Нагорный Карабах: радикальных продвижений не предвидится
Политика
Просмотров: 6688
На фоне ситуации в Абхазии и в Южной Осетии конфликт в Нагорном Карабахе остается в тени. Внимание международных организаций сегодня сконцентрировано вокруг Грузии и бывших ее автономий. Несмотря на то, что переговоры в Женеве (прошло уже 4 раунда) называются дискуссиями о стабильности и безопасности на Южном Кавказе, все внимание на них сосредоточено на последствиях «пятидневной войны». Притом речь идет не о Кавказском регионе вообще, а только о Грузии и спорных территориях, формально считающихся ее частями. Карабахская проблематика там не представлена. Более того, нет никаких шансов на включение ее в более широкий кавказский контекст.
Для США и ЕС Южный Кавказ сегодня фактически отождествляется с Грузией. Именно проблема признания территориальной целостности этой кавказской республики стала определенным тестом для постсоветских государств, претендующих на получение поддержки со стороны ЕС и участие в европейском проекте (был утвержден в декабре прошлого года) «Восточное партнерство». Так, например, перед Минском был поставлен жесткий выбор - либо демонстрация лояльности Москве и исключение из «Восточного партнерства», либо сотрудничество с Европейским союзом и отказ от признания независимости Абхазии и Южной Осетии.
Таким образом, сегодня мы можем констатировать своеобразное «разделение» кавказских конфликтов. Во многом они кажутся противостояниями из различных эпох. А потому чрезвычайно важно понять, в какой точке на оси геополитических координат находится сегодня нагорно-карабахский конфликт. В чем его принципиальные отличия от двух противостояний в соседнем государстве? В конце концов, возможно ли повторение «грузинского сценария» на земле Нагорного Карабаха? Грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты были окончательно разморожены в «горячем августе» 2008 года. В них сломан старый статус-кво и формируется новый. Но все согласны с тем, что это уже не «замороженные конфликты», каковыми они были в 1990-е – начале 2000-х гг.
Иное дело - Нагорный Карабах. Здесь нет резких и, главное, необратимых перемен. Ситуация вокруг этого конфликта кажется застывшей. Несмотря на негативную динамику, на линии соприкосновения (которую в Баку и в Ереване называют без излишней политической корректности «линией фронта») нет радикальных продвижений ни в одну, ни в другую сторону. Да, линия траншей приближается друг к другу, достигая иногда 35 метров (дистанция для успешного броска гранаты). Но это позиционные даже не бои, а обстрелы местного значения. Они уже вошли в жизнь противоборствующих сторон настолько, что даже дипломатические реакции на очередное нарушение режима прекращения огня делаются скорее по инерции. Просто потому, что так положено. За этими нарушениями нет включения в игру больших игроков, как это было в 2004-2009 гг. в Грузии. В стенах ПАСЕ докладчики не сотрясают воздух обвинениями, Европейский парламент не принимает жестких резолюций. Эти европейские структуры гораздо живей реагируют на внутренние проблемы Армении и Азербайджана, делая обоим государствам замечания по поводу недостаточного уровня демократии. Что же касается миссии посредников (Минская группа ОБСЕ ), то ее стилистика уже давно напоминает популярный советский фильм «Ирония судьбы». Как известно, там друзья накануне новогоднего праздника каждый год ходили в баню. Дипломаты-посредники из Минской группы накануне каждого визита «в поле» или перед очередной встречей президентов Армении и Азербайджана рассказывают читателям и телезрителям о том, что «мир уже не за горами», что нынешний год точно станет «годом прорыва». Однако проходит уже пятнадцатый год после прекращения огня, а мир там же, где и был до того.
В этой связи нам надо понять, в чем секрет столь быстрых геополитических трансформаций в Абхазии и в Южной Осетии за последнее пятилетие? Особенно речь идет о Южной Осетии, где конфликт до 2004 года имел все предпосылки для успешного разрешения и где за пять лет был пройден путь от этой точки до двух новых военных противостояний, человеческих жертв, беженцев (с двух сторон) и частичного признания осетинской независимости. Все дело в том, что до 2004 года у Тбилиси не было реального выбора. Запад (США и ЕС ) фактически не вмешивался в процесс мирного урегулирования. Россия была эксклюзивным миротворцем, а потому у Грузии не было возможности маневрировать между разными «миротворческими проектами», а также сталкивать их друг с другом. После «революции роз» такая возможность появилась. И проблема была не в том, что Россия не была объективным рефери. Она не была прогрузинским миротворцем. В Тбилиси просто избрали не совсем адекватную стратегию. Вместо проведения успешной «политики качелей» там взялись «размораживать» конфликт в надежде на получение американо-европейской помощи для выдавливания России и из региона вообще, и из мирного процесса в частности. Запад, традиционно считающий «малые народы» жертвой «имперской России», встал на сторону Грузии, но, как это уже не раз бывало в истории ХХ века, США и Европа не объяснили толком Тбилиси, что их поддержка по большей части моральная. Следовательно, воевать за «целостность Грузии» они были не готовы, что и показал «горячий август» прошлого года. Однако роковая ошибка была сделана Саакашвили не в 2008, а в 2004 году, когда он начал «размораживать» конфликт, надеясь на то, что «заграница нам поможет».
В Азербайджане же применение «грузинского сценария» кажется нам маловероятным в силу нескольких причин. Против Грузии боролись два де-факто государства, которые поддерживала Москва. В этой ситуации собственные интересы Абхазии и Южной Осетии, их стремление к независимости либо попросту игнорировались США и ЕС , либо рассматривались, как ничтожно малые величины. Для Запада это был конфликт России и Грузии со всем комплексом стереотипов (по поводу молодой демократии и имперских происков). В этом противостоянии Грузия воспринималась, как агент Запада, которому прощались и «разморозки» и отходы от демократии.
В Нагорном Карабахе Азербайджан не только борется с сепаратистами, но и противостоит Армении, признанному государству, у которого есть мощная поддержка на Западе. Перечислять многочисленные факты такой поддержки (начиная от финансирования социальных проектов НКР Конгрессом США и заканчивая проектами с НАТО ) можно долго, они всем известны. Ни у абхазов, ни у осетин не было такой мощной лоббистской поддержки в США и во Франции. Заметим, что нынешний президент Барак Обама в начале прошлого года в сообщении под заголовком «Важность отношений с Арменией» прямо заявил: «Для укрепления безопасности Армении я сам буду следить за поиском путей устранения турецко-азербайджанской блокады и постараюсь найти приемлемое для всех сторон разрешение в Нагорном Карабахе, которое будет основываться на принципах демократии и самоопределения, которые были приняты американским народом с первых же дней создания США ». Предвыборная пропаганда? Конечно. И многое из сказанного надо «делить пополам», как минимум. Но ведь армянская тема - далеко не рядовая даже на президентском уровне. К ней считают нужным обращаться. С Днем республики непризнанную НКР поздравляет часть американского истеблишмента (политического и интеллектуального). Таким образом, у Баку не будет такого ресурса, какой был у Тбилиси. У азербайджанской элиты нет шансов стать «агентом Запада», поскольку Азербайджан не борется с РФ , а противостоит Армении, то есть такой же малой стране, у которой был, кстати сказать, гораздо больший опыт борьбы с «советской империей». Это на Западе тоже занесли в актив и НКР , и Армении.
Особая тема карабахского урегулирования - роль России. В этом конфликте она диаметрально отличается от позиции по Абхазии и Южной Осетии. Если в августе 2008 года Москва, признав их независимость, сделала заявку на роль страны-ревизиониста, то в Карабахе Кремль попрежнему исполняет привычную по 1990-м гг. роль государства статус-кво. После потери Грузии для Москвы ресурсы влияния в Армении важны с точки зрения поддержания своего кавказского направления внешней политики. Но в то же время Москве интересен, как минимум, невраждебный Азербайджан, который бы воздержался от повторения грузинского опыта, а также от полного присоединения к позиции Тбилиси в отношении к России. Впрочем, у России есть и свои соображения не только по поводу геополитики, но и внутренней безопасности. Растущая угроза радикального ислама заставляет бережно относиться к соседним государствам, которые готовы совместно противостоять этому вызову. До сих пор Баку такую готовность демонстрировал. Следовательно, Москва заинтересована в сохранении существующего статус-кво, недопущении (и предотвращении любыми способами) силовой «разморозки» конфликта, равно как и в сохранении влияния как на Баку, так и на Ереван. Скорее всего, в Москве прекрасно понимают издержки такой политики. И Армения, и Азербайджан бывают одинаково недовольными «половинчатой политикой» Кремля, каждый с подозрением и опасением относится к визитам высокопоставленных российских чиновников в «чужую столицу». После очередного визита либо Сергея Лаврова, либо других чиновников (например, Сергея Нарышкина в феврале нынешнего года) в Баку в Армении начинается обсуждение перспектив «сдачи Карабаха» . Точно так же после очередного высокого вояжа в Ереван в Баку начинают искать и изобличать «тайные сделки» РФ и Армении. Но вся проблема в том, что Москва не может проводить проармянскую или проазербайджанскую политику, она осуществляет политику в интересах России.
А они таковы: статус-кво и недопущение новых миротворческих форматов является лучшим вариантом. Потому, что сами стороны сегодня не готовы к поиску компромисса (по формуле победа-победа). Фактически эту же позицию разделяют и США с Европой, для которых важно энергетическое партнерство с Азербайджаном, но в то же время они испытывают симпатии к стране, имеющей демократический и европейский потенциал, то есть к Армении.
Следовательно, ключевые игроки в Карабахе, в отличие от Грузии, не готовы играть на обострение. Ну а как же в этой связи быть с ростом военного бюджета Азербайджана, перевооружением его армии, новыми закупками оружия за границей? Спору нет, все эти факты присутствуют. Более того, поправки в Основной закон Азербайджана, принятые на референдуме 18 марта 2009 года, расширяют полномочия главы государства в периоды военных действий. Полномочия главы государства продлеваются до полного завершения войны. В случае новой эскалации нагорно-карабахского конфликта выборы можно будет отложить на неопределенное время. Кто точно скажет, когда закончатся боевые действия и кто определит, что это «полное завершение», а не «временная передышка»? Такая же норма предполагается и для высшего законодательного органа страны. Норма потенциально опасная, учитывая и общественные умонастроения, и популярность «патриотического ресурса» для власти. Однако современная война – это не только успех военной машины государства (что прекрасно показала та же Чечня), но и победа на информационных фронтах, и внешняя поддержка. А с этими факторами у Баку в случае начала военных действий будут серьезные проблемы и гарантированные внутриполитические издержки. Нельзя забывать и чрезвычайно важный фактор – региональная гонка вооружений, в которой принимает участие и армянская сторона (концентрируясь не столько на количественных показателях, сколько на качестве), и которая объективно сдерживает обе стороны. Без абсолютного превосходства ни одна сторона конфликта не начнет «обострение игры», понимая, что извне не будет гарантированной помощи. Попадать же в число «стран-изгоев» не хотят ни в Баку, ни в Ереване. А значит, воинственная риторика Баку предназначена, прежде всего, для внутренней аудитории, что, конечно, также не сулит ничего хорошего, но в то же время не фатально.
Таким образом, статус-кво вокруг Нагорного Карабаха не меняется. С одной стороны, известно, что худой мир лучше доброй ссоры и в сравнении с «разморозкой» конфликтов в Грузии этот сценарий кажется предпочтительней. С другой стороны, затягивание принципиальных решений по острому вопросу создает постоянную угрозу того, что кто-то захочет поменять правила игры и взять реванш при первой же возможности. Сегодня такие возможности ограничены, практически они равны нулю. Но гарантий, что они не появятся завтра, нет никаких. Мало кто мог представить в 2000-2001 гг., какой регресс наступит в Южной Осетии начиная с 2004 года. А потому «карабахскую паузу» нужно активнее использовать для поиска взаимоприемлемых решений, не откладывая на потом.
Сергей Маркедонов, обозреватель газеты «Ноев Ковчег»
Поставьте оценку статье:
Всего проголосовало 43 человека
Оставьте свои комментарии