№ 22 (181) Ноябрь (16–30) 2011 года.

Тигран Мкртычев: «Заглянуть в мироздание и в собственную душу»

Просмотров: 6312

Ничто так не привлекает людей, как тысячелетние тайны и легендарные сокровища, затерянные города и забытые цивилизации. Работа археолога напоминает труд сыщика – только противником ученых выступает безжалостное время. И до сих пор остается одним из самых неизведанных мест планеты загадочный Восток – настоящая terra incognita, где и сейчас на картах существуют «белые пятна», скрывающие многовековые тайны, невероятные феномены и тайные убежища древних культов. Сегодня на вопросы «Ноева Ковчега» отвечает известный археолог, доктор искусствоведения, заместитель генерального директора Государственного музея Востока по научной работе Тигран Константинович Мкртычев.

– В последнее время, например, физики сетуют, что наука превратилась в подобие бизнеса, в соревнование по добыванию грантов и из-за этого основное внимание уделяется не актуальным или перспективным в чисто научном плане вопросам, а эффектным темам – чтобы привлечь грантодателей. Археологии подобные тенденции тоже коснулись?..

– Мне часто приходится говорить, что археология – наука богатых государств и обществ. Для обывателей, простых людей любая археологическая экспедиция воспринимается как поездка за сокровищами; а если сокровищ не нашли, то, спрашивается, зачем ездили, зачем тратили деньги? Между тем, основные итоги работы археологов – информация, которая будет в лучшем случае небольшим абзацем, а скорее всего, строчкой в учебнике истории. Сокровища – дело попутное… И бывает очень трудно объяснить, что мы тратим большие деньги ради этой строчки. Понятно, что написание истории – государственное дело. Но когда у государств и без истории хватает проблем, то тогда остается вспоминать, что археология – наука богатых.

В нашей стране наука сейчас переживает не лучшие времена. Гранты дают возможность относительно спокойно вести свою научную тему. Своеобразное cоревнование по добыванию грантов – вынужденная вещь, хотя да, есть и те, для кого это основное занятие – получение грантов ради грантов, т.е. денег.

– Существует ли в археологии понятие модной тематики (как во многих других областях науки и культуры) – и если да, что модно сейчас? Какую роль играет повышенный интерес к определенной теме, историческому периоду, стране – скорее положительную или отрицательную?

– Модная тематика существует и в археологии, и в истории есть некие бренды и клише, на которые люди реагируют быстрее и легче, чем на все остальное. Существует определенный набор маркеров современного сознания. На самом деле, конечно, наука не делится на модное и немодное – только на перспективное и неперспективное. Я занимаюсь буддийским искусством древней Средней Азии. С одной стороны, модный сейчас буддизм, а с другой – мало кому понятная древняя Средняя Азия. В нашей стране это малоинтересно, а во всем мире крайне популярно и перспективно.

Но порой ученые вынуждены следовать в русле модных тенденций, поскольку то, чем мы занимаемся, должно быть понятно нашим, казенно выражаясь, потребителям. Иногда мы намеренно этим пользуемся, идем провокационным путем, вставляя в свои работы некие слова-приманки…

– Как повлияла на деятельность востоковедов мода на все восточное, будь то философские учения или традиционные костюмы?

– Мода – вещь достаточно проходящая. А то, о чем вы говорите, не просто мода, а тенденция. Если не углубляться в историю, то можно вспомнить викторианскую Англию, когда большое число европейцев сначала оказались на Востоке, а потом вернулись в метрополию, где они, сидя у своих каминов, безумно тосковали по джунглям и малярийным болотам. И вот эти европейцы начинают мифологизировать свои воспоминания, создавая тот образ Востока, который сейчас закреплен в нашем массовом сознании. Плюс кризис европейской идеологии, который хорошо показал Шпенглер в своем «Закате Европы»… Европа верила в научно-технический прогресс, который выведет человечество на новый уровень жизни и отношений между людьми, но дело кончилось Первой мировой войной.

Оказалось, что с прогрессом все не так просто, дело в более глубинных вещах, которые люди склонны видеть в традиционной культуре, религии, философии. Все восточное кажется возможностью заглянуть глубже в устройство мироздания и собственную душу.

Современная мода на ориентализм выглядит иначе, есть у меня такое гастрономическое сравнение: Европа – это овсянка, невкусно, но полезно, а Азия – это плов, вредно, но вкусно. Впрочем, везде свое. Мне кажется, что западная мода на Восток - мода на другой образ жизни, порожденная желанием вырваться из колеса зарабатывания денег. Возьмем, к примеру, Индию, где много людей живет в ужасающей нищете, но они не воспринимают это как жизненную трагедию. Они просто живут. Европеец видит это, задумывается, что все деньги на тот свет с собой не унесешь – вроде и жизнь проходит в гонке за успехом, не давая времени им насладиться. А индийский нищий радуется каждому дню. Люди, которые видят такое восприятие действительности, начинают хотеть изменить что-то в своей жизни. Поэтому для начала покупают сари, надевают тюбетейку и отправляются на Восток. Делает ли это их счастливее? Не знаю.

– Несколько лет назад Вы организовали выставку, посвященную изобразительному искусству Средней Азии первой половины XX века, которая имела шумный успех в первую очередь у специалистов. Развивается ли там сейчас современное искусство и в каком направлении идет это развитие?

– Со второй половины XIX века Средняя Азия была частью Российской империи, а потом СССР. Несмотря на всю периферийность, развитие искусства шло в том же русле, что и в центре. Когда мы с моим соавтором Екатериной Ермаковой задумывали выставку «Туркестанский авангард», нам было интересно показать, как традиционный взгляд и традиционное искусство народов Средней Азии столкнулось с авангардом, прежде всего в изобразительном искусстве, который в начале ХХ века был основной художественной тенденцией. Этот конфликт – традиции и новации – вечный конфликт, в результате его мы имели очень интересное изобразительное искусство Средней Азии, которое мы и представили на выставке.

После 1991 года все сильно изменилось. Недавно в рамках биеннале современного искусства в галерее «А-3» на Арбате прошла выставка современных художников Узбекистана, которая продемонстрировала одну интересную особенность тамошних художников: они не оторвались от своей исторической традиции, они меньше ориентированы на западные ценности; соответственно, интересными делает их не contemporary art, как таковое, а исконная почва. У наших авторов этого направления традиционная почва большей частью утрачена, а значит, мы видим либо социальный подтекст, который в силу быстротекущего времени уже неактуален, или хулиганство, которое общего с искусством не имеет. Примеров тому множество.

– Насколько изменилась публика, которая сейчас приходит в Музей Востока?

– Я работаю здесь с 1985 года и могу сказать, что до 1991 года наш музей был своеобразным окном на Восток. Сейчас, чтобы увидеть Восток воочию, надо всего лишь накопить денег на билеты и жилье и озаботиться визой. А, скажем, в Таиланд вообще виза не нужна. Эмираты, Египет, Турция, которую в последнее время справедливо прозвали всероссийской здравницей, – это все и есть Восток.

К сожалению, на этом фоне наш музей не получил никаких дивидендов. Государство на нас, на свою структуру, призванную представлять Россию на том самом Востоке, не обращает должного внимания. Судите сами, сколько гипермаркетов появилось в Москве за последние десять лет, а новое фондохранилище для нас так и не построили, увы...

Что касается современных посетителей нашего музея, то это люди разных возрастов, которым нравится Восток. И, конечно, значительную часть аудитории составляют школьники, которым мы стараемся уделять особое внимание.

– Вдохновляет ли Вас идея написать мемуары?

– Не очень. Рассказывать о том, что было бы интересно публике, до сих пор небезопасно для меня. Я бывал свидетелем и участником событий, о которых сейчас не всегда уместно вспоминать, а уж тем более писать.

Археология порой бывает сферой, где сталкиваются интересы, не имеющие отношения к науке… Хотя по прошествии значительного времени история моей жизни может стать частью истории науки СССР и России.

– Когда Вы почувствовали интерес к истории и почему выбрали такую специализацию?

– Это произошло почти случайно. Я родился в Калинине. Когда я учился в четвертом классе, то прочитал несколько книжек по истории и с детской увлеченностью решил стать археологом. О Востоке и не помышлял: в школьные годы ездил в экспедиции, копал славянские курганы. Окончив школу, открыл справочник для поступающих в вузы, где в тот год значилось три учебных заведения, где готовили археологов – в Москве, Киеве и Ташкенте. Я прекрасно понимал, что в Московский университет мальчик из Калинина, сколь бы хорошо он ни был подготовлен, может попасть с трудом. Да и в Киевский университет тоже. Про Ташкент я не знал ничего, сел на поезд, приехал – и поступил в Ташкентский университет. Это и предопределило мою дальнейшую специализацию. Первый год учебы показался мне сущим адом. Представьте себе – домашний мальчик, который внезапно столкнулся с другим ритмом жизни, другой пищей, другими традициями... Я очень сильно не любил Ташкент, даже пытался перевестись оттуда, но тщетно. А на второй год вдруг почувствовал аромат Востока и до сих пор воспринимаю эту случайность как абсолютный подарок судьбы. Мне, человеку с восточными корнями, жившему в глубинке России, пришлось осваивать Восток – опыт серьезный и интересный. Кстати, в Ташкентском университете в те годы кафедра археологии была очень сильная, там была прекрасная археологическая школа, основанная знаменитым М.Е.Массоном.

– Кого из историков, археологов Вы больше всего цените?

– Мне повезло, что моим шефом в Ташкенте был Лазарь Израилевич Ремпель, человек-легенда. Он в 1937 году был репрессирован и из Москвы сослан в Среднюю Азию. Кстати, он в свое время занимал пост, на котором сейчас нахожусь я – был заместителем директора по науке Государственного музея Востока.

Есть еще два имени, которые я обязательно должен назвать: это Борис Яковлевич Ставиский и Борис Анатольевич Литвинский. Впрочем, меня всегда окружали удивительные люди – выдающиеся ученые, как Галина Анатольевна Пугаченкова, или легендарные художники, как Хошгельды Шахвердыев.

– Вы занимаетесь благородным делом сохранения прошлого. Влияет ли знание прошлого на настоящее и будущее?

– Прямой зависимости не наблюдается. Величие прошлого часто пытаются перенести на современность, и хотя историей своей, бесспорно, надо гордиться, но такой перенос, совершаемый в политических целях, у специалистов вызывает недоумение. Соединенным Штатам Америки как государству чуть больше 200 лет, они очень гордятся своей историей… Мы можем проследить историю России, как минимум, в пять раз дальше. Но у нас было бы куда больше прав гордиться нашей 1000-летней историей, если бы у нас сейчас была в достойном состоянии культура и социальная сфера, если бы наши пенсионеры жили так, как живут пенсионеры в США!..

Мы очень оторвались от хороших русских традиций. Вот однажды мне доводилось читать в воспоминаниях, относящихся ко второй половине XIX века, такое: «…я, как честный русский офицер, часть жалованья отдавал в солдатский котел». То есть офицер получал от государя жалованье и, видя, что солдатам не хватает, часть денег отдавал им, считая это само собой разумеющимся. Можно подобное поведение себе сейчас представить?

Древнее наследие – это, конечно, повод для гордости, но, прежде всего, это повод позаботиться, чтобы за современность было не стыдно.

– Есть ли у Вас любимая эпоха, любимое место?..

– Какой-то определенной эпохи нет... А что касается места – люблю всю Среднюю Азию. Очень люблю пустыню! Но я долго жил в Нью-Йорке – мне нравится этот город со своим драйвом; я очень люблю Берлин, где у меня много друзей. И все-таки, пожалуй, одно из самых любимых мест – буддийский пещерный монастырь Кара-тепе на берегу Амударьи, прямо на границе с Афганистаном.

– Людям всегда интересны тайны, то, что скрыто… Какие древние тайны Вы открыли?

– Мои находки, о которых можно так сказать, их немного... Но когда я копал тот буддийский монастырь, то открыл пещеру, которая была в IX веке святилищем христианской секты. Это уникальный объект, не имеющий пока аналогов в мире. И у меня есть несколько научных работ, благодаря которым я войду в библиографию, и никто не обойдет мое имя, когда будет заниматься археологией и искусством Средней Азии.

– Вы доверяете своей интуиции?

– Стараюсь… Жизнь часто делает знаки. Хотя опыт почти ничему не учит, мы идем по череде граблей и знаем, что впереди будет то же самое. Редко кто осознает, как сойти с этого пути.

– Были ли хоть раз в жизни свидетелем какого-то сверхъестественного явления?

– Я частенько бываю в местах, которые славятся среди людей, скажем так, с подвижной психикой... Например, был в экспедиции на Пор-Бажин, это древний уйгурский памятник на острове посреди озера Тере-Холь в Туве. Место, безусловно, сверхъестественное, там, например, я видел тройные радуги… И хотя я сам не был свидетелем, но другие люди – замечу, что непьющие – видели над Пор-Бажином НЛО. И я им верю.

А еще был такой впечатляющий случай. Когда я учился в университете, то не раз ездил в Туркмению на городище Древний Мерв – остатки крупнейшего из известных городов Средней Азии. Не на раскопки даже ездил, просто так… Невообразимо красивое место! Помню - иду я под вечер по этому городищу и в сумерках вижу: на стене цитадели стоит высокая человеческая фигура. И вдруг она взлетает… Прошло несколько секунд, прежде чем я смог осознать, что это был не человек, а огромная птица.

– Джон Леннон однажды сказал: «За спиной любого сколько-нибудь знаменитого мужчины обязательно стоит великая женщина». Вы с этим согласны?

– Действительно, за спиной великого мужчины, как правило, стоит женщина - будь то домохозяйка, которая приносит ему чай с лимоном в кабинет, будь то муза, вдохновляющая его на творчество.... Я как-то прочитал в воспоминаниях Фицджеральда завистливую фразу по отношению к Хемингуэю и его многочисленным романам… Как известно, жена Фицджеральда находилась в сумасшедшем доме, это был его крест. И это во многом определило его жизнь: дочь все время в интернатах, безумный творческий взлет, спад, работа сценаристом в Голливуде ради денег…

– Индийские мудрецы утверждают, что выбирать можно не только мысли, но и чувства. Что Вы об этом думаете?

– Конечно, можно. Но управление чувствами – удел мудрых, для этого надо сначала получить много знаний, и это позволит научиться обращаться со своими чувствами.

– Что Вам ближе: мегаполис, огни, толпы народа или домик в деревне?

– Я неисправимый идеалист, и в мечтах я вижу себя в домике в деревне. При этом прекрасно понимаю, что я та самая глубоководная рыба мегаполиса, которая слишком давно живет под гигантским давлением города и уже не сможет без него существовать.

– Что Вы цените выше всего в человеке?

– Люблю профессионалов; не терплю хамов и подлецов. Подбирая рабочих в экспедиции, мне довелось общаться с самыми разными людьми – от хронических алкоголиков с золотыми руками до отставных разведчиков со съехавшей психикой. В советские годы найти человека для поездки в глубинку Средней Азии было сложно, а когда в перестроечные годы наука начала разваливаться, появилось много желающих. Со временем в мои экспедиции ездили одни и те же люди, прошедшие отбор полем: от хиппи до высококлассных инженеров; и каждый был и хорошим человеком, и профессионалом. Я мог назвать их своими друзьями. Есть человеческая порядочность – а есть профессионализм, то есть интеллектуальные функции и человеческая сущность. Хотелось бы все совместить в одном человеке... Или, по крайней мере, работать с профессионалами, а жить с хорошими людьми.

Беседу вела Ольга Шатохина

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 22 человека

Оставьте свои комментарии

  1. интересное интервью. Средняя Азия, или даже Тува (откуда, кстати С. Шойгу) - хранят в себе много тайн (не всегда "добрых").
  2. Мы, армяне, очень неординарный и увлеченный народ. Сколько встреч у меня было в диаспоре с нашими соплеменниками! И многие были по-своему интересны и даже уникальны, как герой этого материала.
  3. Спасибо за интервью!
  4. Да, личность незаурядная.
  5. Спасибо, что находите таких интересных людей.
Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты