№ 7 (213) Апрель (16-30) 2013 года.

Для развития легпрома нужна поддержка государства

Просмотров: 4607

В советское время трикотаж играл существенную роль в экономике Армении. Это был экспортный товар, и тогда, если кто помнит, экспорт осуществлялся двояко: как в виде прямых поставок за пределы страны, так и в виде продукции легпрома, скупленной в Армении туристами. Товар, как и памятники, также является показателем народного умения, и армянам льстило хорошее отношение к своей продукции. Далее легпром и прочая промышленность рухнули, но власть это не сильно смутило. Считалось, что промышленность нам не особо и нужна, обойдемся туризмом. Как результат, импорт сегодня втрое превышает экспорт, но власти лишь недавно озаботились развитием экспорта.

Наш собеседник – генеральный директор ОАО «Тосп» Сурен Бекирски, сын известной Риммы Бекирской, президента ОАО, которая возглавляла это же предприятие, правда, не сравнимое с нынешним. На том, советском, трикотажном объединении работали 5000 человек, на этом – меньше 150. «Тосп» – это одно из названий Васпуракана, откуда родом материнская сторона гендиректора, отцовская сторона – из Болгарии.

– Господин Бекирски, Вы застали советскую эпоху легпрома, и, как помнится, было время, когда качество армянского трикотажа оставляло желать много лучшего. Как и когда стала развиваться эта отрасль?

– Трикотажный бум начался у нас в середине 70-х, когда уже устоялся образ менеджера легпрома, т.н. «цеховика». Тогда вовсю стали открываться филиалы фабрик, причем открывались они под конкретного человека. Он находил место для цеха, налаживал отношения с контролирующими и партийными органами, занимался обучением персонала, поставками оборудования – организацией производства, одним словом. Тогда у нас был очень сильный министр, светлой памяти Геворкян Артем Ашотович, внук Акселя Бакунца, и был нащупан верный подход к развитию отрасли посредством заинтересованных менеджеров.

Кстати, иногда говорят, что в советское время из-за хронического товарного дефицита можно было продать все что угодно. Не совсем так – хорошая продукция всегда была востребована, и делали ее «цеховики», двумя основными способами. Первый – крупная фабрика выпускает ширпотреб, озабоченная только одним – сэкономить побольше сырья. Далее это сырье скупает за живые деньги «цеховик» и делает из него приличный продукт. Второй способ – это сразу делать приличный продукт. Труднее, но интереснее. Такие предприятия сумели создать узнаваемые бренды – «Масис», «Люкс», «Эребуни», «Гарун». Потом связи разорвались, не стало снабжения, сбыта, начались веерные отключения, иногда правильнее назвать – веерные включения. Выстояли единицы, конечно, и то в сильно усеченном виде.

– Вы назвали объективные причины деградации отрасли, но многие полагают, что существовали и субъективные, в частности обыкновенный непрофессионализм или глупость. Пошла смена элит, и малограмотные матросы Железняки оказались востребованы.

– Многие производства сгинули, чаще по совокупности причин, но кто-то и уцелел. Ванадзорские предприятия сумели сохранить достаточные швейные и трикотажные мощности. Конечно, с советскими временами не сравнить, особенно если вспомнить, что на исходе советской власти в Ванадзоре была смонтирована ныне исчезнувшая линия по изготовлению искусственного меха, коих на весь мир тогда было чуть больше 10.

– Получается, что разговор может идти не о развитии, а о реабилитации отрасли, понесшей большие потери. И как же в таких условиях стать экспортно-ориентированной отраслью?

– Вполне возможно. Проблема в том, что если у нас есть амбиции выходить на внешние рынки в качестве экспортера, то к ним должны прилагаться цивилизованные механизмы работы. Сегодня же платежи у нас идут наличкой, перевозка – почти контрабандой. Турки отгружают в никуда, мы получаем ниоткуда и т.д. Сегодня, как бы ни было горестно это сознавать, Турция является очень существенным элементом региональных связей, региональным торговым центром. Не имея никаких данных, Турция сумела построить экономику, которая диктует нам правила торговли. Мы не можем так же легко, как турецкое, покупать китайское сырье. А хорошо бы… Китай далеко, и малыми партиями с ним работать невозможно, но можно, объединившись, довести поставку до отгрузочных норм. Платить надо вперед, товар идет 2 месяца. Если бы у нас работал льготный механизм банковской гарантии – документарный аккредитив, LC, по которым работает весь мир, то хотя бы не надо было бы платить вперед – еще одной проблемой меньше. Причем это стало бы преимуществом в отношениях с Китаем – Турция из-за блокады не может принимать банковских гарантий по отгрузке товара в Армению. Можно даже создать механизм закупки сырья для мелких производителей, но тут уже без государственного участия не обойтись.

– Как же получилось, что Турция, не имея ни одной развитой сферы промышленности, стала региональным центром?

– 30 лет назад, когда они приняли программу промышленного развития, это была аграрная страна. Им, естественно, помогли как в создании программы, так и деньгами и специалистами. Европе не хотелось иметь под боком бомжа. Конечно, они использовали и политические обстоятельства, Турция для Запада была чем-то вроде заслона от советской агрессии. Но экономический результат достигнут, и он впечатляет. И сегодня нам, чтобы их догнать, нужно будет очень сильно напрячься. Но ведь и нам готовы помочь, и более всего вопрос упирается в политическую волю. А тем временем наши возможности в виде зарубежных трансферов и кредитов уходят в песок.

– Вам тем не менее в сильно усеченном виде, без филиалов, но удалось сохраниться.

– Я вам скажу, как, и вы поймете, что это смахивает на чудо. С 91-го по 94-й мы выполняли армейские заказы. Под эти заказы иногда удавалось выбить, иногда – выклянчить электроэнергию, и фабрика работала. Времена были сложные, платили нам мало и нерегулярно, иногда не платили вовсе, но у нас сохранились остатки сырья, и мы пустили их в дело, лишь бы обеспечить производственный цикл. Кое-какие связи нам удалось сохранить, и мы даже умудрялись поставлять нашу продукцию в Россию. До 93-го достаточно активны были кооператоры, они закупали товар здесь и вывозили его сами, на свой страх и риск. Меняли его на продукты – тогда царил бартер. В 1995-м мы стали работать на российскую армию, денег было немного, но у нас появилась возможность поставлять в Россию не только военный, но и гражданский ассортимент. И так до 2008 года. Были вылазки в США и Европу, но они носили эпизодический характер. Далее снова взлеты и падения, нечистоплотные партнеры и т.д. Сегодня предприятие работает, и это вызывает сильное любопытство контролирующих органов. Доходит до смешного. Недавно пришли двое из налоговой и признались – они два месяца пасли «Тосп», делая контрольные закупки, с тем чтобы наши сотрудники не выдали им кассовый чек, и тогда можно было бы развернуть штрафные баталии. Почему я был выбран объектом столь пристального интереса – ума не приложу. Ведь полно мест, где чеки не выдают. Как не вспомнить, что налоговая существует на наши деньги. А теперь скажите мне, вы бы стали им платить за такую работу, будь у вас выбор?

– Многие жалуются, что налоговики у нас – это сборщики податей, не имеющие никакого отношения к налоговой политике.

– К великому сожалению, работа наших фискальных органов состоит не в упорядочении выплаты налогов, а в том, чтобы срубить денег.

Причем это мощная организация, с оперативными и прочими службами. Официально нас можно проверять раз в год, но есть множество способов делать это чаще. При этом экспортер, особенно поставляющий товар в Европу, как мы, работает прозрачно – у него просто нет выбора. Проверят тебя раз, проверят два, а это все время и нервы, и тут уже поневоле начинаешь завидовать тем, кто работает полностью в тени. Они хоть знают, за что их трясут.

Что обидно – система налогообложения у нас взята из развитых стран, но адаптация не произошла. Там есть общие представления о соотношении света и тени, и если на взгляд налоговой вы соблюдаете эти пропорции – вас не трогают. Налоговиков, как кажется, должна радовать моя прозрачная работа, но, боюсь, им все едино: что фабрика, что салон интим-услуг.

Мы говорим об открытии свободных экономических зон – волшебной палочке экономики. Реально же они не нужны, просто надо дать некоторые послабления экспортерам. По крайней мере, перевести их из разряда потенциальных преступников в разряд потенциальных партнеров и немного задуматься об их заслугах. Я даю работу 120 – 130 социально необеспеченным людям. Останься они без работы, и государство будет тратить на каждого примерно 35-40 тысяч драмов ежемесячно. Это пособие на детей, по безработице, доплата за газ и т.д. А так я, кроме зарплаты, плачу еще 15-20 тысяч в виде налогов и взносов в Пенсионный фонд.

– Мы как-то зациклились на социальной составляющей легпрома, забыв об экспортных перспективах.

– Ну, прежде всего легпром у нас без экспорта развиваться просто не может. Продолжая при этом оставаться социально ориентированным. Легпром – это единственная возможность обеспечить работой персонал средней квалификации, на уровне швеи-мотористки, как это называлось в советские времена, не востребованный больше нигде. Требований к внешности нет, знание компьютера и иностранных языков не обязательно, работа для нее – это жизнь. У нее тут и друзья, и враги. Выбор для нее небольшой – либо торговать на ярмарке, либо убирать или мыть посуду в кафе неподалеку от дома. Такие, как она – существенный процент трудоспособного населения страны. И если дать прозрачно работающему производственнику спокойно работать, то у наших швей появится перспектива. За мной, на моих заказах начнут работать мелкие предприятия, а у них тоже социальная функция.

Может, это связано и с социальной ориентацией, но трикотажное производство не считается высокоприбыльным. Рентабельность тут на уровне 10-15%, до 20% – слишком высока конкуренция. Правда, потом, когда бренд производителя станет узнаваемым и желанным, наладится вся производственная цепь, снабжение и сбыт, а ваши дизайнерские разработки будут поражать воображение, вы можете переместиться в более прибыльную нишу, когда потребитель станет платить не только за товар, но и за бренд, подразумевающий высокое качество. Но, конечно, не сразу.

– Вы сумели пробиться на европейский рынок, в Словению, но все время боитесь его потерять. Наверняка такие же страхи и у других экспортеров. Что же делать, чтобы жизнь экспортера стала не то чтобы предметом зависти, но обрела хотя бы некоторую стабильность?

– Вы знаете олигархов, которые поднялись на экспорте? Не на экспорте горнорудного сырья, а на конечной продукции? Только «Гранд Кенди» и «Гранд Тобако», да и то их владельцев олигархами можно назвать условно. Их у нас рождает в основном импорт. Стало быть, экспортера надобно поощрять – тут двух мнений быть не может. Как? На примере хотя бы той же Турции. Они стали выдавать кредиты по нулевой ставке, беззалоговые, под программу. А главное в любой программе – это объективно внедрять механизм. Не раздавать льготные кредиты родственникам и знакомым на определенных условиях, а именно тем, кто занимается экспортом, и под программу экспорта. Уверяю вас, они известны все до единого. У нас же майки к Дню независимости, имея производственные мощности в Армении, заказали в Турции – так выгоднее чиновнику, он под этот заказ еще и поездит.

Турки позволяют себе раз в 5 лет менять оборудование. Доступ к кредитам есть, в Европе можно купить новое оборудование, а старое продать в СНГ. В итоге у них стало нормальным качество. Оборудование и сырье хорошие, технология выдерживается, государство стоит за спиной. Наше же, как иногда кажется, провозгласив экспорт приоритетом, на деле от решения многих проблем самоустранилось. Причем доходит до смешного. Наши чиновники-транспортники узнали о закрытии Верхнего Ларса в 2007 году, боюсь, последними. Они даже не успели вооружиться обычным: «Работаем в этом направлении» и по-детски удивлялись, что Ларс закрыт. У нас дорогая логистика, машина из Стамбула до Москвы стоит $2700, а до Еревана – больше $4000. А может стоить $2000, при определенном участии госструктур в организации логистики. Это не затрагивая отсутствия дипломатических отношений и не снимая блокады.

– Получается, что ваш экспорт правительство не желает поощрять…

– Нет, желает, но на деле не всегда получается. Например, Армения улучшила свои позиции в «делании бизнеса» – doing business, стало легче его открыть. Но работать в нем пока легко не стало, может, поэтому сегодняшние ряды мигрантов пополняют и достаточно успешные наши налогоплательщики, им в Армении слишком много приходится вкладывать усилий в результат, который в других странах не требует таких нервов. Нам надо хорошенько разобраться в мерах по стимуляции промышленности, составить четкие программы в диалоге власть – бизнес, и я уверен – дело пойдет. До советских объемов, может, и не дойдем, но легпром в состоянии составить весьма приличную долю в экспорте страны. Не боги в общем-то горшки обжигают, благополучные примеры развития легкой промышленности есть и в бывшем СССР, в частности в Литве. Недавно в Армению приезжала серьезная делегация, на уровне Союза промышленников Литвы, и озвучила некоторые цифры. Так вот, у них, как и у нас, нет глубокой переработки – покупают пряжу. И с 10% в экспорте страны в начале независимости ныне у них трикотаж поднялся до 35%. Поставляют и в Россию, и в Европу. Да, у них нет блокады, но главное – это отношение государства к экспортерам. Можно задавить экспортера в самых благополучных объективных условиях и дать ему развиваться в неблагополучных.

– Вы сказали о Союзе предпринимателей Литвы. Но ведь и у нас есть союзы, которые должны отстаивать ваши интересы.

– Есть, конечно. Мы состоим в Союзе работодателей легкой промышленности, куда входят трикотажники. Это примерно 18 предприятий легпрома. Потенциал и возможности есть у всех, но сегодня дела у них идут по-разному. Состоим и в Союзе товаропроизводителей. Это наши клубы по интересам и трибуны для озвучивания наших проблем. Но самое авторитетное объединение промышленников – это, безусловно, Союз промышленников и предпринимателей Армении (СППА), и у него наиболее короткий выход на власть. Кроме того, членство в союзе поднимает наш авторитет в глазах иностранцев, для которых жизнь вне таких союзов представляется невозможной.

– Вы знаете, очень часто получается, что народ у нас замечательный, а власть плохая и ничего не делает для развития страны...

– Буду честен – не все вопросы упираются во власть. Помните, я говорил о наших нечистоплотных партнерах? Так вот, в армянском обществе укоренился образ «шустрого парня», который от полноты жизни может и обмануть, и это даже хорошо, что жизнь для него бьет ключом. Может, этот образ был рожден советской властью, когда все принадлежало государству и «взять от большого немножко» не считалось уж очень зазорным. Понятно, что надо искоренять атмосферу, которую создают вокруг себя «шустряки», но дело это непростое. Тут и власть должна служить примером, и церкви найдется роль, поскольку дело касается морали паствы. А пока мы ограничиваемся взаимным недоверием: власть не верит, что мы честны с ней, и чуть что – запускает карательные механизмы. А мы не верим ее обещаниям. Поменяется атмосфера – и вы не представляете, как быстро начнет развиваться экспорт. Отношения в обществе – такая же составляющая производства, как кредиты и логистика.

Уверен, мы можем стать благополучной страной с развитым экспортом, но для этого нужна последовательность шагов в нужном направлении. А пока – маленькие шажки. Когда в нужном направлении, когда не очень. Но тем не менее нам удается производить востребованный продукт, а в остальном, будем считать, лиха беда начало.

Беседу вел Арен Вардапетян

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 10 человек

Оставьте свои комментарии

Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты