Грузия – Азербайджан – Турция: «тройственный союз» или «стратегическое партнерство»?

Три страны поддерживают формат постоянных трехсторонних встреч на уровне президентов, премьер-министров, министров иностранных дел и т.д. Эти встречи являются одним из важнейших рычагов по координации их внешнеполитической и экономической политики в регионе. Напомним, альянс оформился к началу 2007 года, когда во время официального визита азербайджанского президента Ильхама Алиева в Грузию состоялась трехсторонняя встреча с участием президента Грузии М. Саакашвили и премьер-министра Турции Р. Эрдогана. По ее итогам были приняты важные документы, легшие в основу общей региональной политики. Дальнейшие договоренности были достигнуты в т.н. «Трапезондской декларации», заключенной в июне 2012 года, а также следующей встрече руководителей трех стран в марте 2013 г.

Турция, Грузия и Азербайджан стремятся координировать свои позиции в ходе голосований на площадках различного рода международных форумов и организаций (Генеральная Ассамблея ООН, ПАСЕ, ОБСЕ, BSEC и т.д.). Они согласовывают роли как в вопросах урегулирования региональных конфликтов, так и по внутриполитическим вопросам. При этом и Турция, и Азербайджан стараются воздерживаться от резких формулировок в отношении России, например в ходе голосований по абхазской проблеме в рамках ГА ООН, хотя на этом всегда настаивала грузинская сторона.

Надо отметить, что практически всегда формальные декларации и заявления сторон содержат выгодные для Азербайджана формулировки относительно карабахского конфликта, с упоминанием его «территориальной целостности» и т.д. Во время нынешнего визита Георгия Маргвелашвили в Баку и встречи с его азербайджанским коллегой Ильхамом Алиевым вновь была подтверждена общность позиций двух стран в этом вопросе. По словам президента Азербайджана, стороны «поддерживают друг друга в международных организациях, поддерживают друг друга в территориальной целостности».

Значение, которое официальный Баку в диалоге с Тбилиси придает карабахскому фактору, четко обозначилось в конце 2012 года, сразу после прихода к власти новых грузинских властей. Они заявили о возможности восстановления и возобновления работы Абхазской железной дороги как меры по улучшению отношений между Москвой и Тбилиси. Но Азербайджан очень нервно на это отреагировал: возобновление железнодорожного сообщения через Абхазию снизило бы масштабы коммуникационной блокады Армении, тем самым увеличив ее потенциал в карабахском конфликте.

Вместе с тем надо подчеркнуть, что ни в трехстороннем (Азербайджан – Грузия – Турция), ни в многостороннем форматах (например, в рамках сотрудничества с НАТО) вооруженные силы трех стран не имеют никаких обязательств по совместному использованию и взаимодействию на оперативном уровне. Тем более нет взаимных гарантий безопасности и взаимной обороны между Азербайджаном, Турцией и Грузией на политическом уровне (исключение в некоторой степени могут составлять некоторые положения Карсского договора 1921 г., по которому Анкара, наряду с Москвой, выступает гарантом статуса Аджарской автономной республики). Так что пока нет оснований говорить об азербайджано-турецко-грузинских отношениях в категориях оформленного стратегического военно-политического союза с четкими целями и обязательствами сторон, тем более пытаться поднять их уровень выше, чем ныне декларируемое «стратегическое партнерство».

Основное взаимодействие происходит в социально-экономической сфере и, вполне естественно, связано с транзитом азербайджанских энергоресурсов через грузинскую территорию в Турцию. Грузинская сторона пытается использовать свое во многом монопольное транзитно-коммуникационное положение, пытаясь получить максимум дивидендов за пользование своей территорией для прокачки каспийских энергоресурсов. К примеру, Грузия, кроме транзитных сборов, получает также долю самого Азербайджана за транзит нефти по его территории. Кроме этого, Грузия по льготным тарифам имеет возможность закупать газ за счет транзита азербайджанского газа по газопроводу «Баку – Тбилиси – Эрзрум» (порядка 135 долларов за 1 тыс. куб. м), а некоторую часть газа – также в качестве платы за транзит.

