№ 3 (209) Февраль (16–28) 2013 года.

Сюжеты кавказской политики для Брюсселя и Вашингтона

Просмотров: 2619

Распад Советского Союза и окончание «холодной войны» принципиально изменили значение Кавказского региона в международных отношениях. Южный Кавказ вернулся в «высшую лигу» мировой политики. И проблема не только в том, что новые независимые государства (а также де-факто образования) обозначили свои самостоятельные внешнеполитические цели и приоритеты. Интерес к неспокойному региону (а шесть из восьми этнополитических конфликтов на территории бывшего СССР произошли именно здесь) проявили крупные международные игроки. Не только ближайшие соседи Грузии, Армении, Азербайджана, такие как Иран, Турция и Россия, но и западные государства и интеграционные структуры.

В последние годы (в особенности после российско-грузинской «пятидневной войны») геополитическую ситуацию на «Большом Кавказе» стали рассматривать как «посреднический конфликт» (proxy conflict) между Россией и Западом. Многие обозреватели стали выстраивать все события таким образом, чтобы преподнести кавказскую динамику как продолжение «холодной войны» иными средствами. Между тем, как это часто бывает с различными генерализациями, при таком подходе пропадают важные детали и нюансы, а аналитическая картинка теряет изрядное количество красок, превращаясь в черно-белое полотно. В итоге вместо понимания «цветущей сложности» политизированное и идеологизированное упрощенчество выходит на первый план. В данном случае неважно, с каким знаком это упрощенчество связано, важен сам принцип. В какой же степени мы можем говорить об общей позиции западного мира в кавказских геополитических процессах? Где Запад и Россия противостоят друг другу, а где у них есть, вопреки штампам по обе стороны Атлантики, общие интересы? Настоящая статья – скромная попытка дать ответ на этот вопрос.

США на Южном Кавказе: от наблюдения к заинтересованному участию

В настоящее время американская политика в регионе является предметом особой заботы Москвы. Впрочем, относится это не только к Кавказу, но и к Центральной Азии и к Украине. Россия считает территорию постсоветского пространства сферой своих привелигированных интересов. И в случае с Кавказом остроты ситуации добавляет наличие в составе РФ семи северокавказских субъектов, тысячами нитей связанных с тремя новыми независимыми и тремя де-факто государствами по другую сторону Кавказского хребта. В самом деле, за последнее десятилетие присутствие Штатов на Кавказе значительно выросло. Оно проявляется во многих сюжетах, таких как стратегическое партнерство с Грузией (включая и военный формат), роль посредника в нагорно-карабахском урегулировании и нормализации отношений Армении с Турцией. Особая статья – энергетика. Вашингтон рассматривает такой проект, как «Баку – Тбилиси – Джейхан» в качестве гаранта экономической независимости Кавказа. Не нужно объяснять, про какую независимость и от кого идет речь.

Однако такой интерес возникал у США постепенно. В первой половине 1990-х годов Вашингтон был крайне пассивен в регионе. Сегодня многим это покажется парадоксальным, но США признали независимость Грузии последней среди кавказских республик. И в 1992-1993 гг. американские политики считали позитивной роль Москвы в урегулировании конфликта между Тбилиси и Сухуми. Что же заставило Штаты корректировать свои подходы? Все началось с экономического вовлечения. В 1994 году Азербайджан подписал т.н. «контракт века» с группой западных компаний. Такие американские нефтяные гиганты, как Amoco, Pennzoil, Unocal и McDermott International, стали участниками консорциума (они получили 20% в нем, в то время как 80% остались за азербайджанским правительством). Следующим шагом стала миротворческая активность в формате и под эгидой ОБСЕ (3 сопредседателя Минской группы были утверждены в 1997 году). Сразу оговоримся. Для того чтобы проводить более активную политику в регионе, одних устремлений США было бы недостаточно. К их участию и вовлечению подталкивали сами страны региона. Грузия и Азербайджан, потерявшие территории, которые они рассматривали в качестве неотъемлемых частей своих государств, видели в Вашингтоне противовес России. После «революции роз» 2003 года проамериканский курс стал идефиксом для официального Тбилиси. Однако и после чувствительного поражения на парламентских выборах и прихода к власти нового правительства во главе с Бидзиной Иванишвили Грузия не подвергла ревизии стратегическое партнерство с США. У Армении была своя особая мотивация. В условиях региональной изоляции и отсутствия общей границы с Россией Ереван был (и остается) заинтересованным в том, чтобы не дать своему главному региональному сопернику Азербайджану монополизировать американский (а также натовский и европейский) ресурс. Добавим к этому фактору многочисленную и политически активную армянскую диаспору в США.

