной особенности Харатян собирается строить дальнейшую политику, притом что пол в балете исчезает.
Балет – это антенна, в которую можно вложить свою идею, и она по волнам передаст ее зрителю.
Балет – элитарное искусство. Рудольф Харатян стремится эту элитарность восстановить.
Армянский балет никогда не имел школы постановщиков, у нас была и есть исполнительская школа. Сейчас по инициативе Рудольфа Харатяна создается школа молодых хореографов, которые имеют возможность сами осуществлять свои постановки.
Дважды в год Харатян дает мастер-классы в Майами, Портленде, Вашингтоне. А еще продолжает рисовать и выставлять свои работы.
Армянский балет, который, казалось бы, приказал долго жить, реанимирован. Есть спектакли, на которые невозможно достать билеты. Секрет успеха оказался прост: профессионализм и исключительная требовательность к себе и ко всем, кто имеет отношение к армянскому балету – от рабочего сцены до ведущего артиста. Качество редкое в наш век дилетантов.
Роза Егиазарян
Оставьте свои комментарии