В свою очередь Азербайджан занимает весьма сильные позиции в экономике и особенно в энергетической системе Грузии. Государственная азербайджанская компания SOCAR владеет примерно сотней бензозаправочных станций в Грузии, большей частью газораспределительной системы этой страны, владеет и управляет имеющим серьезные нефтеналивные мощности грузинским портом Кулеви (купленным у покойного грузинского олигарха Бадри Патаркацишвили в конце 2006 г.).

Ежегодный оборот SOCAR на внутреннем энергетическом рынке Грузии, по самым приблизительным подсчетам, может исчисляться десятками миллионов долларов. В последние годы SOCAR пытается закрепиться также и на рынке недвижимости в Тбилиси и по всей Грузии, скупая здания и сооружения.

В 2012 г. прямые азербайджанские инвестиции в грузинскую экономику составили примерно 140 млн долларов, это примерно 12% от общего объема иностранных инвестиций в Грузию. Азербайджан является вторым после Турции торгово-экономическим партнером Грузии. В 2012 г. торговый оборот между двумя странами был около 1,3 млрд долларов, или более 10% от всего торгового оборота Грузии, составившего в 2012 г. примерно 10,2 млрд долларов. В то же время Грузия занимает лишь 4% в общем торговом балансе Азербайджана, доходящем до 40 млрд долларов.

Из перспективных проектов в энергетической сфере рассматривается вопрос строительства нового газопровода по поставкам азербайджанского газа (в рамках разработки т.н. второй стадии газового месторождения «Шах-Дениз») через территории Грузии и Турции в страны ЕС.

После провала идеи строительства более масштабного газопровода «Набукко» (с включением в него и туркменского газа через Транскаспийский газопровод) в июне 2013 г. было решено ограничиться проектом TAP/TANAP, с использованием газа только с азербайджанских месторождений в Каспийском море («Шах-Дениз-2»). Но здесь до сих пор не сняты вопросы с его окупаемостью, т.к. подтвержденные запасы азербайджанского газа не дают гарантий его масштабных поставок в ЕС.

Другим важным проектом является строительство железной дороги Карс – Ахалкалаки, финансируемое азербайджанской стороной. Речь идет о строительстве альтернативной имеющейся (и закрытой с 1993 года по инициативе Турции) железнодорожной ветке Карс – Гюмри новой железной дороги, соединяющей транспортные системы Грузии, Азербайджана и Турции в обход территории Армении. Дорога должна была быть сдана в эксплуатацию в 2011 г., но по различным причинам проект все время пробуксовывал. После победы на парламентских выборах в октябре 2012 г. оппозиционного блока «Грузинская мечта» премьер-министр Грузии Бидзина Иванишвили заявил, что строительство этой железной дороги может нанести вред функционированию грузинских портов и он не уверен в целесообразности строительства ветки Карс – Ахалкалаки.

Это заявление серьезно встревожило азербайджанские власти. Однако позднее, в ходе визита в Баку в декабре 2012 г. Иванишвили заявил, что изменил свое мнение. Тем не менее летом 2013 г. тогдашний президент Грузии М. Саакашвили упоминал, что завершение строительства отложено на два года, в результате чего страна «может потерять функцию регионального центра».

Турция также усиливает свою общественную активность среди азербайджанцев Грузии. В частности, с турецкой помощью была построена мечеть неподалеку от приграничного с Азербайджаном Красного моста.

Азербайджан, совместно с Турцией, время от времени пытается привлечь внимание официального Тбилиси к проблемам турок-месхетинцев и их возвращения в Грузию. Этот вопрос вновь обсуждался и во время последней встречи турецкого и грузинского президентов 20 января 2014 г. Во многом их активность объясняется не только фактором этнической близости, но и тем, что большая часть месхетинцев, которые хотят вернуться в Грузию, обосновалась в Азербайджане после погромов и депортаций из Центральной Азии в конце 1980-х – начале 1990-х гг. Численность месхетинцев в Азербайджане, в том числе получивших гражданство этой страны, составляет сегодня порядка 100 тыс. человек. Реальную возможность обосноваться в Грузии могут получить лишь несколько сот человек. Грузинская сторона пытается создавать различного рода препоны для массовой миграции месхетинцев в Грузию (несмотря на имеющиеся обязательства перед международными структурами), а Азербайджан в этом вопросе особо не давит на грузинскую сторону, не желая портить отношения с официальным Тбилиси по «непринципиальным» вопросам.

Примечательно, что грузинская сторона встречно проявляет большую сдержанность в вопросе политической поддержки проживающих в Азербайджане этнических грузин-ингилойцев. Они компактно населяют северо-восточные регионы Азербайджана (Кахский, Закатальский и Белоканский районы). Согласно переписи 1999 г., численность грузин (при переписи учитывались лишь христиане, так как принявших ислам ингилойцев-суннитов в Азербайджане принято причислять к азербайджанцам), составила примерно 15 тыс. человек. В реальности, особенно с учетом исламизированных ингилойцев, их численность может быть больше, хотя политически и социально они не особенно активны в Азербайджане и находятся под постоянным прессингом азербайджанских властей. Грузинские власти фактически игнорируют их проблемы и требования, дабы не создавать излишних сложностей в своих отношениях с официальным Баку. То, что в ходе своего визита в Азербайджан в феврале 2013 г. грузинский президент Маргвелашвили намеревался посетить также и населенные этническими грузинами регионы этой страны, являлось скорее исключением из правила, чем демонстрировало стабильный интерес официального Тбилиси к своим соплеменникам, проживающим в соседней стране.

Согласно принятой в 2011 г. Концепции национальной безопасности Грузии, отношения с Азербайджаном характеризуются как «стратегическое партнерство» (в отличие от отношений с Арменией, где такого рода упоминания в указанном документе нет). Однако интересно отметить, что «стратегическое партнерство» с Азербайджаном грузинской стороной рассматривается почти исключительно в связи с энергетическими и транзитными проектами. В том же самом документе Турция названа как основный партнер Грузии в регионе и региональный лидер, отношения с которым для Грузии важны с точки зрения социально-экономических и военно-политических отношений.

Однако, несмотря на это, позиция Грузии относительно Азербайджана и Турции может в ближайшее время несколько измениться. В период правления М. Саакашвили близость с этими странами оправдывалась важностью энергетических и коммуникационных проектов. Фактически же в лучшем случае можно говорить лишь о завершении железной дороги Карс – Ахалкалаки с неопределенной датой, а также о завершении к 2019-2020 гг. газотранспортного проекта TAP (если он действительно будет осуществлен). Вторым фактором выступала резкая антироссийская политика бывших грузинских властей при благосклонном отношении к ней Анкары и Баку. Очевидно, что новые власти Грузии откажутся от радикальной антироссийской политики, что также может привести к некоторому смещению баланса в отношениях как с Россией, так и с Арменией.

Наконец, у существенной части грузинской политической элиты и общественности есть опасения асимметричности азербайджано-грузинских и турецко-грузинских отношений. Они связаны с тем, что Азербайджан и Турция, пользуясь антироссийской политикой бывшего президента Саакашвили, заняли слишком серьезные позиции во внутренней и внешней политике, а также экономической жизни Грузии. Это усугубляется растущей геополитической зависимостью Грузии от азербайджанских энергетических и коммуникационных проектов, хотя, в принципе, именно Грузия должна была бы получать больше выгод от своего монопольного транзитного положения.

А пока Маргвелашвили готовится к визиту в Ереван в конце февраля 2014 г. Тем самым Грузия, демонстрируя традиционную приоритетность Турции и Азербайджана, также хочет сохранить и некий баланс в своей региональной политике. Для Грузии немаловажное значение в ее отношениях с Арменией имеет также наличие армяно-российского военно-стратегического сотрудничества. Российский фактор для любых властей Грузии при любых условиях еще долгое время будет сохранять особую приоритетность.

Сергей Минасян, доктор политических наук