Российские сюжеты в американской политике по-прежнему важны. Однако они ни в какой мере не сопоставимы с местом и ролью СССР. Поэтому было бы неверно ограничивать интерес к Южному Кавказу одними лишь американо-российскими внешнеполитическими коллизиями. Близость кавказских стран к таким странам, как Турция, Иран, а также к другим турбулентным регионам (Ближний Восток, Центральная Азия) также продвигала политику США на этом направлении. Многие сюжеты кавказской политики рассматриваются Вашингтоном как часть более крупных пазлов (операция в Афганистане, ближневосточная политика, американо-турецкие отношения, «иранский вопрос»).

И такие события, как трагедия 11 сентября 2001 года, последующие военные кампании в Афганистане и в Ираке способствовали наращиванию американской активности на Южном Кавказе. И если по Грузии отношения США и России могут рассматриваться как умеренно антагонистические, то по вопросу нагорно-карабахского урегулирования Вашингтон и Москва имеют консенсус, который сохранялся даже в период наиболее напряженных отношений между двумя странами после «горячего августа» 2008 года. Если российское признание Абхазии и Южной Осетии США рассматривают как потенциальную угрозу для неосоветской интеграции, то в разрешении армяно-азербайджанского конфликта Вашингтон готов делить ответственность с Москвой (и наоборот). Пунктом консенсуса является и армяно-турецкая нормализация. Впрочем, благожелательность России сохраняется, пока нет уверенности, что Цюрихские протоколы будут когда-нибудь ратифицированы. Если же таковой шаг будет сделан, конфликт интересов (прежде всего экономических) исключать нельзя.

Как бы то ни было, а сегодня, когда главными вопросами американского внешнеполитического меню являются вывод войск из Афганистана и минимизация ближневосточной турбулентности, отношение к Кавказу может строиться на основе принципа: «Не воюет, и слава Богу». По меткому замечанию российского эксперта Дмитрия Поликанова, Штаты в период президентства Барака Обамы стали скорее ментором, чем играющим тренером.

Европейский Союз: трансляция «мягкой силы»

Значительная часть российских обозревателей, говоря об «интересах» Запада или «западной политике», нередко отождествляет подходы США и Евросоюза. И в самом деле, по многим вопросам Вашингтон и Брюссель работают совместно и «параллельными курсами». Однако говорить о полном тождестве не представляется возможным. Как и США, единая Европа в начале 1990-х годов была далека от кавказской проблематики. По справедливому замечанию французской исследовательницы европейской политики на Кавказе Лор Делькур, «для многих представителей Европы Кавказ долгое время оставался terra incognita». Ключевой проблемой тогда были Балканы. И поэтому после распада СССР лишь некоторые европейские страны (Франция, Греция, Нидерланды, Германия и Британия) открыли свои посольства во всех кавказских республиках. Что же касается делегации Европейской комиссии, то она появилась только в Тбилиси, отвечая при этом за налаживание дипломатических отношений и с Арменией, и с Азербайджаном. Однако несколько волн расширения ЕС (особенно после включения Болгарии и Румынии) привели к тому, что Кавказ оказался одним из его соседей. В 2004 году три кавказские республики были включены в проект «Европейской политики соседства», а в ноябре 2006 года Армения, Грузия и Азербайджан подписали «планы действий» в рамках его реализации. С этого времени европейская политика в отношении Кавказа стала более интегрированной и координированной. В 2008 году в бывших союзных республиках, включая и три кавказские, подключились к проекту «Восточное партнерство», который был запущен через год. Последний проект продемонстрировал растущее влияние членов ЕС из «новой Европы» (то есть представителей бывшего Варшавского договора). Среди инициаторов «партнерства» наряду со Швецией была Польша.

Тем не менее, несмотня на сильную кооперацию с США и НАТО, европейская политика на Южном Кавказе отличается от американской тем, что акцентирована не на военную и геополитическую сферу, а на экономику и социальные приоритеты. Стратегической целью ЕС является трансляция в турбулетный регион «европейских стандартов» (права человека, гражданские свободы, трансграничное сотрудничество). По словам американского эксперта Джеффри Манкоффа, «Европа пытается принести на Кавказ свой уникальный опыт экономической и политической интеграции как инструмент для преодоления вражды и глубоких конфликтов». Ему вторит российский специалист Александр Скаков: «Еще сто лет назад было неясно, кому достанется Эльзас-Лотарингия. Сейчас же бывшие лютые враги создают «единую Европу», и вопрос о принадлежности этой провинции вряд ли актуален». В 2008 году именно ЕС сумел сыграть роль модератора в прекращении «пятидневной войны». И сегодня Миссия европейских наблюдателей (действует с октября 2008 года) осталась единственным международным форматом присутствия в конфликтных кавказских точках. В отличие от США, ЕС настаивает на более аккуратных подходах к Абхазии и Южной Осетии, говоря о необходимости их «вовлечения» до предопределения вопроса о статусе. И это открывает немало возможностей для кооперации между Брюсселем и Москвой. Впрочем, и тут есть свои нюансы.

Однако верно и то, что даже в рамкках «европейского дома» с этнополитическими конфликтами еще не покончено. Самый яркий тому пример – остров Кипр, который пока что не преодолел свою разделенность. Да, подходы Европы более гибкие, чем жесткие американские геополитические и энергетические проекты. Но это в то же время является минусом для ЕС. У Европы нет достаточных военных ресурсов, что делает ее позиции более уязвимыми, зависимыми от других игроков. В то же самое время ЕС, активный в грузинских конфликах, практически ничем себя не зарекомендовал на ниве нагорно-карабахского урегулирования, где Франция как один из сопредседателей Минской группы ОБСЕ фактически подменила собой «единую Европу». По справедливому замечанию профессора Сильвии Серрано, «интерес ЕС к региону остается ограниченным несколькими факторами. Некоторые из них являются неотъемлемыми элементами европейской политики. Это – институциональная скованность, различные (зачастую противоположные) восприятия региональной динамики между государствами согласно уровню энергетической зависимости от России и т.д.». И последнее (по порядку, но не по важности) – это экономический кризис, провоцирующий рост сепаратизма и кризис европейской идентичности и интеграции. Самый наглядный тому пример – ситуация в Каталонии или в Шотландии. Таким образом, вопрос с трансляцией «позитивных примеров» повисает в воздухе. Не все понятно и с перспективами «Восточного партнерства», которое так и остается набором пожеланий, а не эффективным инструментом «европеизации».

Таким образом, политика Запада на Южном Кавказе отнюдь не линейная, как это кому-то может представляться. Она пережила сложную динамику. И сегодня она имеет свои ограничения, как институциональные, так и военные, политические, финансовые, и отнюдь не сводится к жесткому конфронтационному поведению по отношении к России. В любом случае вовлечение США и Европейского союза в кавказские процессы будет продолжаться. Не только из-за жгучего желания Вашингтона и Брюсселя обустроить все по своему образу и подобию, но и в силу интереса самих региональных игроков, включая и Москву, которой кооперация с Западом нужна в силу различных резонов (то же вступление в ВТО, минуя «грузинский барьер», без помощи США и ЕС было бы крайне проблематично). Другой вопрос, как этой активностью не спровоцировать новые проблемы (как это было уже в 2004-2008 годах в Грузии).

Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, США), обозреватель газеты «Ноев Ковчег»

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 14 человек

Оставьте свои комментарии

  1. Опять Южный Кавказ, да Южный Кавказ.Талдычат без конца.Переливают из пустого в порожнее.Банальность на банальности, ничего конкретного, какой-то "прогноз погоды".Ни одной оригинальной мысли, один наукообразный бред.Политология во всей ее красе.
  2. А что вы хотели от газеты со штаб-квартирой в Москве? :))
Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты