Мир в обмен на компромисс

За период после распада Советского Союза Большой Кавказ проделал стремительную эволюцию от фольклорной окраины империи (эдакой квази-Флориды для советских трудящихся) до региона, имеющего серьезное влияние на европейскую и даже мировую политику. Конфликты внутри Кавказа перестали быть делом только самих конфликтующих сторон, и для того, чтобы обеспечивать себе более выгодную конфигурацию, кавказские республики вынуждены были активно развивать такое явление, как «связанная дипломатия», когда внимание со стороны крупных внешних игроков заполучалось путем принятия на себя дополнительных обязательств. Не обязательно публично (на постсоветском пространстве публичная политика вообще не в чести), зачастую де-факто. В то же самое время по схожему пути (с поправкой только на разное ресурсное обеспечение) пошли «большие» игроки. Их интересы невозможно отождествить исключительно с одной страной региона. И хотя в политической публицистике очень модно говорить о США, как о поклоннике Грузии, а о России, как о покровителе Армении, в реальности картина не столь однозначная. И Москва, и Вашингтон преследуют в регионе, прежде всего, свои интересы. Это не плохо и не хорошо, таковы политические реалии, очень отличающиеся от стилистики тостов. Как следствие, любое движение в сторону одной из стран Кавказа должно компенсироваться другими движениями в совсем иных направлениях. Так достигается определенный баланс, позволяющий поддерживать влияние на сложные процессы во взрывоопасном регионе. Последнее словосочетание после августа 2008 года или хотя бы серии нарушений режима прекращения огня летом нынешнего года вовсе не является красивой метафорой.

В августе-сентябре 2010 года ярким примером «связанной дипломатии» стали два визита российского президента Дмитрия Медведева в Армению и в Азербайджан. Посещения Еревана и Баку завершились в обоих случаях подписанием чрезвычайно важных документов, вносящих новые черты в формирование нового статус-кво на Большом Кавказе. В первом случае был подписан протокол, пролонгирующий пребывание российской военной базы в Гюмри, а во втором – соглашение о демаркации и делимитации межгосударственной границы. При этом Россия стала первой страной, с которой Азербайджан урегулировал свои пограничные проблемы юридически. Оба этих документа могли бы стать предметом отдельного анализа. Однако для нас сейчас важна не столько правовая казуистика, сколько политические последствия для Армении и Азербайджана, нагорно-карабахского конфликта и российского присутствия на Южном Кавказе.

Наверное, было бы неправильно делать вывод о том, что в августе-сентябре 2010 года Медведев открыл какое-то новое дипломатическое ноу-хау. Россия и до этого цикла визитов проводила осторожную политику, стремясь балансировать между Ереваном и Баку, не склоняя чаши весов решительно только в одну сторону.

Так, еще в июле 2008 года Дмитрий Медведев в ходе своего транскаспийского турне назвал Азербайджан «стратегическим партнером» России. Таким образом, хотя с эмоциональной точки зрения некоторый алармизм армянских коллег по поводу российских действий понятен, но в рамках строгого анализа его нельзя считать обоснованным. Москва ни до 2010 года, ни, надеюсь, и после не пытается никого «сдавать» или повторять опыты российских большевиков образца 1920-1921 гг. Она пытается проводить в жизнь свой интерес, который не во всем и не до конца тождествен интересам Армении. Впрочем, этот же подход стопроцентно приложим и к Азербайджану. И обижаться на это не стоит, потому как и Ереван, и Баку с поправкой на свои ресурсы реализуют те же подходы. Ведь не стали же ни армянские, ни азербайджанские политики ссориться с Грузией в угоду Кремлю или отказываться от партнерских программ с НАТО и наращивания отношений с ЕС и США.

Однако то, что понимается в экспертной дискуссии, в политической и пропагандистской области не может быть воспринято, ибо у всех перечисленных выше сфер отличные друг от друга цели и задачи. А потому в августе-сентябре мы снова услышали из Еревана слова о «сдаче союзника», а из Баку про коварное «армянское лобби», которое талантливо обработало президента России. И эти оценки еще не были самыми крайними. Так, бывший советник Гейдара Алиева Вафа Гулузаде снова озвучил тезис об Армении, как «губернии РФ».

Но какую же в таком случае «новизну» принес очередной цикл «связанной дипломатии» по-российски? В августе-сентябре прежние российские подходы получили более жесткую формально-правовую регламентацию. То, что раньше приватно или публично проговаривалось, теперь стало более внятным, прописанным на языке документов. Это как раз то, чего российской политике и на Кавказе, и в любой другой точке мира так не хватало и не хватает. Какой сигнал был отправлен Москвой из Еревана? Россия недвусмысленно дала понять, что силовая «разморозка» нагорно-карабахского конфликта для нее непозволительная роскошь, ибо в этом случае приходится делать более четкий выбор между Ереваном и Баку, а этого Кремль не хочет делать. Почему? Да просто потому, что Грузия на многие годы для Москвы потеряна и жесткий выбор между Арменией и Азербайджаном автоматически уподобляет российское присутствие на Южном Кавказе «шагреневой коже». Только в отличие от бальзаковского героя приближение конца не будет означать для РФ наращивания удовольствий в краткосрочной перспективе. Впрочем, здесь есть и более основательные резоны. Москва не хотела бы возвращаться к «холодной войне» с Западом, а посему ей крайне важно отправить сигнал в Вашингтон и в Брюссель: мы не будем больше нарушать принципы нерушимости границ, Абхазия и Южная Осетия были исключением из правил.

Выгоден ли такой сигнал Армении? Безусловно, ибо как сторона-бенефициарий конфликта она сможет выиграть главный ресурс – время. Продолжение нынешней ситуации делает шансы Азербайджана на «возвращение территорий» еще более призрачными. Конечно, Баку может пойти по пути Саакашвили, но элита этой страны пока не давала оснований для подозрений в полной геополитической неадекватности. Означает ли это, что Москва выдала Еревану карт-бланш? Нет, никоим образом. Заявив о недопустимости силовой «разморозки», Москва не давала клятв, что не будет оказывать дипломатический прессинг на Ереван в вопросе Нагорного Карабаха. Формула «мир в обмен на компромисс» вполне корректно описывает главный итог визита российского президента в столицу Армении. Пойдет ли армянская элита на компромисс и насколько далеко пойдет – другой вопрос. Но в качестве «дополнительного условия» к геополитическому «кредиту» (военная база) полагается дипломатический прессинг в мирном процессе по Карабаху, не говоря уже об усилении позиций крупного российского бизнеса в республике.

Какие сигналы долетели из Баку? Помимо повторения ереванского сигнала про невозможность силового сценария, Москва четко заявила, что военно-стратегическое сотрудничество с Арменией (и даже его наращивание) не означает одновременного сворачивания отношений с Азербайджаном, соседней с РФ страной, имеющей общую границу по Дагестану, пожалуй, самому неспокойному российскому региону. Договоренности о границе - самое яркое подтверждение этому. И здесь снова «связующее условие». Мы будем первой страной, с которой пограничные отношения будут урегулированы, но за это мы хотели бы отказа от «игры мускулами» и милитаристской риторики. В свою очередь такой отказ (или хотя бы минимизация радикализма) станут основой для активизации новых посреднических устремлений Кремля.

Таким образом, Москва смогла найти разные непересекающиеся темы, по которым и с Арменией, и с Азербайджаном можно находить общие точки соприкосновения, не вступая при этом в конфронтацию с Западом (что раньше Россия регулярно умудрялась делать). Сегодня вслед за Украиной Москва впервые за многие годы показала способность проводить свои интересы, избегая ненужного столкновения с ЕС и США. И эти сигналы не менее важны, чем те, которые будут прочтены в Баку и в Ереване.

Но позиция Москвы – это еще не все, несмотря на ту весомую роль, которую играет российская политика в регионе. Точно так же, как невозможно обижаться на внешнеполитический эгоизм РФ, необходимо принимать и эгоистические устремления армянских и азербайджанских дипломатов. Представители внешнеполитических ведомств двух кавказских государств будут настойчиво стремиться к тому, чтобы РФ (впрочем, как и США) сделала бы свой «финальный выбор» в пользу кого-то одного. И это – еще одно поле противостояния, важное не меньше, чем региональная гонка обычных вооружений или перестрелки на линии соприкосновения. Это также попытки изменить баланс сил в свою пользу. Однако такие попытки будут блокироваться Москвой, ибо вторая Южная Осетия (на этот раз в Нагорном Карабахе) не является интересом России. Следовательно, «связанная дипломатия» будет продолжена.

Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон, обозреватель газеты «Ноев Ковчег»