Духовный стержень армянского народа

Продолжение.

Церковь и нация

Благая Весть Иисуса Христа, которая является вестью о спасении, обращенной к людям всех эпох и культур, на­ходится в определенном смысле вне времени и простран­ства или, точнее, преодолевает эти, казалось бы, непрео­долимые категории нашей земной жизни. Именно по этой причине христианство, хотя оно и возникло в русле иудейской культуры и религии народа Израиля, было из­начально обращено ко всем народам и по прошествии двух тысяч лет по-прежнему дает ответы на самые глубо­кие вопросы, которыми задается человек.

Универсальность вести Иисуса Назарянина потряс­ла Павла из Тарса, который восклицал: «Нет ни еллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол. 3, II). Сама притча о добром самарянине, расска­занная Иисусом для того, чтобы проиллюстрировать, «кто есть ближний», показывает, что христианство раз­рушает привычные представления об этнической и кон­фессиональной близости и создает братство, которое превосходит простую принадлежность к одной нации или Церкви.

Этого достаточно, чтобы понять, что нет ничего бо­лее противоположного христианской вести, чем узкий национализм, который абсолютным и безусловным обра­зом превозносил бы один народ или одну расу. Следова­тельно, Церковь Христова не может иметь ничего обще­го с идеологиями шовинистического типа.

С другой стороны, главная тайна христианской веры, тайна воплощения Слова Божия, означает именно то, что Предвечный Бог вошел в историю человечества, во вре­мя и в пространство. Иоанн Богослов начинает свое Еван­гелие с возвещения этой главной истины христианства: Логос, вечное Слово, которое было у Бога и которое было Бог, стало плотью и обитало с нами. Эту тайну христиа­не самых различных Церквей переживают вновь в каждой евхаристии, поскольку глубинный смысл этого таинства в том, что Христос Воскресший, победив смерть и преодо­лев границы времени и пространства, присутствует здесь и сейчас. Армянская литургия в свойственной ей восхи­тительной манере подчеркивает этот необычайный опыт пением гимна перед чтением Трисвятого и пресуществле­нием хлеба и вина:

Христос явился к нам сейчас,

Он здесь, Бог Сущий, среди нас.

И вот звучит он, мира глас:

Настал святых приветствий час.

Едина Церкви ипостась,

Исполним целованья связь,

Вражда исчезла, а любовь,

На всех сошедши, излилась.

Служители, всеустно возгласите

Единосущно Божество,

Кого священнословят серафимы.

Именно потому, что во Христе Предвечный вошел во время и пространство, миссия Церкви состоит в том, что­бы воплотить универсальную весть Христа в конкретной исторической ткани жизни определенного народа и оп­ределенной эпохи. Христианская вера – это не отвлечен­ная доктрина, но программа реальной жизни. Она осуще­ствляется внутри общины. Такая община, хотя и не дол­жна ни для кого закрывать свои двери, может, однако, отождествляться с каким-либо конкретным народом. От­сюда исходит концепция национальной Церкви. Нахо­дясь в общении со всем остальным христианским миром, национальная Церковь являет собой как бы видимый ас­пект той единственной Церкви, мистического Тела Хри­стова, которая всегда находится вне границ нации или культуры. В такой перспективе этническая культура ста­новится выражением универсальной вести Христа в ко­ординатах конкретного времени и пространства данного народа.

Духовная и светская власть

Это учение о Церкви — общее для всех восточных Церквей, которые являются национальными. Но для Ар­мянской церкви такое отождествление с нацией становит­ся еще более сильным по причине выпавших на долю Ар­мении испытаний. Находясь на самой границе христиан­ского мира, Армения пережила владычество многих аг­рессивных по отношению к христианству народов. Начи­ная с арабского завоевания и до XIX века она жила в ус­ловиях почти полной изоляции, в окружении мусульман­ских стран. Это сплотило армян вокруг их Церкви, кото­рая веками была единственным гласом народа перед за­воевателями и власть имущими. Кроме того, Армянская церковь, присутствующая во всех уголках земли, по ко­торым история рассеяла ее детей, разделяла и сейчас раз­деляет с ними трудную жизнь в диаспоре, одновременно обеспечивая им единство с землей предков и сохранение национального языка и культуры.

После падения армянского царства Багратидов в се­редине XI века, если не считать краткого и трудного рес­публиканского периода в 1918–1920 годах, армянский народ обрел независимость на своей исторической роди­не только в конце XX века с распадом СССР. Единствен­ным армянским государством за этот долгий период было Киликийское царство, расположенное вне пределов ис­конной Армении, которое закончило свое существование в XIV веке. Столь длительное отсутствие государственно­сти привело к тому, что национальная Церковь стала единственным очагом, вокруг которого могли объеди­ниться армяне. Вследствие этого многие задачи, выпол­нение которых народ обычно поручает государству, на протяжении всей истории Армении брала на себя Цер­ковь.

К этому нужно добавить, что на Армянскую церковь неизбежно оказывала влияние жизнь, проходящая в тес­ном контакте с арабами и турками в исламских государствах – в большей или меньшей степени теократических. Действительно, в исламе невозможно четкое разделение между духовным и мирским.

Как мы уже говорили, сам завоеватель Константино­поля Фатих Мехмед II организовал жизнь различных эт­нических общин Османской империи так, что и к хрис­тианам (халкидонитам и нехалкидонитам) применялась структура теократического правления, свойственная му­сульманскому государству: греческий и армянский патри­архи Константинополя, называемые патриками, стояли во главе христианских миллетов соответственно «диофизитов» и «монофизитов». Будучи единственным главой всей армянской общины, которого признавало государ­ство, патриарх имел важные юридические преимущества, фискальные и прочие привилегии, а также руководил гражданской жизнью армянских подданных империи.

Вследствие этих необычных обстоятельств епископы и католикос Армянской церкви заботились не только о духовном попечительстве паствы, но и выполняли соци­альную роль в обществе. Епископам диаспоры обычно поручалось руководство армянскими школами, библио­теками и так далее.

Это, с одной стороны, оправдывает огромный автори­тет епископов в Армянской церкви, а с другой – объяс­няет, почему церковная иерархия (епископы и католикос) обычно избирается, причем большинство избирателей – миряне.

Несмотря на это, Армянская церковь в целом осталась невосприимчивой к двум противоположным искушени­ям, которым часто поддавались Рим и Константинополь, – она не присваивала себе светскую власть, но и не по­зволяла ей себя подчинить. Она действительно не знала византийского цезаропапизма, потому что армянское го­сударство никогда не было настолько сильным, чтобы подчинить себе Церковь; в то же время ей всегда был чужд и «папоцезаризм» Рима, потому что в период существо­вания армянского государства католикосы находились ря­дом с князьями и царями, были их советниками и духов­никами, но никогда не подменяли собой. Католикосы играли определенную социальную, а также политическую роль в жизни общества, но не осуществляли непосред­ственную светскую власть на какой-либо территории.

Армянская церковь в лице своих иерархов скорее все­гда разделяла судьбу своего народа, где бы и в каких жиз­ненных обстоятельствах он ни оказывался. О таком отож­дествлении с народом говорит и то, что духовенство не избежало ни унижений, ни депортации, ни мученичества – например, во время геноцида или в советский период. По этой причине, возможно, епископы Армянской цер­кви по традиции всегда были ближе к простым людям, чем в других православных Церквях или в католической Церкви. Армянское духовенство никогда не выделялось в касту, далекую от народа.

Джованни Гуайта, итальянский писатель, историк

Окончание следует.