Гарегин I: Через страдания – к сохранению и творчеству

Пережитые армянским народом страдания не могли не отразиться на нашем менталитете, на нашем национальном бытии. Они оставили определенный след в армянской культуре, и, воз­можно, наиболее очевидно это проявляется в той меланхо­лии, которой особенно отмечены наша музыка и литера­тура, столь богатые элегиями и плачами.

Но у этого явления есть и оборотная сторона. Страда­ние вызвало у армян особенную реакцию, не имеющую ничего общего с покорностью и пассивностью; ее можно назвать упорством, выдержкой и непреклонностью. В связи с этими чертами нашего характера и наших качеств, обусловленных пережитым опытом, мне вспоминаются слова из Послания святого апостола Павла к римлянам: «...Хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда» (Рим 5, 3-4). Действительно, страдания, пережитые армя­нами на протяжении их истории, были для них испыта­нием, в некотором смысле вызовом, на который они от­вечали не просто мужеством и стойкостью, но преодоле­вали их с удивительной творческой мощью. Эту нацио­нальную особенность не раз признавали и подчеркивали в разные времена наши составители хроник, а также ино­странцы.

К этим соображениям я хотел бы добавить еще одно за­мечание. Страдание часто рассматривалось армянскими и зарубежными историками как явление, настолько пре­обладающее в нашей истории, что даже само имя Арме­нии стало неотделимым от него. Богослов-литургист Арчдейл Кинг сказал, что «синонимом армянской историо­графии является мартирология». Французский академик Даниель-Ропс, говоря в своей истории церкви о наших мучениках, использует выражение «залитая кровью Ар­мения», но тут же добавляет «живая». Я думаю, что оба эти эпитета дают точное определение: страдание прида­ло нашему народу силы не подчиниться смерти и сохра­нить себя. Так что, как бы парадоксально это ни было, страдание во многом способствовало развитию творче­ского начала нашего народа.

Возвращаясь к нашей литературе, я хотел бы заметить, что именно поэтому наряду с упомянутыми мною много­численными элегиями выделяется и такой крупный лите­ратурный жанр, как героический эпос.

Трагиче­ские события армянской истории обусловлены главным образом геополитическими факторами, географическим расположением нашей страны, которая, находясь на пере­крестке великих держав древности, всегда использовалась как государство-буфер.

Отчасти причиной преследований, которым мы подвер­гались, была наша христианская вера. Наши соседи не бы­ли христианами и, понимая, что стойкость народа обуслов­лена верой, пытались уничтожить этот источник нацио­нальной идентичности и непреклонности. Так было всегда, начиная с нашествия маздеистов из сассанидского Ирана и кончая событиями нашего века, такими как геноцид. Действительно, геноцид был хорошо организованной по­пыткой уничтожить нашу национальную христианскую идентичность внутри турецкого государства, которое стре­милось к созданию мусульманской пантюркской империи.

Часто говорят, что армянский народ выжил вопреки всем трагическим событиям своей истории. Но мы не просто выжили! Мы сделали гораздо больше: мы прожили нашу историю как активные действующие лица и достигли огромных творческих результатов в области культуры. Мы не просто влачили свое существование, но стремились жить полной жизнью, наполняя ее ценностями, которые превосходят пространство и время. Наша история может быть хорошей иллюстрацией к латинской поговорке: Vita non est vivere, sed valere («Жизнь не в том, чтобы жить, а в том, чтобы проявлять мужество»).

В любом случае, не надо смотреть на наши страдания как на что-то исключительное: страданиями полна исто­рия многих народов. Бог попустил страдания не только на­шего народа, но и многих наших соседей; например, не меньше страдали сирийцы, грузины, русские – во време­на татарского ига...

Я думаю, что боль раскрывает нам глубинный смысл жизни и дает нам понять, что мы не верховные властите­ли Вселенной, но распорядители или, говоря точнее, слу­жители творения. Здесь я высказываю и свой личный опыт. Часто в страдании или болезни жизнь приобретала для меня гораздо больший смысл, чем в состоянии добро­го здравия и счастья. У больничной койки или у гроба я как нигде «ощущал» ценность жизни, представление о ко­торой нам могут дать только боль и смерть.

Но существует еще и другой положительный аспект стра­дания. Далеко не все страдания приходят к нам от Бога. На­против, сколько несчастий происходит по нашей вине, сколько горя одни люди причиняют другим... Мы верим, что Бог сотворил нас свободными, значит, имея возможность выбора, мы можем и ошибаться, причиняя боль себе или другим. Следовательно, достоинство и особенность челове­ка предполагают страдания. Страдание – это залог нашей свободы: сам факт его существования говорит о том, что Бог уважает нашу свободу и наше достоинство. Если бы не бы­ло страдания, мы были бы бездушными роботами...

Я думаю, что вопрос о смысле страдания – самый древ­ний и самый глубокий человеческий вопрос, я бы даже ска­зал – самый оправданный. Бог есть Любовь и источник счастья: почему Он допускает страдания? В нашей лите­ратуре человек не раз задавался этим вопросом и в своем протесте против обстоятельств жизни доходил иногда до бунта. Сколько раз на протяжении своей жизни каждый человек снова и снова задает себе этот вопрос...

Однако вопрос этот останется с нами. Если бы мы мог­ли в полной мере понять смысл действий Бога, мы были бы богами. Здесь нет никакого фатализма, просто я думаю, что вопрос страдания не может быть разъяснен логически. Но мы знаем, как преодолеть испытания, как их выдержать.

Каждый раз, когда меня спрашивают, почему существу­ют боль, страдание, я ощущаю нечто вроде внутреннего за­мешательства, потому что не нахожу логического или на­учного ответа на этот вопрос. Я знаю, что такое страдание, я его испытываю и, как любой человек, пытаюсь его пре­одолеть, иногда безуспешно; но у меня нет логического объяснения его причины. На самом деле, я думаю, что это вопрос экзистенциальный, и поэтому каждый должен най­ти на него свой собственный ответ.

В нашем столетии, как, может быть, никогда ранее, че­ловек показал, как далеко он может зайти в своей жесто­кости. Совсем недавно один американский писатель в еже­недельнике «Тайм» охарактеризовал наш век как «век ге­ноцида». В последнее время много говорилось о стремле­нии человека к уничтожению, которое было сформулиро­вано через игру слов – «бесчеловечность человека по от­ношению к человечеству».

Все же я думаю, что даже здесь, в присущих нашей эпо­хе чудовищных всплесках человеческой злобы, рядом с тьмой существует свет. Катастрофа и все, что было совер­шено фашизмом против еврейского народа, – чудовищно, но нельзя забывать и о тех выражениях солидарности и со­чувствия, оказанных этому народу в нашем столетии. Да­же во время погромов всегда находились люди, которые противостояли истреблению людей подчас ценой собст­венной жизни. Я счастлив, что недавно некоторые государ­ства признали и осудили геноцид, совершенный против ар­мян в 1915 году. Я вижу в этом выражение несомненного сочувствия к нашему народу.

Я думаю, что в каждом страдании важно увидеть ту по­ложительную сторону нашей реальности, которая всегда существует в этой постоянной игре света и тени. В нашей жизни страдание и радость, боль и счастье все время пе­ремешиваются, однако не надо поддаваться искушению и считать, что страдание здесь преобладает.

Джованни Гуайта