№ 10 (216) Июнь (1-15) 2013 года.

Москва армянская

Просмотров: 11882

Армянский переулок. Левая сторона

Впервые Армянский переулок упоминается в московских хрониках в третьей четверти XVIII века. По одной из версий, название свое получил он от поселения армян, осевших здесь в XVII веке, по другой – от армян Лазаревых, скупивших там большие участки земли. Есть и третья версия: Армянским стали его именовать после освящения архиепископом Овсепом Аргутяном в 1779 году Крестовоздвиженской церкви (Сурб Хач).

Ко времени появления армян в этой части Москвы она уже была известна усадьбами именитых людей: предка великого поэта – стольника Петра Пушкина, боярина Артамона Матвеева (некогда переулок именовался то Артамоновским, то Артамоновым), князей Милославских. В XVII веке звался переулок Никольским или Столповским (Столповым) – по церкви Николы Чудотворца, «что у Столпа», стоявшей на углу с Малым Златоустинским переулком с XVI века.

Армянский переулок, своего рода московская армянская столица, берет начало от Кривоколенного переулка и обрывается на пересечении с улицами Покровка и Маросейка (Маросейка вдруг заканчивается, и начинается Покровка). В него упираются Малый Златоустинский и Сверчков переулки. В справочнике длина Армянского переулка указана в 425 метров, средняя ширина – 12,4 м. В том, что укладывается он в 800 шагов, можете убедиться сами.

Застройка местности началась в начале XVI века с вырубки шумевшего здесь леса. А уже к концу того же века улица Покровка, разбежавшаяся переулками, стала излюбленным местом осевших в столице иноземцев. В 1559 году между Покровкой – Маросейкой и Мясницкой улицей встали Литовский и Армянский дворы, где останавливались купцы, прибывавшие с товарами из Литвы, с Кавказа и из Персии. К 1620 году в приходе церкви Николы в Столпах между четырех княжеских дворов и трех нетитулованной знати вклинились два двора иноземцев, число которых буквально через пару десятков лет возросло до семи. Активно скупая дворы у русских владельцев, да к тому же по завышенным ценам, чужаки заселяли их своими единоверцами, ставя тут же свои молельни – ропоты.

В 1643 году прихожане церкви Николы и соседней – Космы и Дамиана (на углу Маросейки), жалуясь на резкое уменьшение числа прихожан, а с этим и сокращение доходов приходов, подали царю челобитную с просьбой – «с тех дворов немца сослать», а поскольку иноземцы «те дворы купили без государева указу, впредь в их приходах немцам дворов и дворовых мест покупать бы не велел». Михаил Федорович повелел «ропоты» иноземцев сломать и впредь их не ставить, как и запретил им скупать дворы, не тронув уже пустивших там корни. Таким решением царя приходы церквей остались недовольны.

С восшествием на престол Алексея Михайловича они вновь с той же просьбой обратились к царю-батюшке, который в 1652 году выделил иноземцам слободу на Яузе, прозванную Немецкой, куда всех и переселил. Однако при Петре I в том переулке вновь поселились немцы, заняв в приходе церкви Николы в Столпах пять дворов.

* * *

Вернувшись из польского похода, Алексей Михайлович пожелал, чтоб и в Москве ставили дома краше прежнего, обклеивали стены обоями и обставляли мебелью. Одним из первых внял воле царя знатный боярин из ближнего круга государя Артамон Сергеевич Матвеев, сын сановного дьяка, для себя воздвигнув «изящный дворец». «Посольских дел» оберегатель женат был на шотландке, принявшей православие. Жилище свое убрал он на европейский лад, да и обычаи перенял европейские. В то время «пьянство почиталось самым сильным выражением радости». Хлебосольством славился и дом Матвеева, где собирал он знакомых – поговорить по душам, обменяться новостями и мыслями. По обыкновению первую чарку подносила гостям хозяйка, жена Артамона Сергеевича – Евдокия Григорьевна (урожденная Гамильтон). Не в пример другим барышням она не торопилась укрыться в своей светелке, а сиживала меж мужчин и могла наравне с ними беседы вести до утра.

Каменные хоромы боярина Матвеева, стоявшие супротив храма Николы в Столпах, известны были всей столице. А когда боярин возымел желание расширить свой старый дом, то в знак уважения «стрельцы и граждане послали к нему выборных с просьбой принять от них в дар камни с могил отцов и дедов». Те камни и легли в фундамент большого дома, в котором, уже славившемся богатейшей библиотекой русских и иностранных книг, после долгого перерыва, зазвучала музыка. Презрев проклятие патриарха, предавшего в середине XVII века анафеме музыку и музыкальные инструменты на Руси, Артамон Матвеев первым отважился внести в свой дом «органы, фиоли, скрипицы», теша душу не только себе и домочадцам, но и самому государю.

Царь-батюшка, обычно не жалуя подданных посещением своим, «тайно покидая дворец», любил бывать у Матвеева. На одной из таких посиделок и приглянулась Алексею Михайловичу родственница боярина – Наталья Кирилловна – «прекрасная и по лицу, и по уму дочь Нарышкина», главного над стрельцами в Смоленске. После кончины Марьи Ильиничны (царица умерла при родах), дочери Ильи Даниловича Милославского, который после ее замужества за две недели прошел путь от стольника до боярина, Наталья Кирилловна стала второй супругой государя, родив ему сына-богатыря, будущего царя и императора Петра I, прозванного Великим.

При Алексее Михайловиче род Милославских, имевших владения по соседству с усадьбой Матвеева, буквально через Сверчков переулок, возвысился через женитьбу царя на Марии Ильиничне, родившей государю целых одиннадцать детей (из них трое побывали на русском троне – Федор, Иван, Софья). Ее отец, боярин Илья Данилович, был наместником Медынским, посланником в Константинополе и Голландии.

За смертью Алексея Михайловича в 1676 году трон занимает Федор Алексеевич, по матери из рода Милославских, которые жаждали вернуть себе былое положение при дворе. Главным препятствием к этому оказался боярин Артамон Матвеев, покровительствовавший царице Наталье Кирилловне. При поддержке царевны Софьи Алексеевны Иван Михайлович Милославский, четвероюродный племянник боярина Ильи Милославского, обвинив боярина Матвеева в чернокнижии, заточает его в темницу, а затем ссылает в Сибирь – Пустозерский острог, без суда лишив его боярства и имений.

Смерть Федора Алексеевича 17 апреля 1682 года и провозглашение царем его сводного брата Петра позволили Наталье Кирилловне вызволить из семилетней ссылки своего друга и советника Матвеева. Не успел он 12 мая въехать в столицу, как уже на третий день в Кремль ворвалась толпа стрельцов, подстрекаемая царевной Софьей и Иваном Милославским. Угомонить стрельцов Матвееву не удалось: под улюлюканье толпы бунтующие подняли его на копья. Расправа с боярином произошла на глазах у царской семьи и малолетнего Петра.

Погребли именитого боярина близ церкви Николы в Столпах. Рядом с шестидесятилетним страдальцем упокоены были жена и сын Матвеева – Андрей Артамонович. Спустя 140 лет правнук Артамона Матвеева – граф Николай Румянцев – воздвиг на месте захоронения рода памятник, который напоминал своим видом греческий храм. Памятник, как и церковь, были стерты с лица земли в годы советской власти.

Не прошло и трех лет со дня гибели Артамона Матвеева, как от кровоизлияния в мозг внезапно умирает Иван Милославский. Хоронят его в том же приходе церкви Николы в Столпах. Развязка трагедии наступает в 1698 году, когда Петру I удается усмирить стрельцов и упечь в монастырь строптивую Софью. Памятуя об участии Ивана Милославского в бунте 1682 года и убиении Артамона Матвеева, Петр I велит вырыть его гроб, отвезти на свиньях в Преображенское село и поместить его под помостом, где рубили головы стрельцам, чтобы кровь их стекала на прах. Таково было отмщение царя за дядьев своих – Матвеева и Нарышкиных.

* * *

С этим переулком связано и появление первой лотереи на Руси. В 1699 году часовых дел мастер иноземец Яков Гасениус объявил, что «на дворе окольничего Ивана Ивановича Головина, возле Андрея Артамоновича Матвеева, у Николы в Столпах, будет вскоре установлено счастливое испытание, по-иноземчески называются лотор… где всем охотникам и охотницам вольно свою часть испытать, како добыти тысячу рублев за гривну». На афишах, расклеенных по всей Москве, еще и значилось: «В сем деле равная права, как большому господину, так же рабу и младенцу безо всякого обмана». Розыгрыш состоялся  под наблюдением шести доверенных людей, назначенных царем.

По счастливому стечению обстоятельств Армянский переулок избег опустошительного пожара Москвы 1812 года: депутация армян упросила телохранителя и оруженосца императора Наполеона мамелюка Рустама, армянина по рождению, выделить им отряд солдат, который помог бы уберечь их дома от огня.

* * *

Предваряя рассказ о владениях армян в переулке, сначала пройдемся по левой его стороне и вспомним, кто и когда там селился.

Участок земли под домом № 1 (на углу Армянского и Кривоколенного переулков) по «Переписной» и «Актовым книгам» Москвы с 1737 года находился во владении отставного прапорщика Григория Лачинова, чьи предки «служили дворяния службы в разных чинах и жалованы были от государей поместьями». Одна из его наследниц в 1782 году выходит замуж за графа Александра Францевича Санти, и владение переходит его семье как приданое жены.

Графы Санти появились в России по приглашению Петра I. Дед Александра Францевича государем был назначен для «отправления геральдического художества», то есть создания гербов для дворян, а также больших и малых городов.

В 1831 году отпрыск Александра Санти уступил дом Екатерине Львовне Тютчевой – матери известного русского поэта. Сам Федор Тютчев в это время находился на службе в русском посольстве Баварии на мизерном жалованье. Дабы помочь сыну материально, Екатерина Львовна, овдовевшая к тому времени, продает свой большой дом (№ 11) в конце Армянского переулка и вселяется в жилище Санти – в более скромные апартаменты. У Тютчевых, которые прожили там девять лет, дом купила потомственная почетная дворянка Капитолина Усачева.

В 1856 году участок с домом приобретают публицист Михаил Катков и журналист Павел Леонтьев, издатели популярных журнала «Русские вести» и газеты «Московские ведомости», разместив там редакцию и типографию. Стены дома помнят писателей Михаила Салтыкова-Щедрина, Павла Мельникова-Печерского, Алексея Константиновича Толстого, Ивана Аксакова, Федора Достоевского, Ивана Гончарова. Впервые романы Ивана Тургенева «Накануне» и «Отцы и дети», как и «Анна Каренина» Льва Толстого, увидели свет на страницах «Русских вестей». С 1870-х годов домом владел учитель музыки, варшавский гражданин Карл Микини.

Старый дом был снесен в 1901 году, и на его месте поднялось здание этажей в пять. Стоит оно и по сей день. На первом этаже здания (угловая часть дома завершается необычным четырехгранным куполом с двумя ярусами глубокого карниза, что придает ему сходство с восточными пагодами) в начале XX века размещался магазин «колониальных товаров», который торговал кофе, какао, чаем и пряностями. До недавнего времени там была одна из лучших булочных Москвы. В 1908–1911 годах обитал в том доме известный философ Николай Бердяев.

На соседнем участке (№ 3) сохранились каменные палаты со сводами конца XVII века, которые в 1701 году достались стольнику Илье Протопопову. Не исключено, что помимо двух этажей из камня был и третий – деревянный. Наследник стольника – Алексей Ильич Протопопов, капитан-поручик лейб-гвардии Семеновского полка, в 1783 году продал дом капитану лейб-гвардии Преображенского полка Алексею Щепотьеву. На территории этого владения в начале XX века был устроен склад по продаже дров. Ныне там музей истории городского освещения «Огни Москвы».

Участком под домом № 5 в первой половине XVIII века владел купец 1-й гильдии Федор Мыльников, входивший в состав «кумпанейства» шелковой фабрики, существовавшей на старом Посольском дворе. С 1748 года дом принадлежал Федору Калушкину, в прошлом секретарю Московской ратуши. В 1779 году там встала армянская Крестовоздвиженская церковь (Сурб Хач).

Палаты Артамона Матвеева стояли на месте домов № 7 и № 9. Со слов путешественника Якова Рейтенфельда, из всех боярских домов Москвы «пальма первенства вполне заслуженно принадлежала изящнейшему дворцу боярина Артамона Сергеевича». Секретарь австрийского посольства Адольф Лазен вспоминал, что в 1675 году переговоры с послом велись в доме у Матвеева, где он видел «диковинные часы с различным исчислением времени».

В усадьбе Матвеевых была и домовая церковь Св. Троицы, называвшаяся «на Поварне», выстроенная в 1695 году и богато расписанная Андреем Артамоновичем Матвеевым в память об убиенном отце. Разобрана была за ветхостью в 1785 году.

После смерти отца двор перешел во владение к Андрею Матвееву. Не раз по заданию Петра I выполнял он дипломатические поручения. Известно, что назначен был русским послом в Гаагу и Вену. По возвращении в 1715 году в Россию А.А. Матвеев возглавлял Морскую академию и навигационную школу. В последние годы жизни императора был московским губернатором.

Унаследовала усадьбу Матвеевых дочь Андрея Артамоновича, вышедшая замуж за князя Василия Мещерского, род которого и владел ею много лет. В конце XVIII века усадьбу эту выкупил Лазарь Назарович Лазарев, основоположник дворянского рода в России. Последним хозяином этой усадьбы была Екатерина Христофоровна Абамелек-Лазарева, правнучка Лазаря Назаровича. В 1873 году она разделила владение на три участка и два из них продала, а на третьем к концу века построила доходный дом, средства от которого передавала на содержание Крестовоздвиженской церкви.

Один из тех участков перешел в руки купца, почетного гражданина Абрама Морозова, а он, в свою очередь, продал его через год купцу Ксенофонту Торопову, занимавшемуся подрядами и торговлей. Последний по проекту архитектора Августа Вебера построил трехэтажный доходный дом, в подвалах которого размещались винные склады фирмы «Бекман и Ко». В 1924 году он назывался домом-коммуной ОГПУ, где поселили 705 жильцов. В те же годы здесь находился Клуб имени первопечатника Ивана Федорова. После здание было достроено на два этажа.

Палаты бояр Милославских (на месте дома № 11) отделял от усадьбы Матвеевых, их злейших врагов, Сверчков переулок. Здесь стояли деревянные двухэтажные палаты на белокаменном подклете-фундаменте. В 1689 году, после смерти боярина Ивана Милославского, его двор был «взят в казну».

Во владельцах усадьбы значились: Яков Дашков, устюжский воевода, Прасковья Мятлева, вдова адмирала, князь Дмитрий Волконский, будущий участник войны против Наполеона. В конце XVIII века в палатах жила семья князя Ивана Гагарина, капитана флота 2-го ранга. Со слов исследователей наследия Матвея Казакова, которому князь Гагарин доверил перестройку здания, оно «несет на себе печать былого изящества и спокойной, благородной простоты, столь привлекательных в творениях этого архитектора».

В 1810 году у сына князя Гагарина эту обширную усадьбу приобретают Тютчевы. В ней провел детство и раннюю юность Федор Тютчев. Споры над правотой многих строк поэта идут до сих пор: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые»… «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить»… Потеряв мужа и оказавшись в стесненных обстоятельствах,

Екатерина Львовна Тютчева в 1831 году продала дом московскому попечительству о бедных духовного звания, превратившему его в богадельню Горихвостовского – по имени его благотворителя Дмитрия Горихвостова, потомка воевод и бояр. Домом призрения оставался он и при Советах, но уже как «Дом соцобеспечения имени Н.А. Некрасова». Об этом доме Илье Ильфу рассказывал знакомый, принимавший участие в концерте для его обитателей: «Вспомнил, как в комнату, где стояло потрепанное пианино, бесшумно сползались в серых, мышиного цвета, платьях старушки, и как одна из них после каждого исполненного номера громче всех хлопала и кричала: «Биц!»… Прошло некоторое время, и, читая впервые «Двенадцать стульев», я с веселым изумлением нашел в романе страницы, посвященные «2-му Дому Старсобеса»… И до сих пор я не могу избавиться от галлюцинаций: все чудится, что Альхен и Паша Эмильевич разгуливают по двору невзрачного особняка в Армянском переулке».

По случаю 200-летия со дня рождения Федора Тютчева 5 декабря 2003 года в скверике перед домом был открыт скромный, строгих форм памятник-бюст поэта.

Последний в левом ряду дом (№ 13) прячется в глубине двора, выпирая в переулок торцом. В 1630-х годах особняк принадлежал подьячему Дмитрию Ключареву и некоему Василию Ляпунову. В следующем столетии домом по очереди владели князья Голицыны и Хитрово. В начале XVIII века сын вдовы Хитрово от первого брака продал это владение Авдотье Левашовой, жене сенатора Федора Ивановича, флигель-адъютанта Екатерины II. В 1914 году владелец участка крестьянин И.Н. Шинков надумал снести старинный особняк и построить на всем участке большой доходный дом, но помешала этому война. В главном доме усадьбы сохранился вестибюль с приземистыми колоннами, а на втором этаже – круглый зал с нишами в углах, где, возможно, когда-то стояли печи.

Церковь Сурб Хач

«Загорелся посад за городом от Авраама, некоего Ерменина». С этого, датированного 1390 годом летописного свидетельства и принято вести историю московских армян.

О росте армянского населения Москвы говорит и появление здесь храмов Армянской Апостольской Церкви. А до того армяне молились в храмах русской православной веры, подавая перед тем челобитную: «О дозволении им бысть их для торговли в Российском государстве ходить в Российскую церковь исповедоваться у российских священников и приобщаться святых тайн как содержащим христианскую веру, чтобы в отдалении от церквей своих не умирать без покаяния». Власти, что и говорить, шли им навстречу.

В 1722 году купец Григорий Давыдов (Григор Давидян) «со товарищи», наняв двор у дворянина Никона Волкова в Китай-городе, построили молитвенный дом – «армянской веры костел», о чем было доложено Св. Синоду 22 декабря того же года. Однако вскоре Св. Синод приказал «запечатать ту молитвенную храмину, как построенную самовольно».

Первая из армянских церквей была поставлена в центре Москвы, в Китай-городе, на месте теперешнего дома № 14 по Новой площади, на участке, которым владел армянин, купец Богдан Христофорович Шабалов. Это он в 1740 году подал прошение о дозволении «построить в Москве собственным нашим иждивением небольшую каменную церковь на купленной моей Богдана Христофорова земле между Ильинской и Никольской улиц; от чего не только в Армянском купечестве не малое умножение будет, но и в интересах Вашего Императорского Величества великая польза и прибыль от того купечества быть может».

На то позволение дали (причем в указе говорилось, чтобы двор «на котором оная церковь построена будет, оный двор от постоя уволить»), несмотря на то, что русские церковные власти проявляли всякого рода нетерпимость ко всему не «истинно православному». И хотя церковь уже построили, православное духовенство добилось запрещения армянам-«досадителям» отправления служб и сноса церкви: «В Москве в Китае городе между св. церквами и монастырями на Ильинской и Никольской улице в палатах отправлялась по-армянски церковная служба и прочие таинства… крестили в иных законов, прельщали и своим миром помазывали; и близ тех палат с Высочайшего разрешения соорудили на подобие православно-восточных церквей вновь свою церковь, которая с немалым украшением церковным пришла во окончание и крест поставлен, и в тое церковь приходят из народа немалое число…» Глас иерархов власть услышала, и 16 января 1742 года было «Высочайше позволено армянские церкви… все упразднить и вновь не строить».

Пройдет почти 30 лет, и в апреле 1770 года придворный ювелир Иван Лазаревич Лазарев, старший из четырех сыновей Лазаря Назаровича, от имени соотечественников будет ходатайствовать перед Екатериной II о дозволении строить армянские церкви в  Санкт-Петербурге и  Москве. В их челобитной, в частности, говорилось: «И, ныне, мы, жители Москвы и иные приезжие, каждый год желаем в Санкт-Петербурге в Адмиралтейской части, и в Москве в Белогородской части у пустого пруда, где в основном проживают армяне, построить красивые каменные строения. На подобие той, которая построена давно на Пресне, в которой ныне прилюдно проводим официальную службу». 2 мая последовал указ «о дозволении им в строении, в Москве и в Санкт-Петербурге по их вере службы, церквей», но «на таком основании, как и Католические церкви состоят».

Высочайшим Указом от 1 ноября 1770 года армянам разрешено было построить в обеих столицах на отведенных от полиции пристойных местах «публичные каменные строения, равно как и построенные с давних лет кои ветхи, вновь исправить».

Вскоре в Москве поднялась церковь Сурб Мариам Аствацацин (Успения Пресвятой Богородицы), в трех верстах от города, по проекту архитектора Канцелярии строений Ивана Яковлевича Яковлева. Но так как армяне Москвы проживали в основном в купеческих районах, в достаточном отдалении от церкви Сурб Аствацацин, возникла потребность в возведении новой церкви. В интересах дела княгиня Анна Лазаревна Сумбатова, дочь Лазаря Назаровича Лазарева, в 1776 году выкупает владение (под домом № 5) Федора Калушкина.

На этом месте ведущим архитектором Конторы от строений Ее Императорского Величества домов и садов Юрием Матвеевичем Фельтеном и была построена церковь Сурб Хач (Крестовоздвиженская). Освятил ее в 1779 году глава Армянской Апостольской Церкви в России архиепископ Овсеп Аргутян (Иосиф Аргутинский-Долгоруков).

Еким Лазаревич Лазарев, для возведения прицерковных строений, в 1782 году прикупает участок в правой части церковного двора, а его сестра Анна Лазаревна Сумбатова спустя 11 лет приобретает у капитана лейб-гвардии Преображенского полка Алексея Щепотьева прилегающую ко двору землю со всеми строениями (дом № 3) и передает владение на «вечные времена» приходу церкви Сурб Хач. В конце XVIII века ктитор московских армянских церквей Петрос Калантарянц открывает там школу (используя часть дома для проживания священнослужителей), первое армянское светское учебное заведение в Москве, что подтверждается архивным документом: «к Армянской церкви под училище определен». А документ 1799 года гласит: «одни покои заняты училищем и учителем». На территории церкви братья Еким и Мина Лазаревичи Лазаревы в разное время возводят еще несколько строений.

Основательной реставрации церковь Сурб Хач потребовала в 1821 году. В итоге дорогостоящих работ купол был заметно поднят, алтарь же украшен прекрасными образами и золотыми подсвечниками. Средств на это благое дело Еким Лазаревич Лазарев не пожалел. При обновлении церкви в 1829 году украсил  ее своими работами русский скульптор итальянского происхождения Иван  Петрович Витали. Во второй раз церковь реставрируется уже в 1868 году на средства действительного статского советника Христофора Екимовича Лазарева: ее внутренние стены облицовывают мрамором, увеличив при этом притвор. Тогда же поднимают и колокольню.

Что до возведения колокольни, то она имеет свою историю. Было принято, что армянские церкви Москвы и Санкт-Петербурга (они в официальных документах даже не назывались «церквами», а «кирхами», как и лютеранские) не вправе использовать колокольный звон. 14 октября 1864 года Христофор Лазарев обращается в Министерство внутренних дел с просьбой об «исходотайствовании высочайшего соизволения на употребление при богослужении в армянских церквах колоколов». Высочайшее разрешение было получено уже в следующем году, и тогда же были куплены колокола для петербургской армянской церкви Св. Екатерины и «употреблены при богослужении». В 1866 году архитектор Императорской публичной библиотеки Василий Иванович Собольщиков «особою колокольню» построил и при церкви Сурб Хач в Армянском переулке. В 1879 году приход этот уже владел тремя домами с 17 квартирами.

В одних селились священнослужители, другие сдавались внаем, что утроило церковный доход.

* * *

К концу XVIII века армянская община Москвы имела две церкви, но вскоре возникла необходимость в постройке третьей. Подтолкнул армян к этому запрет правительства от 1782 года, не позволявший впредь хоронить в городской черте, вследствие чего церковь Сурб Мариам Аствацацин, находившаяся в многолюдной части города, подпала под это ограничение. С того времени и по 1813 год армяне предавали земле своих усопших на Немецком кладбище, за что лютеранские священники взимали безмерно высокую плату. Желая облегчить положение своих соотечественников, Мина Лазаревич Лазарев приобретает на свои средства территорию в 5162 кв. сажени на Ваганьковском кладбище, где в 1815 году была построена кладбищенская церковь Сурб Арутюн (Св. Воскресения), единственная из уцелевших по сей день.

* * *

К 1881 году за церковью Сурб Хач числилось 8 домов и флигель при них, а совокупный капитал трех армянских церквей составлял 7.222 рубля, доходы же – 24.191 рубль 55 копеек. Сохранились сведения, что в 1903 году эти цифры выглядели так: совокупный капитал – 31.121 рубль 25 копеек, доход – 18.273 рубля 11 копеек, а уже в 1908 году соответственно: 34.121 рубль 25 копеек и 18.887 рублей 36 копеек, из коих кладбищенская церковь Сурб Арутюн обладала капиталом в 9.426 рублей 25 копеек и доходами в 1.477 рублей 50 копеек, а церковь Сурб Мариам Аствацацин имела доход в 480 рублей. В 1911 году церковь Сурб Хач обладала общим капиталом в 46.675 рублей 29 копеек, доходы ее составляли 17.374 рубля 73 копейки; церковь Сурб Мариам Аствацацин имела деревянный дом, доход составлял 540 рублей, кладбищенская церковь Сурб Арутюн имела каменный дом, ее капитал составлял 31.308 рублей 3 копейки, а доход – 903 рубля 12 копеек.

По счастью, время донесло до нас и число прихожан, к сожалению, лишь с 1880 года. Меж тем армянское население Москвы в 1779 году составляло 262 человека (161 муж. и 101 жен.), в 1799 году – 312 (205 муж. и 107 жен.), в 1825 году – 277 (173 муж. и 104 жен.), в 1850 году – 249 (146 муж. и 103 жен.), в 1878 году – 266 (160 муж. и 106 жен.). В 1880 году в прихожанах значилось 273 человека, в 1885 году – 455 человек, в 1902 году – 786 (451 муж. и 335 жен.), в 1905 году – 1.233 (753 муж. и 480 жен.), в 1910 году – 5.829 (3.720 муж. и 2.109 жен.), в 1912 году – 9.300 (5.200 муж. и 4.100 жен.).

Известны нам и имена ктиторов, старост всех трех армянских церквей. Это Петр Калантарянц (1799-1804); Григорий Петрович Мирзоянц (1804-1815); Матвей Павлович Аинцеанц (1815-1822); Иоанн Маркарович Галстян (1822-1826); Яков Аствацатурович Сагинянц (1826-1830); Павел Рафаелович Агамалянц и Минас Казарянц (1830-1835); Арутюн Маркарович Егулянц (Артемий Егулов; 1835-1868), еще поручиком артиллерии за безупречную службу награжден был орденом св. Владимира IV ст.; Мелкон Гаспарович Панянц (с 1868 г.), удостоен был наследственного звания «Почетный гражданин города» и награжден орденами св. Станислава III ст. и св. Анны III ст. В его бытность ктитором церковь Сурб Хач была обновлена, как и дома при ней.

Что до священников, то список их выглядит так: Иоаким Давтян (1826 г.) – кавалер Золотого креста и ордена св. Анны III ст.; дьякон Арутюн Кеокчянц (1839 г.) – бескорыстный педагог военно-учебных заведений Москвы, награжден филонью, крестом, камилавкой, орденом св. Анны III ст., архимандритским крестом; дьякон Мсер Мсерянц (1848 г.) – автор многочисленных учебников, за многолетний и плодотворный труд поощрен Католикосом всех армян Нерсесом Аштаракеци званием магистра, награжден архимандритским крестом, орденами св. Станислава II ст. и св. Анны III ст.; старший священник Акоп Суренянц (1875 г.) – в 1874-1884 годах вел курс истории Армянской Церкви и преподавал армянский язык в Лазаревском институте, награжден орденами св. Анны с мечами и св. Станислава II ст., медалями, а также филонью (один из 9 его детей – Вардгес Суренянц, вырос в крупного живописца и театрального художника).

* * *

Мало кто знает, что в годы Первой мировой войны, когда над Закавказьем нависла угроза захвата и разорения его турками, в Москву в церковь Сурб Хач стали прибывать богатства Армянской Апостольской Церкви. Журнал «Старые годы» писал в ту пору: «В армянском храме уже водворено более 100 сундуков с сокровищами, привезенными из Эчмиадзина, где много древних облачений, риз из литого золота, золотых вещей, пожертвованных русскими императорами католикосам, замечательных рукописей».

После сноса в 1931 году главного православного храма Христа Спасителя та же участь постигает церковь Сурб Хач. Ее разрушили и выстроили уродливое типовое здание школы.

Гаспарян ахкатаноц

Московский Касперовский (Каспаровский) приют для бедных армян, именуемый в народе «Гаспарян ахкатаноц», основан был в 1841 году по инициативе генерал-майора Павла Моисеевича Меликянца (Меликова). С 18 лет Меликов находился на военной службе, был участником Отечественной войны 1812 года и лишился руки в сражении под Бородино. Мечту о подобном приюте для неимущих своих соотечественников в Москве генерал Меликов вынашивал не один год. К его благородному начинанию армянская общественность города проявила живой интерес и в 1841 году представила его программу на Высочайшее утверждение и поддержала проект сбором в 11.000 рублей пожертвований. Продолжая святое дело отца, Иван и Христофор Екимовичи Лазаревы почли достойным рода постройку трехэтажного каменного приюта во дворе церкви Сурб Хач, передав на эти цели в дар часть своей собственной прицерковной земли. Государь император Николай I благоволил по представлению министра внутренних дел и Сената «утвердить подаренную Лазаревыми землю для строительства церковного приюта». Помимо этого, Иван и Христофор Лазаревы с младшим братом Лазарем внесли в благотворительный фонд 5.000 рублей. Вскоре общая сумма собранных пожертвований возросла до 17.367 рублей. Однако самый значительный взнос в это богоугодное дело в размере 50.000 рублей внес видный общественный деятель и благотворитель, почетный гражданин Москвы Исаак Мовсесович Каспаров. Не случайно, что его именем впоследствии приют был и назван. Не жалели средств на содержание «Гаспарян ахкатаноц» и московские богатеи из армян – Манташевы, Лианозовы, Джамгаровы, Анановы…

Согласно Уставу, Высочайше утвержденному в 1845 году, приют находился под Высоким патронатом Католикоса всех армян Нерсеса Аштаракеци. Управлялся приют Советом, в который входили председатель и два его заместителя – постоянный и выборный, избираемый общиной из служителей церкви сроком на три года. Совету предписывалось созывать собрания раз в месяц для рассмотрения финансового положения дел. Помимо этого, Совет обязан был представлять ежегодный финансовый отчет, заверенный представителями общественности, который отсылали Католикосу и попечителю столичных армянских церквей.

Средства приюта состояли из процентов, приращиваемых к основному капиталу, ежегодных дарений благотворителей и пожертвований членов общины. По положению на 1 января 1878 года уставный капитал приюта составлял 56.297 рублей 5 копеек, а его ежегодный процент – 2.618 рублей 16 копеек. При этом ежегодные общие расходы составляли 1.467 рублей 96 копеек, расходы на питание бедным из армян – 2.127 рублей 96 копеек.

На 1 января 1879 года в приюте находилось 11 человек и вне приюта – 6.

Дом княгини Абамелек-Лазаревой

Доходный дом княгини Екатерины Христофоровны Абамелек- Лазаревой построен был в 1899 году на участке под № 7 по проекту архитектора Александра Васильевича Иванова, действительного члена Императорской академии художеств. Выдержанный в духе московского модерна, несмотря на обилие декора, дом этот дышит известной легкостью. Проживали в нем и преподаватели Лазаревского института восточных языков, стоящего в начале Армянского переулка с правой стороны.

Об этом замечательном доме, уцелевшем и поныне, писатель Юрий Нагибин, живший в соседнем доме, написал небольшой рассказ «Дом № 7», где есть такие строки:

«Златоустинский переулок круто подымался к Армянскому булыжной узкой мостовой и плитняком тротуаров. Снизу казалось, что М. Златоустинский упирается в дом № 7. Венчая собой крутизну, дом становился выше и величественней, нежели на самом деле, хотя он и так был самым рослым домом в Армянском переулке.

Прямой срез стены, я имею в виду угол дома на высоте последнего этажа, под крышей, обладал одним свойством: он дарил ощущение, что за ним находится неведомое, манящие, незнаемые дали.

Ничего не кончилось, впереди еще так много всего! – вот что обещал угол дома посреди неба. Почему этот угол, а не другой? Право, не знаю, да это и не важно. У каждого человека есть свой угол. Ужасно, если его нет. И ужасно, если когда-нибудь я не обнаружу ничего за углом моего дома, – значит, я сдался. Но пока я откликаюсь углу дома в синеве, и верю, что за ним – дали, и слышу их зов, я еще способен к жизни, слезам, творчеству».

Марина и Гамлет Мирзояны

Продолжение следует

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 116 человек

Оставьте свои комментарии

  1. Армяне Москвы в 19 веке были более активны и патриотичнее,чем сегодня.
  2. Прекрасный материал.Это наша история,которая представлена в России,в Москве и её обязательно должны знать все армяне.Спасибо авторам и редакции.
  3. Мне,например,интересно узнать об улицах Москвы с армянским названием,возможно ли об этом написать?
  4. Интересная статья,когда будет продолжение.Я пишу диплом на тему армян Москвы и для меня все материалы на эту тему очень важны.Спасибо Г.и М.Мирзоян.
Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты