Ереван и Киев между Вильнюсом и Москвой

Ключевые союзники

Впрочем, между Саргсяном и Януковичем в Москве определенную разницу все же видят, и это отражается в технологии давления. Давление на Украину – массированное и беспощадное. По всему фронту и не скрывая истинных намерений. Это часть устройства российско-украинских отношений, пропитанных взаимными комплексами.

С Арменией давление носит совсем другой характер. Она не является близким родственником, намерение которого отдалиться от семьи выглядит предательством. Армения в этой системе образов, скорее, недавно поселившийся неподалеку сосед, не скрывающий своих симпатий, которые непременно надо использовать. Потому давление – точечное, деликатное и будто бы даже с желанием не передавить, чего нет с Украиной, с которой передавили уже давным-давно.

Но это все отличия жанровые, зависящие от режиссерского настроя. Содержание же едино и для Еревана, и для Киева. Они не просто должны войти в Таможенный союз. Они волею причудливой политической судьбы должны стать ключевыми участниками церемонии его создания.

Ресурс постсоветской территории, теоретически готовой поучаствовать в новой модели интеграции, с самого начала был довольно ограничен. И если для азиатской части бывшей сверхдержавы Таможенный союз выглядел просто как upgrade СНГ с его расплывчатыми правилами игры и еще более расплывчатыми перспективами, то европейская часть Содружества восприняла начинание Москвы с понятной осторожностью.

После интеграции

Если не считать Белоруссии, которая в ТС вошла просто по факту своего сосуществования с Россией в Союзном государстве – да и то не без традиционной пикировки, кандидатов на интеграцию оставалось немного.

Грузия и в СНГ вступила с таким опозданием, что все ее дальнейшее пребывание в нем воспринималось как тягостная необходимость, и было это задолго до Саакашвили. Теперь о ее присоединении к Таможенному союзу бессмысленно говорить даже с Иванишвили.

Азербайджан, демонстративно отказавшийся в свое время от интеграции в форме ОДКБ, никаких поводов заподозрить его в готовности предпочесть западным нефтегазовым бонусам новый политэкономический союз с Москвой тоже не давал.

Точно так же не с кем на эту тему говорить и в Молдавии. Политический кризис уже стал вечным, как государственный гимн, но и он, как бы все ни выглядело экстравагантно, протекает по ту сторону сделанного европейского выбора, который едва ли пересмотрят даже коммунисты, если придут к власти – а это тоже вряд ли.

В итоге остались только двое: Украина и Армения. Только они по объективным причинам, в силу внутренней раздвоенности, географической, как Украина, или исторической, как Армения, не смогли сделать окончательный выбор.

Обе страны оказались в схожем положении. Каждой из них есть чем рисковать, и каждая из них уже знает, что во многом эти риски – уже миф.

Украина – не Россия. И не Армения

Для Украины Москва – привычка элит и капризный потребитель. Элите украинской приходится делать выбор. Делать его так, как это было в 90-х, когда отвечать за газовые долги страны – означало быть долларовым миллионером, уже не получится. Юлия Тимошенко сидит в тюрьме, ее схемы и аналогичные им уже не восстановить хотя бы потому, что это уже давно не входит в тактику Москвы. Украинская элита, которую пророссийской может назвать лишь отчаянно патриотический романтик, вынуждена вести себя так же, как вели себя ее предшественники: вступать с Москвой в конфронтацию вообще, выискивая сферы взаимовыгодного сотрудничества в частности.

Украина уже зафиксировала для себя нужный статус – статус наблюдателя. Он дает право участвовать в работе руководящих органов и обсуждениях, но этот голос совещательный. Собственно говоря, то, что Украину вполне устраивает. Это не вычурная формула «3+1», в которой Украина искала себе такое место, это другой способ: ни к чему не обязывающего знака причастности к тому, чего так добивается Москва. А права голоса Киеву все рано не надо, потому что мощь этого голоса он оценивает вполне трезво.

Вариант присутствия в Таможенном союзе Армении обсуждается, возможно, даже более напряженно. В отличие от Украины, здесь больше прагматизма и меньше эмоций.

Толстые красные линии

Даже самые убежденные оппоненты президента Армении Сержа Саргсяна признают: во внешнеполитическом плане он свой первый срок отработал настолько сбалансированно, насколько это было возможно. И если образ «окно возможностей» справедлив, то он словно и был создан для Армении, для которой это окно исключительно слуховое – как по назначению, так и по размерам.

С одной стороны, повествования о том, что первое слово любого армянского ребенка – «Россия», и прежде отдавали изрядным преувеличением, а сегодня это едва ли станут утверждать самые отчаянные армянские русофилы. Процесс объективен, как биология, но, как сказали бы математики, нелинейный. Увеличение доли тех, кому английский кажется более актуальным, чем русский, сегодня идет быстрее, чем вчера, когда он шел быстрее, чем позавчера. С другой стороны, каждое очередное 24 апреля показывает, что мощь туркофобии еще вполне достаточна для того, чтобы соответствующим образом конвертироваться в мифы геополитических пристрастий.

Ровно в соответствии с этим странным замесом реальности и легенд приходится формулировать свое внешнеполитическое самоутверждение Еревану. Объективно понимая, что перспективы лежат на европейском направлении, решая универсальную для всего постсоветья задачу постепенного дистанцирования от России, Ереван понимает, что его красные линии очерчивают весьма неширокое пространство.

Саргсяну в его первый срок удалось, возможно, неброское, но принципиальное: сформулировать и легализовать то, что до него делалось хаотично и явочным порядком и в силу этой запутанности спасительно именовавшееся комплементаризмом: намерение открыто следовать этому направлению. Собственно говоря, внешнеполитическая суть второго срока сводится к вопросу о готовности по нему уже реально двинуться.

Судя по всему, Москва и Ереван избавлены от необходимости портить друг другу нервы полемикой. Полемизировать не о чем. Обе стороны знают, где в самом деле проходит красная линия: ОДКБ. Отказаться от системы безопасности Ереван не может. Как принято говорить, до возможности включения в какую-то другую систему. Как все понимают, такой возможности не предвидится.

Вопрос лишь в том, намерена ли Москва воспользоваться этим безотказным средством.

Слово для союза

Возможно, с Украиной потому все так происходит бурно, что никаких красных линий у Москвы для нее уже давно нет.

У Украины выбор несколько другого рода. Система власти и элиты везде устроена примерно одинаково. Но небольшой Армении, которая никак не тревожит Европу своим скорым и страшащим появлением, прощается намного больше, чем огромной Украине, которая рядом. Нет никаких рычагов давления на Украину и у Европы. Киев, кажется, всерьез уверовал, что нет лучшей политической модели, чем имитировать стремление в Европу, заискивающе при этом глядя на Москву.

В исполнении Януковича это выглядит не просто обескураживающе откровенно – он столь же демонстративно являет и реальные мотивы этого раздвоения. Тот стиль власти, которому привержено украинское руководство, на Западе не поймут и не простят. Как бы вежливо ни приглашали его осенью в Вильнюс на подписание договоров об ассоциации с Евросоюзом членов «Восточного партнерства». Значит – Москва, а в науке балансировать между приветливостью к ней и готовностью сдать последнее Янукович, кажется, не очень сведущ.

Интеграционный проект на постсоветском пространстве без Украины для Москвы – верх бессмыслицы. Украина должна была приобщиться к Таможенному союзу, она и приобщилась – в качестве наблюдателя. Судя по тому, что отношения в старом жанре любви-ненависти продолжают идти вразнос, Москва в своем давлении не остановится, но и Украина вряд ли позволит себе полную капитуляцию. Частичную – пожалуйста. И возможно, мы еще узнаем много нового в области статусов отношения к Таможенному союзу: член, наблюдатель, еще, может быть, пристальный наблюдатель.

В защиту недеяния

Искусство поиска нужного слова, скорее всего, окажется востребованным и в Армении. При всех принципиальных различиях мотиваций с Украиной.

Ценность Армении как члена Таможенного союза заключена в необходимости крепить мифы, а это не так уж мало. Стратегический союзник, последний друг на Южном Кавказе, один из последних символов постсоветской русофилии на фоне всеобщей русофобии. Кому, как не Армении, быть в первых рядах желающих влиться в новую интеграцию?

Но в отличие от Украины, никаких реальных и выдающихся практических или стратегических интересов у России в Армении нет. Собственно говоря, Армения может стать для России одной из немногих возможностей показать себя с более или менее корректной стороны, без шансов всерьез нарваться на традиционные обвинения в имперском подходе. Если, конечно, она захочет этими возможностями воспользоваться.

Все мало-мальски ценное в экономике Россия в Армении уже купила – от энергетики и телекоммуникаций до достойной внимания промышленности. Железная дорога в концессии. Она даже обезопасила себя от неожиданностей вроде альтернативных поставок газа, занизив диаметр газпромовской трубы из Ирана. Но, возможно, поскольку никаких других интересов нет, Москва сочтет вполне достаточным то, что уже есть. Армения – страна, в которой экономика принадлежит российскому бизнесу, большей частью государственному. Но пример соседней Грузии показывает, что это не обязательно должно кончиться катастрофой: в самые враждебные годы электрораспределительная сеть Тбилиси принадлежала «Интер РАО ЕЭС», и никаких диверсий не случилось.

И в конечном счете, этому бизнесу даже выгодно развитие отношений с Западом. Конечно, можно шантажировать ее оборонным зонтиком, но зачем: чтобы номинально держать Армению в зоне своей гравитации?

И в этой модели Армения могла бы остаться единственным примером дружественного дистанцирования, и, возможно, обе стороны это понимают. А вот исходит ли из такого понимания Москва – пока большой вопрос.

Ведь российская власть не может не понимать, что уход Еревана патриотическая общественность может объявить новой катастрофой наподобие сербской. А Кремль, кажется, совершенно не готов к такому повороту. Поэтому, не исключено, Москва прибегнет к своей излюбленной в таких ситуациях технологии – недеяния. Что может оказаться выгодным Еревану, потому что в эту технологию, стало быть, не входит ни страстное, как с Украиной, давление, ни шантаж.

А вопрос, между тем, поставлен, Москва его услышала и «нет» не говорит. Пока, по крайней мере.

Но для того, чтобы продлить время московского недеяния, Еревану придется пойти навстречу. Как и во всем, что связывает его с Москвой, мифологически – найти себе место около Таможенного союза. Может, тоже наблюдателем. Может, еще как-нибудь. Главное – дотянуть до ноября. Ведь с Европой подписать соглашение об ассоциации у Еревана почти стопроцентные шансы.

Вадим Дубнов