№ 9 (168) Май (1-15) 2011 года.

«Ковровый город»

Просмотров: 5909

«Старый Аран приветливо принял гостей и разостлал для них ковер.

– Какой чудесный ковер! – изумились гости. – Это работа твоей хозяйки?

– Нет, я вдовец, – ответил Аран. – Это работа моей дочери Анаит.

– Такого ковра нет даже в нашем дворце. Твоя дочь искусная мастерица».

Больше ста лет прошло с тех пор, как писатель Газарос Агаян записал в арцахском селе Ацик сказку «Анаит» – восхитительный гимн высокому духу и созидательному труду женщины. Героини обработанной писателем притчи встречались ему чуть ли не в каждом арцахском доме. Сидящие за станками-арфами девушки казались зачарованными монотонной музыкой своих инструментов, а поспевавшие за мыслью тонкие руки выводили на пяльцах виртуозную мелодию орнамента.

В жизни Арцаха-Карабаха ковер играл настолько значительную роль, что каждое важное событие в жизни семьи – рождение, юбилей, свадьба, строительство нового жилья – знаменовалось созданием нового ковра. Не очередного изделия, нет – нового произведения. Коврами завешивали стены в домах, застилали полы и внутренние лестницы, раскладывали их в саду. Ковер считался знаком высокого мастерства хозяйки дома и ее дочерей, символом благоденствия очага. В этом краю ковру даже в просвещенные времена приписывали мистические свойства – способствовать плодородию, урожайности, отводить от дома беду, «связывать» нечистую силу. А потому девушку, не умевшую ткать ковров, замуж не брали, из какого бы знатного рода она ни происходила, потому что такая не умеет «приманивать счастье».

В Арцахе ткали все женщины – юные и пожилые, бедные и родовитые. Сохраненная прапамятью способность общаться с миром языком символов придавала каждому произведению этих чудесных рук глубину, философичность и архаичность. Ковроткачество в известном смысле осмыслялось как своеобразная форма аскетики для женщины. Обычай восходит к преданию о Деве Марии, вышивавшей завесу Иерусалимского храма и, если следовать христианским апокрифам (Протоевангелие Иакова), как раз за этим занятием ее застало благовестие архангела. Для арцахского края ковроткачество стало одним из главных способов участия женщины в общественной жизни. Госпожа Арзу-хатун, жена владетеля Срединного Арцаха (Хачен, Атерк) князя Вахтанга, на средства которой в 1214 году возвели кафедральную церковь монастыря Дадиванк, вместе с дочерьми успела за свою жизнь соткать алтарные ковровые завесы и ковры-покровы почти для всех крупных духовных центров Восточной Армении. «И кто видел, возносил благодарение Господу, даровавшему этим женщинам мастерство и совершенство в изображении», – не переставал изумляться шедеврам семейства историк Киракос Гандзакеци.

В большинстве своем не знавшие грамоты юные арцахские крестьянки обучались буквам у сельских священников, чтобы вышивать в уголках ковров лаконичные фразы или оставлять автографы. Нередко в нижнем углу ковра вырисовывалась буква «Т», означающая «Тер» – «Господь». И не ведали они, что придет время, когда арцахский ковер будет выдаваться за произведение искусства пришлого племени, позарившегося на их край. Убедившись в том, что присвоение чужого интеллектуального труда не карается верховной властью, а при необходимости даже молчаливо поощряется ею, искусствоведы советского Азербайджана замыслили прибрать к рукам произведения армянского прикладного искусства. К середине ХХ столетия в прикаспийской республике в спешном порядке взялись за создание самых разнообразных музеев, призванных подтвердить «древность» и автохтонность формирующегося народа. Успех значительно превысил ожидания отцов проекта благодаря их умению поставить дело на взаимовыгодную основу.

Набитые изделиями фабричного производства грузовики объезжали села Арцаха и остальных армянских анклавов, насильно втиснутых в пределы Азербайджана, избавляя жителей отдаленных горных деревень от расходов, связанных с утомительными поездками за покупками в город. В обмен на «обветшалое тряпье» скупщики отдавали с небольшой доплатой новехонькие изделия. Воистину бойтесь данайцев, дары приносящих! Где ты была, хваленая крестьянская сметка? Как же ты не подсказала, что эта самая «ветошь» вскоре будет отреставрирована и беззастенчиво включена в списки «шедевров азербайджанского декоративно-прикладного искусства», что в качестве таковых арцахские ковры будут представлены миру и этому не помешают ни надписи, ни орнаментировка, ни другие признаки, удостоверяющие истинное происхождение изделий! И сколько, сколько можно напоминать: горе отдающему свое старшинство за миску чечевичной похлебки!

В 1967 году в Баку был уже основан Государственный музей ковра и народного прикладного искусства. Сами азербайджанцы называли его единственным в СССР, хотя в столице Туркменистана Ашхабаде уже существовал Национальный музей ковра. Что же говорить о Турции, где после геноцида армян приступили к созданию фальсификаций, обвиняя «пришлых» армян в «оккупации исконных турецких территорий» и присвоении памятников местной культуры. В каждом этнографическом музее непременно открывался ковровый отдел, и на сегодняшний день в Турции существует не меньше 65 самостоятельных музеев ковра. Централизация армянских ковров в этой стране началась еще в 1923 году, в то время как сама Армения пробудилась от спячки лишь в 70-е годы, когда было поздно собирать что-либо существенное. А Турция между тем наладила массовое производство копий шедевров, оригиналы которых выставлялись в музеях. Во избежание лишней головной боли армянские ковры в Турции представляются как «ванские», «эрзрумские», «айнтапские», «малатийские», «ерзынкайские», «мушские», то есть ведущие свое происхождение из перечисленных армянских городов на территории нынешней Турции. При необходимости их представляют и как произведения «анатолийской» культуры. Но приведем всего несколько терминов из множества тех, на которые опирается наука, показывая заимствование у армян почти всей ковродельческой терминологии: ворс – хав (тюрк. хавлу), основание – hимк (тюрк. – hим), основа – аредж (тюрк. – арис), кайма – ериз (тюрк. – ерис) и т. д. и т. д.

Вместе с Мидией и Загросом (западный горный Иран) Армения считается древнейшим центром ковроткаческого искусства. Ковроделие, которому не меньше пяти тысяч лет, по сей день остается одной из «визитных карточек» нашего декоративного искусства. Признанными центрами армянского ковроткачества считались город Карин и столичный Двин. Арабский историк VIII века Ибн-Халдун пишет, что армянские ковры привозились в Багдад в качестве ежегодной дани халифату. Арабские хроники свидетельствуют, что слово «кали», которое в исламском мире означает «ковер», происходит от названия армянского ремесленного города Карина. Его арабское название Карин-калак (город Карин), как и грузинское Карну-калаки, со временем вылилось в Каликала, Эль кали, и понятие «каринский» превратилось в «ковер».

Не упустим случая рассказать историю второго названия этого города. В 1049 году сельджуки разрушили город Арцн. Начался массовый исход населения, перешедшего в город Феодосиополь (Карин). Переселенцы стали называть его Арцном в память об оставленной малой родине. А сельджуки, чтобы различать находившийся на византийской территории новый Арцн от собственно Арцна, по-своему называли его Арцн-ар-Рум (Арзанар-Рум), то есть «Арцн Ромейский» (Византийский), что впоследствии приняло искаженную форму Арзерум (Эрзерум, Эрзрум). И потому пушкинская транслитерация «Арзрум» оказывается наиболее приближенной к оригиналу.

Некогда покои верховных владык и высшей знати во многих странах украшались коврами, карпетами и подушками, вывезенными с Востока, особенно из Армении. Примеров тому огромное множество, а посему ограничимся лишь некоторыми, наиболее характерными. В книге «Путешествие на Волгу» Ибн-Фадлан (Х в.) пишет, что шатер булгарского хана, вмещавший тысячу человек, был почти весь устлан армянскими коврами. Главная жена султана Гаруна ар-Рашида возлежала на армянском ковре, а ее прислужницы отдыхали на подушках, изготовленных в Армении. «Дорогие ковры армянского изделия» упоминаются в числе подарков, которые султаны в знак особого расположения посылали своим сановникам.

Понятие «персидский ковер» известно повсеместно, но далеко не все ковры, завозившиеся в Европу через Персию, имели местное происхождение. В небезызвестной своей книге «Восточные ковры» Ганцхорн доказывает, что предтечей знаменитых персидских ковров были армянские. Да и слова персидского историка ХI века Абул-Фаза Беака могут послужить косвенным подтверждением сказанному. Среди избраннейших, самых ценных даров, пишет он, персидские владыки предпочитали армянские ковры. Наибольшей популярностью пользовались красные, ткавшиеся из пряжи, окрашенной знаменитой кошенилью «вордан кармир» и сандиком – киноварью. Эти стойкие красители определяли основной тон армянских ковров. Другой ученый Средневековья – араб Ибн-Хаукал в «Книге путей и царств» пишет, что «выделывают в Двине пуховые и шерстяные ткани для ковров, подушек, сидений, шнуров и иного рода армянских произведений, окрашенных кирмизом... Нет им подобных среди предметов земли из конца в конец и во всех направлениях».

Знавший толк в восточных изделиях венецианец Марко Поло считал, что «самые роскошные, лучшие в мире ковры» ткут армяне, живущие не в коренной Армении, а в Кесарии и Себастии: «Не стану перечислять города, так как этот список будет бесконечным. Ковры и шелковые ткани окрашиваются в яркий красный цвет», то есть в дорогостоящий кармин «вордан кармир». Красный фон придает ковру необычайную глубину, это – художественная часть восприятия. Но есть и другой взгляд – почти медицинский. Послушаем арабского историка и путешественника Х века ал-Массуди: «Красный – это цвет женщин, детей и радости. Красный цвет – самый лучший для глаз, так как от него расширяется зрачок, в то время как от черного он сужается».

На Востоке границы экспорта армянских ковров, соперничавших по красоте и качеству с персидскими и туркменскими изделиями, достигали Средней Азии и Китая. «Армянские ковры лаконичнее персидских, – находит исследователь культуры Армянского нагорья Нелли Саакян, – потому они не столько нежны и изысканны, как персидские ковры, сколько темпераментны. Темпера, огонь, расплавленное золото, красная кровь – армянские ковры багряны, пурпурны, гранатоцветны, винноцветны. В их глубине бьется десять солнц. Они выразительны не за счет вязи, а за счет редкого насаждения, редкой густоты орнаментальных фигур. Потому армянские ковры особенно выразительны, что лаконичны. Азия любит символы, потому что она любит емкое. А зрелое всегда говорит потаенно». Действительно, на армянском ковре – и в этом его основное отличие – реалии отсутствуют. Символ – вот сила армянского ковра. Символ как недосказанность, как устремленность к высокой мистике, как поле для творческого воображения, как способность к аналитике. Наиболее распространенными среди них были символы Божества – крест и крестообразные знаки, включая свастику и многолучевые звезды. Вот почему такие ковры вешали на «главную» стену, где висело оружие и портреты родителей, и не стелили на пол, поскольку топтать эти символы – святотатство. Ковер с сакральными знаками даже наделялся особой силой, служа своеобразным стражем домашнего очага и даруя благоденствие семье.

Ковроделие и ткацкое искусство были настолько популярными ремеслами, что в Армении (особенно в городе Ерзнка) в ХIХ веке почти каждая семья имела свой станок. Считалось, что лучшими являются «полотно из Ерзнка, соль из Кемаха, девушки из Баберда». Ковры в Армении ткались шерстяные ворсовые (базмакан) и безворсовые (карпет, каперт), разновидности которых строго дифференцировались по названиям районов и даже деревень, где их создавали. В раннюю эпоху ковер именовался по-разному – базмакан, анкан, арканели, карпет, а слово «горг», наиболее распространенное современное название, впервые встречаем в манускрипте ХIII века. Примерно тогда же «карпет» из армянского языка перешел в лексикон европейских народов (франц. carpette, англ. carpet), которые восприняли это слово как общее для обозначения практически всех изделий ткацкого ремесла.

И вот в европейской живописи входит в моду армянский ковер с его упоительной игрой цвета и головокружительным геометрическим орнаментом. На полотнах Меммлинга, Гольбейна, Ван Эйка, Карпаччо, Вермейера Дельфтского карпет не просто берет на себя роль фона, но и связан с сюжетом картины, является существеннейшей частью ее замысла. Амстердам как один из центров европейской торговли был прекрасным рынком сбыта восточной «экзотики», а уж фламандцы умели отличать подлинное искусство от низкопробных поделок. Интерьеры с армянскими коврами вошли в картины Рубенса и Рембрандта, а английский король Генрих VII, большой их ценитель, позировал Гольбейну на армянском ковре. Древнейший в его коллекции ковер 1202 года был создан в селе Бананц армянской области Гандзак (ныне Гянджа в Азербайджане). Сегодня такие уникальные произведения можно видеть в музеях Еревана, Константинополя, Каира, Москвы, Петербурга, Парижа, Нью-Йорка, Берлина, Будапешта, Лондона, Вены...

Армен Меружанян

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 14 человек

Оставьте свои комментарии

  1. отлично написано!
  2. Мне тоже понравилось. Прекрасная публикация!
  3. Спасибо автору. У нас давние традиции ковроткачества.
  4. Пять баллов ставлю!
  5. Спасибо большое! Прочитали всей семьей с интересом. У нас дома в Пятигорске старинный апрмянский ковер висит. От бабушки осталось. Мы им дорожим.
  6. Ковры наши бабушки и прабабушки ткать умели, это точно...
Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты