№ 6 (236) апрель (1–15) 2014 г.

Блестящий ученый, выдающийся гражданин

Просмотров: 4265

30 марта академику Виктору Фанарджяну исполнилось бы 85 лет

Армянский народ гордится великолепной плеядой выдающихся ученых мирового масштаба. Виктор Амбарцумян, Абрам Алиханян, Левон Орбели, Артем Микоян, Самвел Кочарянц, Реймонд Дамядьян – истинные варпеты науки, которые обогатили интеллектуальную сокровищницу человечества. В ряду этих фамилий по праву стоит имя Виктора Фанарджяна.

Во «Всемирном биографическом энциклопедическом словаре» о нем сказано: «Фанарджян Виктор Варфоломеевич (1929-2003), нейрофизиолог, академик Национальной АН Армении (1982), член-корреспондент РАН (1984). Фундаментальные исследования физиологии мозжечка и структур ствола мозга, механизмов регуляции двигательного акта». К этой скупой справке многое можно добавить.

Виктор Фанарджян был ученым не только по призванию, но и по своему, если так можно выразиться, «генетическому коду». Он родился в Тбилиси в семье основоположника и создателя рентгенологии и рентгенологической школы в Армении академика Варфоломея Фанарджяна. Был членом ряда зарубежных академий, председателем Армянской ассоциации Международной организации по исследованию мозга, лауреатом Международной премии Хорезми (Иран), на которую, кстати, претендовали ученые из 92 стран, однако в Тегеране работы армянского академика нашли лучшими из всех представленных в области естественных наук. Йенский университет Германии наградил Виктора Фанарджяна медалью Ф. Шиллера... Он был действительным членом Академии наук Армении, и членом-корреспондентом Академии наук СССР и действительным членом Российской академии естественных наук. После всемирно известного астрофизика Виктора Амбарцумяна ни один из наших ученых такого признания не удостаивался. В мировом сообществе ученых-физиологов он по праву считался светилом первой величины, был руководителем программы «Мозг» Академии наук СССР. Его труды, а их у Фанарджяна более 500, становились событием научной жизни. Десятки его учеников сами стали видными исследователями. Огромная творческая активность ученого проявилась не только в его фундаментальных исследованиях, но и в многообразной научно-организационной деятельности. С 1974 по 1978 г. и с 1983 г. до последних дней жизни он был директором Института физиологии им. Л. Орбели, в 1978-1990 гг. – вице-президентом НАН Армении.

Как свидетельствует директор Института физиологии им. Орбели Наира Айвазян, «в последние годы Советского Союза институт благодаря своим научным достижениям вышел на очень хороший уровень и стал ведущим в области нейрофизиологии на постсоветском пространстве, да и не только. Многие ключевые вопросы в данной области решались именно в нашем институте. В годы после обретения независимости многие связи с научным миром были утеряны, наступил сложный и затяжной кризисный период, в течение которого речь шла буквально о выживании института. Благодаря самоотверженной работе коллектива, его дирекции и многолетнему лидеру, известному нейрофизиологу, академику Виктору Фанарджяну институт сохранил статус единого научного центра».

За всеми этими званиями, наградами, фактами биографии скрывается не только большая, насыщенная самоотверженной работой жизнь – за ними стоит настоящий научный подвиг крупного ученого и удивительный духовный мир неординарного интеллектуала.

Автору этих строк посчастливилось близко знать выдающегося ученого. Это был поистине удивительный человек. Очень значительный, одухотворенный, крайне нетривиально мыслящий. В лице Виктора Фанарджяна мы имели академика в классическом понимании этого слова – академика отнюдь не только по званию, а в первую очередь по уровню интеллекта, по масштабу поистине всеохватывающей эрудиции. Все, кто его знал, в один голос отмечают удивительную преданность Фанарджяна науке, его стремление вести исследования в любых, подчас самых сложных, прямо сказать – неподходящих условиях, как это было, например, в начале 90-х годов, когда возглавляемый им Институт физиологии им. Л. Орбели (в советские годы признанный головным в своей области) зачастую оставался без света и тепла. Но он находил способы продолжать опыты. Кто-то может усмотреть в этом фанатизм. Но Фанарджян ни в малейшей степени не был фанатиком. Сегодня, по прошествии лет, становится понятным, что именно стояло за энтузиазмом и работоспособностью, которым завидовали куда более молодые, полные сил и здоровья люди. Он изучил и знал мозг человека так, как знали его всего несколько исследователей на планете. Он как никто другой понимал, что мозг, подобно вселенной, неисчерпаем. Крупные открытия влекут за собой новые, еще более интересные вопросы, ставят перед ученым новые задачи. Поэтому ни о каком перерыве в работе не могло идти речи. Узнать как можно больше, раскрыть очередную тайну, за которой вновь маячит таинственная и привлекательная, ждущая своего первопроходца неизвестность... Нет, это, разумеется, не фанатизм, это неугасающий интерес к познанию как таковому. Интерес, который он пронес через всю жизнь, интерес, без которого в науке делать нечего. Не знаю, возможно, кому-то мое сравнение покажется натянутым и преувеличенным, но лично я для себя в процессе общения с Виктором Фанарджяном сделал непоколебимый вывод, что он был из той породы ученых, которая дает человечеству Коперников и Ньютонов. То есть тех, которые обеспечивают прогресс, не задумываясь об этом. Потому что думают они не о себе и своем месте в жизни, а о науке.

Фанарджян занимался исследованиями фундаментальными, то есть такими, которые на первый взгляд слишком слабо связаны с насущными задачами и требованиями дня. Действительно, зачем маленькой Армении, у которой и без того проблем невпроворот, тратить деньги на фундаментальную науку? Это привилегия больших, богатых государств. Там ученые откроют все что надо, поставят тайны природы на службу человеку, а мы уж со временем этими открытиями воспользуемся. Не скрою, однажды я, желая вызвать Фанарджяна на дискуссию, стал развивать в его присутствии мысли подобного направления. Он очень предметно и ясно (кстати, это было свойственно Фанарджяну – прекрасному полемисту, обладавшему великолепнейшей логикой) доказал, что мы, армяне, можем занять свое достойное место среди других наций только в том случае, если полностью задействуем интеллектуальный потенциал нации. Нефть, газ, золото, все иные богатства, данные людям природой, имеют неприятное свойство когда-нибудь заканчиваться. Быть может, нет худа без добра, и, лишив нас ресурсов, Бог дал армянам шанс обратиться к развитию интеллекта. Потому что при правильном подходе интеллектуальное развитие – подобно возможностям мозга! – может быть поистине безграничным. Ну и конечно, не следует сбрасывать со счетов и некоторые ментальные особенности. Даже те, которые мы привыкли числить по разряду отрицательных. Индивидуализм, например. Казалось бы, что в индивидуализме хорошего? Однако фундаментальная наука, при всем том, что в современных условиях ее развивают большие, не испытывающие недостатка в техническом оснащении работы исследовательские коллективы, в конечном счете остается уделом единиц. Открытие – штучная работа, его, как правило, делает один, максимум – двое или трое. Все остальное – логическое развитие и совершенствование идеи, пришедшей в чью-то светлую голову...

Между прочим, когда стало совсем уж невмоготу и вместо кошек (которых просто нечем было кормить) пришлось ставить опыты на лягушках (этим не так много требуется, к тому же особенно согревать их не надо – холоднокровные существа), он мог совершенно спокойно, без каких-либо проблем покинуть Ереван. Нет, не сбежать, а принять одно из многочисленных предложений из-за рубежа, куда его постоянно зазывали продолжать работу в более подходящих для этого условиях. Это даже не предложения были, а скорее просьбы. Многим зарубежным коллегам-физиологам очень хотелось поработать со ставшим к тому времени легендарным армянским ученым. Но вот что интересно: в годы советские, с точки зрения обеспечения науки вполне благополучные, он мог месяцами находиться в Америке, Европе, Японии, работать в тамошних лабораториях, общаться с собратьями по науке. А в период холода и голода никуда уезжать не то чтобы не хотел, но даже не думал об этом. Хотя очень хорошо понимал, что тем самым наносит ущерб любимой науке – ясно же, что в замечательной американской либо японской лаборатории он сделает несравненно больше, нежели в темном, замерзающем здании ереванского Института физиологии. Однако повторю – при всей безоглядной преданности науке фанатиком Виктор Фанарджян не был. И в непрекращающихся исследованиях, проводимых в поистине беспрецедентных, очень тяжелых условиях, он видел совсем не только научный поиск. В эти годы не столько наука двигала им, сколько любовь к родине. Патриотизм. Понятия, ставшие в последнее время словами, причем словами, во многом потерявшими свое настоящее содержание. Наверное, оттого, что про патриотизм и любовь к родине модно рассуждать. Благодатная тема, небезвыгодная к тому же. Виктор Фанарджян ни разу таких слов не произносил. Никогда. И никого не пытался поучать, как именно следует родину любить. Он был интеллигентом самой высокой пробы и допустить такого рода спекуляций не мог по определению. Но патриотом был настоящим, из тех, которые полагают любовь к отчизне не в словах, но исключительно в делах. Вне Армении он себя не мыслил – не видел смысла жить и работать на чужбине. Тогда даже научные изыскания теряли для него свою прелесть и привлекательность.

Такое редчайшее сочетание выдающегося профессионального таланта с незаурядным, далеко не каждому свойственным талантом патриота называется гражданственностью. И это тоже особый дар, которым он обладал в полной мере. На его примере автор убедился в неправильности расхожего мнения, согласно которому выдающийся ученый, без остатка отдающий всего себя науке, в гражданско-политическом отношении отличается определенным инфантилизмом. И говорят об этом, заметим, без упрека.

Считается, будто человек, живущий в мире интеллектуального поиска, то есть в мире скорее абстрактном и виртуальном, мало соотносящемся с «приземленной» конкретикой, по определению далек от конъюнктуры «текущего момента». Следовательно, вряд ли можно ожидать от него внятной гражданской позиции. Возможно, на формирование такого подхода повлиял пример Исаака Ньютона. Великий ученый, как известно, долгие годы был членом британского парламента. Однако лишь однажды, заседая в сей цитадели демократии, произнес речь, причем более чем лаконичную. «Закройте окно, здесь дует», – сказал великий физик. Мне, однако, представляется, что в данном случае куда более уместен пример академика Андрея Сахарова. Подобно Андрею Дмитриевичу, Виктор Фанарджян – не будучи ни в малой степени диссидентом – столь же остро реагировал на ситуацию в обществе, много и плодотворно размышлял о судьбах страны и народа, о перспективах развития государства. Будучи выдающимся ученым мирового уровня, он одновременно был и не менее выдающимся гражданином. Это, как мне представляется, тоже талант, которым отнюдь не все наделены. А он этим талантом был одарен в полной мере.

А еще – и это, быть может, многое объясняет в его славной и блестящей жизни – он был человеком чести, человеком правды и справедливости. Обладал острым чувством ответственности. Был прекрасным товарищем – очень отзывчивым и чутким, это в один голос утверждают все, кому довелось его знать. Ученый, патриот, гражданин, человек во всех отношениях незаурядный, щедрый душой… Сочетание всех этих качеств делало его тем, кем он всегда был при жизни – объектом искреннего уважения и любви, образцом для подражания многих людей.

«Личности такого масштаба не должны, не имеют права умирать», – говорили на его похоронах. А он и не умер – свет его таланта и человечности еще долго будет согревать современников, подобно тому, как долгие годы идет к нам свет от погасшей звезды первой величины...

Армен Ханбабян

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 9 человек

Оставьте свои комментарии

Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты