Между словом и делом
Президентская избирательная кампания в маленькой частично признанной Республике Южная Осетия стала большим политическим событием. Это произошло потому, что югоосетинские выборы стали качественным слепком постсоветской действительности. Они заострили многие проблемы и противоречия, свойственные республикам бывшего СССР, безотносительно от того, признаются они или нет международным сообществом.
Символично, что югоосетинская избирательная кампания проходила в канун двадцатилетия распада Советского Союза. Она показала, что многие болезни, унаследованные гражданами некогда единой страны, через 20 лет полностью не излечены. Речь идет, в первую очередь, о таком фундаментальном сюжете, как передача высшей власти. Этот вопрос за прошедшие двадцать лет остается серьезнейшей головоломкой для политических элит и обществ новых независимых образований (признанных и непризнанных).
Избирательная кампания в Южной Осетии имела несколько измерений. Во-первых, локальное. Выборы в этой республике с оспоренным статусом не были признаны подавляющим большинством стран – членов международного сообщества. Только Россия и несколько стран Латинской Америки и Океании рассматривают Южную Осетию в качестве независимого государства. Однако все это никоим образом не свидетельствует о том, что в республике отсутствует своя внутриполитическая повестка дня. Избирательная кампания 2011 года четко показала, что население Южной Осетии – это не какая-то легко мобилизуемая армия, имеющая только один-единственный вопрос в повестке дня. Выборы показали, что в республике существует запрос на перемены.
После того, как в августе 2008 года Россия признала абхазскую и югоосетинскую независимость, политики и эксперты очень часто сравнивали потенциал этих двух образований с оспоренным статусом. И подавляющее большинство обозревателей склонялись к тому, что у Абхазии есть больше шансов на самостоятельное развитие, аргументируя свою позицию не только географическими соображениями (выход к морю, потенциал для развития курортов и диверсифицированной внешнеэкономической деятельности), но и наличием у черноморского образования конкурентной политической среды. При этом игнорировался очень важный сюжет. «Монолитность» Южной Осетии рассматривалась в отрыве от других контекстов (внешний фактор, динамика конфликтов). Между тем, в начале – середине 1990-х годов эта республика решительно опережала Абхазию и по уровню демократизации, и по политической состязательности. До 2001 года в Южной Осетии не только сменилось несколько лидеров (Торез Кулумбегов, Знаур Гассиев, Людвиг Чибиров), но и моделей. Так, до 1996 года здесь существовала парламентская республика, которую сменила президентская модель. При этом первый президент Южной Осетии Людвиг Чибиров, поддерживаемый Москвой и Владикавказом, в 2001 году на выборах не попал даже во второй тур. Велись активные споры сторонников парламентской и президентской республики, существовало множество партий, хотя ведущая роль принадлежала коммунистам и в начале 2000-х годов партии «Единство». Ситуация сильно изменилась в 2004 году, когда угроза «недружественного поглощения» Грузией упростила повестку дня в республике до одной проблемы сохранения самой Южной Осетии. Конечно же, этой ситуацией воспользовались президент Эдуард Кокойты и его команда, начав раздувать фактор внешней угрозы и необходимости консолидации общества вокруг одного лидера. Но если в 2004-2008 гг. этот алгоритм работал безотказно, то после российского вмешательства и признания независимости он начал давать сбои. Почему?
С помощью Москвы была ликвидирована угроза уничтожения инфраструктуры де-факто республики. Гарантии безопасности от повторения атак на Цхинвали были даны Россией. Как следствие, маргинализация грузинского фактора и переключение внимания общества на внутренние проблемы. Угроза Грузии снята, а значит, необходимо решение социально-экономических вопросов, повышение качества управления. На Южную Осетию просыпался финансовый дождь из российского бюджета. Судите сами: в 2008-м – середине 2010 года Южная Осетия получила 15 миллиардов рублей из Москвы. Много это или мало? Годовой бюджет Ставропольского края (региона с почти трехмиллионным населением) составляет 50 миллиардов.
Население же Южной Осетии, по самым оптимистическим оценкам (с учетом фактора сезонной миграции), – 70 тысяч человек (более реалистичной выглядит цифра 30-40 тысяч человек). Таким образом, за 2 года частично признанная республика освоила почти треть годового бюджета немаленького Ставрополья. Однако эффективность восстановительного процесса была (и пока что продолжает быть) обратно пропорциональна суммам выделяемых средств. Об этом открыто говорили и чиновники российского Минрегиона, и некоторые официальные представители Цхинвали. Как бы то ни было, а люди, живущие в палатках и разрушенных квартирах, отапливаемых буржуйками, были не готовы к тому, чтобы удовлетвориться одним лишь фактом российского признания.
В республике накапливался протестный потенциал, а власть в упор не хотела его видеть. Акции оппозиции на официальном уровне трактовались, как грузинские происки, что выглядело просто абсурдно, так как в рядах противников власти были и герои войны 2008 года (экс-секретарь Совбеза Анатолий Баранкевич). Мало-помалу оппозиция возвращалась к ситуации 1990-х – начала 2000-х годов, наращивая дискуссии о необходимости перемен, а также практические действия. До 2011 года, казалось, у противников власти не получается преодолеть зазор между словом и делом. Единого лидера у них не было. Впрочем, своими действиями оппозиции удалось предотвратить негативные сценарии развития. Так, попытки команды Эдуарда Кокойты разыграть сценарий «третьего срока» (они были предприняты в мае – июне 2011 года) были предотвращены. В ходе же самой избирательной кампании Алла Джиоева смогла мобилизовать ресурсы и голоса оппозиции. Ее поддержали известный спортсмен, тренер сборной России по вольной борьбе Дзамболат Тедеев, Анатолий Баранкевич, а во втором туре за нее призвал голосовать Владимир Келехсаев, один из кандидатов на президентских выборах.
Но заслуга Джиоевой была не только в этом. Самый сложный вызов оппозиции пришлось пережить после двух туров голосования, когда Верховный суд Южной Осетии отменил итоги выборов. Во втором туре победу одержала с 56 % голосов Алла Джиоева. Однако решение высшей судебной инстанции Южной Осетии, а также постановление республиканского парламента о проведении новых выборов в марте 2012 года не смогли заставить оппозицию сложить оружие. Противники власти ответили массовыми акциями протеста, заставив обратить на себя внимание Москвы и включиться в переговорный процесс по выходу из возникшего кризиса. В итоге 9 декабря 2011 года было достигнуто компромиссное соглашение, по которому Эдуард Кокойты сложил с себя президентские полномочия, не дожидаясь марта 2012 года. В то же самое время оппозиция брала на себя обязанность свернуть акции протеста, согласиться на повторные выборы, получая взамен позицию вице-премьера в республиканском правительстве. Таким образом, промежуточная цель противников власти – уход Эдуарда Кокойты – была достигнута. Добиться же полной победы не получилось, хотя предварительный успех дает основания для надежд на электоральную поддержку в марте 2012 года. В любом случае внутриполитическая динамика в Южную Осетию вернулась. Довольствоваться одним лишь признанием ее «непризнанные граждане» не хотят. Запрос на усложнение внутренней повестки дня не отменить теперь никакими административными ресурсами. Происходит медленное восстановление демократических традиций и политической конкуренции 1990-х – начала 2000-х годов.
Второе измерение югоосетинских выборов – российское. В условиях «точечной» признанности республики и военно-политического патроната Москвы ее роль в выборах становилась важнейшим фактором. И эта роль менялась в течение нескольких месяцев. До августа 2011 года внимание Москвы к югоосетинским проблемам было крайне мало. Кремль, заявив устами главы президентской администрации Сергея Нарышкина о невозможности пролонгации полномочий Кокойты еще в 2009 году, был довольно пассивен, когда сторонники югоосетинского президента пытались протолкнуть референдум о третьем сроке для своего шефа. Эти попытки, впрочем, не увенчались успехом. Однако в августе 2011 года тезис о недопустимости третьего срока и об уважении «любого выбора народа Южной Осетии» был снова повторен. Это ускорило развязку интриги под названием «преемник». Эдуард Кокойты назвал после определенных колебаний имя Анатолия Бибилова, главы МЧС республики, фигуру непубличную. До сентября 2011 года никто из экспертов не называл его среди возможных фаворитов президентской гонки. Но после этого Москва снова взяла паузу. Отношение российского руководства к Кокойты было крайне противоречивым. С одной стороны, он был символом признания югоосетинской независимости и пророссийского выбора. С другой стороны, многочисленные злоупотребления его команды при «освоении» российской финансовой помощи вызывали недовольство. В этой ситуации Кремль хотел смены высшей власти, но такой смены, которая была бы полностью подконтрольной и обошлась бы без сюрпризов. В итоге инициатива была заранее отдана Кокойты, который был заинтересован в сохранении зависимого от него и политически слабого преемника. Как следствие, участие в первом туре выборов трех «дублеров» Бибилова (Алан Котаев, Георгий Кабисов и Вадим Цховребов). И некоторые российские «группы влияния» также рассредоточили свои ресурсы на поддержку Бибилова и его «дублеров». В итоге политический рывок Аллы Джиоевой оказался незамеченным.
После первого тура, когда все «дублеры» отсеялись, а выбор свелся всего к двум фигурам (Бибилов и Джиоева), Москва совершила большую ошибку.
21 ноября 2011 года президент Медведев поддержал Анатолия Бибилова. Тем самым Москва отказалась от роли медиатора и арбитра, заняв четкую позицию в югоосетинской кампании. Итоги второго тура и их последующая интерпретация властями Южной Осетии сделали подходы России еще более уязвимыми. Просто потому, что Москва фактически солидаризировалась с отменой итогов выборов, на которых оппозиция получила 56 %, а разрыв между Джиоевой и Бибиловым составил не 1 и не 2, а почти 16 %.
Между тем, неготовность оппозиции согласиться с поражением вернула Москву на путь посредничества. Российские представители включились в переговоры (которые прерывались, шли непросто и напряженно) и в итоге вернули себе роль арбитра в споре. Гарантом соблюдения соглашений от 9 декабря 2011 года выступила именно Россия. С сожалением приходится признать, что абхазские уроки 2004-2005 гг. были Москвой не выучены в полной мере. Однако, как говорит известная мудрость, «лучше поздно, чем никогда». Благодаря своему посредничеству Москва перестала ассоциироваться с поддержкой одного лишь Кокойты, что крайне важно для населения республики, ожидающего перемен. Не только от своих политиков, но и от Кремля.
И третье измерение выборов (последнее по порядку, но не по важности) – международное. Мы уже говорили выше о том, что избирательный процесс в Южной Осетии не признается подавляющим большинством стран – членов ООН. Однако на этом точку поставить невозможно. Выборы в республике показывают, что в ней есть свой политический процесс. С ним можно не считаться до поры до времени, но всегда игнорировать его не получится. Но ведь отказ в признании не означает отказа в общении. И наиболее продвинутые американские и европейские политики и эксперты понимают это, предлагая заменить игру в «молчанку» международным вовлечением.
Конфликтные ситуации, связанные с политическим статусом, могут не решаться годами (вспомним хотя бы Кипр или Ближний Восток). Но население республик без признания не должно при этом как бы погружаться в вакуум. Никакой пользы от новых «санитарных кордонов» не будет. Тем паче, что с ними эти образования научились жить уже не один год.
Таким образом, ситуация в непризнанных республиках требует к себе непредвзятого и взвешенного внимания со стороны международного сообщества. В конце концов, единственной альтернативой выборам является хаос или диктат полевых командиров. Риторический вопрос – нужно ли такое развитие хоть Грузии, хоть стоящему за ней международному сообществу.
Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, США), обозреватель газеты «Ноев Ковчег»
Оставьте свои комментарии