Деарменизация Нахиджевана в XX веке

Так, еще в IV в., во время очередного противостояния Армянского царства Аршакидов и Сасанидского Ирана, с данной территории персами были насильственно выселены несколько тысяч армянских семей. В дальнейшем Нахиджеван подвергался нашествиям арабов, сельджуков, монголов, становился ареной боевых действий в процес­се войн Ленк-Тимура и его преемников.

Как бы то ни было, несмотря на все неблагоприятные обстоятель­ства, этническая картина Нахиджевана долгое время продолжала ос­таваться прежней. И арабские, и сельджукские, и иные вышеупомя­нутые вторжения хотя и привели к притоку неармянского и час­тичному уничтожению коренного населения, однако не привнесли существенных изменений в общий этнодемографический баланс данного региона. Но начиная с XVII в., т.е. со времени предпри­нятого шахом Аббасом I переселения значительной части автохтон­ного армянского населения с этой и ряда иных территорий истори­ческой Армении, а также проводившейся в дальнейшем целена­правленной политики, этническая картина данного региона стала существенно меняться. Последствия удара, нанесенного шахом Аб­басом и его преемниками, были настолько чувствительны, что даже после 1828 г. темпы роста армянского населения в Нахиджеване хотя и имели положительную тенденцию, однако в сопоставлении с тем­пами роста пришлого мусульманского населения не отличались слишком высокими показателями в количественном отношении. А в начале и особенно в первые десятилетия XX века они, в силу ряда факторов, не только не увеличились, но и существенно сократились.

Пантюркистская доктрина, исключительно целенаправленно проводившаяся в жизнь младотурками и мусаватистами, привела к тому, что к моменту советизации данный регион оказался в значительной степени деарменизированным. Ситуация не улучшилась и в годы со­ветской власти. Мусаватистов в Азербайджане сменили коммунис­ты, иттихадистов в Турции – кемалисты, последних – исламисты, од­нако суть их разрушительной деятельности от этого не изменилась. Не претендуя на какие-либо «исчерпывающие» выводы и оценки, от­метим лишь, что судьба армянства Нахиджевана, ставшего в XX в. жертвой пантюркистских игр, представляет собой весьма наглядный пример продолжения геноцида армян, начавшегося в Османской Турции. Повторное же обращение к теме деарменизации Нахиджевана представляется необходимым, особенно в свете продолжающих­ся попыток фальсификации истории этого армянского региона.

Год 1905-й

После переселения в 1604 г. шахом Аббасом I большей части автохтонного населения Восточной Армении в Иран Нахиджеван в значительной мере утратил свой первоначаль­ный этнический облик. Конечно, оставшееся армянское население и после огромного переселения продолжало играть значи­тельную роль в политической и социально-экономической жизни ре­гиона. Кроме того, оно неоднократно восставало против чужеземных завоевателей (так, в частности, нахиджеванские армяне принимали участие в национально-освободительном восстании Давид-бека в первой трети XVIII в., поднимали восстания в Астапате, Шахкерте). Однако из-за крайне неблагоприятных политических условий и ряда иных факторов освободиться от чужеземного гнета армянству тогда не удалось. В итоге в силу целенаправленной политики по деарме­низации Нахиджевана в частности и всей Восточной Армении в целом и проводившихся в ее рамках, наряду с иными мероприятия­ми, переселений на места проживания армян пришлого мусульман­ского населения численность коренных армянских жителей продол­жала неуклонно снижаться.

Так, изучавший регион непосредственно после его присоединения к Российской империи И. Шопен выражал удивление не по поводу численности оставшегося коренного населения, а по поводу того, что при наличии таких чрезвычайно неблагоприятных факторов оно вообще могло там сохраниться: «Мы уже имели случай заметить невероятность, чтобы в области могло сохраниться какое-либо число армян-старожилов, аборигенов края; бедственные опустошения, которыми почти без отдыху терзалось несчастное их отечество... должны были принудить большую часть здешних старо­жилов искать себе спокойствия в выселении, и, таким образом, рассея­лась семья армянская по всей Европе и Азии».

Поэтому происшедшие в первой трети XIX в. существенные гео­политические изменения, выразившиеся, помимо прочего, и в присое­динении части Восточной Армении к Российской империи, исходя из ряда объективных факторов, рассматриваются армянской исто­риографией в целом положительно.

Одним из основных военно-политических результатов русско-персидской войны (1826-1828 гг.), помимо указанного присоединения Восточной Армении к Российской империи, стало и возвращение части армянского населения Ирана на место своего исторического проживания. Так, в соответствии со ст. 15 Туркманчайского мирно­го договора, заключенного 10 (22) февраля 1828 г., армянам, неког­да насильственно угнанным в Иран, позволялось переселиться на место своего прежнего пребывания – в пределы Восточной Арме­нии. Вот как это было записано в договоре:

«Е. в. шах, движимый благотворным и спасительным намерением возвратить спокойствие державе своей и устранить от подданных своих все, что могло бы увеличить еще бедствия, навлеченные на них войною, столь счастливо настоящим договором оконченною, дарует совершенное и полное прощение всем жителям и чиновникам облас­ти, именуемой Азербайджаном. Никто из них, к какому бы разряду ни принадлежал, не может подвергнуться преследованию, или же оскорблению за мнения, поступки свои или поведение в течение вой­ны или в продолжение временного занятия помянутой области рос­сийскими войсками. Сверх того, будет предоставлен тем чиновни­кам и жителям годичный срок, считая от сего числа, для свободного перехода со своими семействами из персидских областей в россий­ские, для вывоза и продажи движимого имущества, без всякого со стороны правительства и местных начальств препятствия и не под­вергая продаваемые или вывозимые сими лицами имущества и вещи какой-либо пошлине или налогу. Относительно же имения недви­жимого определяется пятилетний срок для продажи оного или учинения произвольных об оном распоряжений. Не распространяется, однако же, сие прощение на тех, кои до истечения помянутого го­дичного срока впадут в какую-либо вину или преступление, подле­жащее судебному наказанию».

Присоединение Восточной Армении к Российской империи в силу ряда объективных факторов привело к определенным позитивным сдвигам (особенно на начальном этапе) в политических, социально-экономических и духовно-культурных условиях развития населения, что, в свою очередь, существенным образом сказалось и на этнодемографических процессах. Статистические показатели того времени (хотя и не особенно точные) отражали по большому счету позитив­ную тенденцию роста коренного населения Восточной Армении в целом и Нахиджевана в частности.

Уже к концу XIX – началу XX вв. в Нахиджеване, который хотя в политическом и экономическом смысле и являлся «окраиной окраи­ны» Российской империи, за счет неустанной деятельности коренного населения – армян, наблюдалось определенное оживление духовно-культурной и социально-экономической жизни региона. Не углуб­ляясь в изложение давно известных фактов, отметим лишь, что вновь ожили такие сферы, как искусство, торговля и ремесла. Так, издавна заложенные армянами основы шелководства и шелкопрядства в На­хиджеване в дальнейшем трансформировались в имеющие важное промышленное значение производства. Уже в 1850-1860-х гг. здесь функционировало около двух десятков фабрик по выделке шелковой нити. Так, например, наиболее крупные из них, такие как фабрики братьев Нуснусянов в Агулисе, Карапета Бабаяна в Ордубаде, Сарки­сянов в Цгне и Авагянов, производили в год свыше 300 пудов высоко­качественного шелка. Действовали также товарищества по закупке хлопка – братьев Геворкянов, Заргарянов, Бегларянов. Получило свое дальнейшее развитие ковроткачество. Строились школы и училища. Так, до советизации на территории Нахиджевана функционировало свыше 4 десятков начальных школ – в самом Нахиджеване, Астапате, Азнаберде, Ярмдже, Тмбуле, Цгне, Танакерте, Месропаване и т.д. Усилиями видного армянского драматурга П. Прошьяна в 1867 г. в Агулисе была открыта школа для девиц «Айканушян». Армяне занимали видные места в Нахиджеванском городском управлении, отправляли должности мировых посредников, нотариусов, коллеж­ских секретарей, смотрителей в сельских училищах. Вообще, доста­точно ознакомиться с данными «Кавказских календарей», «Памятных книг Эриванской губернии» за различные годы, впрочем, как и с мас­сой иных источников, чтобы убедиться, что коренное население, не­смотря на понесенные в прошлом значительные людские и материальные потери, продолжало играть видную роль в самых раз­ных сферах общественной жизнедеятельности.

Между тем политика самодержавия на Кавказе не всегда характе­ризовалась лишь положительными чертами. Помимо прочего, она не предполагала и роста самосознания коренных народов империи. Уже с 60-х гг. XIX в. со стороны ряда представителей российской администрации начала наблюдаться поддержка татарского фактора как в Закавказье в целом, так и в Нахиджеванском и Шаруро-Даралагязском уезде в частности, куда начинается при попустительстве влас­тей новый приток некоренного мусульманского населения. Тенден­ции, нацеленные на снижение политической, социально-экономи­ческой и культурной роли армянского автохтонного населения, еще более усилились с начала 1880-х гг. Дело в том, что в то время, поми­мо иных факторов, некоторых российских администраторов особен­но пугала, как отмечает П.?Шехтман, и «идея автономии Турецкой Армении: они видели, какой соблазн проистекает отсюда для Арме­нии Русской. Недаром Армению называли Польшей в Азии!». Не углубляясь в детальное изложение всех сложных перипетий тогдаш­него международного положения и в подробный анализ внутренних причин происшедшего (которые, в принципе, были давно проанали­зированы и изложены в соответствующей литературе), отметим лишь, что искусственное углубление изначально существовавшего антагонизма между коренным и пришлым населением достигло своей наивысшей точки в канун и во время первой русской револю­ции, начавшейся в 1905 г., когда произошли широкомасштабные нападения татар на армян. Углубление же вышеупомянутого анта­гонизма между автохтонным и пришлым населением должно было в первую очередь оказать нивелирующее воздействие на революцион­ную ситуацию на Кавказе, уведя ее в иное русло. Как бы то ни было, сложившейся ситуацией поспешили воспользоваться проводники политики пантюркизма. Поднять же невежественную татарскую массу было сравнительно легко. Некоторые современники очень четко подметили, какие на самом деле угрозы таятся в этих событиях не только для армян, но и для самой российской политики на Кавказе. Так, в одной из публикаций того времени прямо было сказано: «Положение весьма опасное. Темная масса мусульман побуждается к насилиям, конечно, хищническими инстинктами, но ханы и духо­венство зарятся, разумеется, не на имущество армянских крестьян... Неудачи России на Дальнем Востоке лишь ободрили мусульман, и резня татарами армян – это первый, чреватый последствиями шаг панисламистов. Трудно даже приблизительно сказать, что может произой­ти в ближайшем будущем. До того положение напряженное. Все дышит кровью. Нормальная жизнь прекратилась. Промышленность и торговля уже убиты. Убытки населения и казны громадные. Но не в этом дело... Турция издавна пыталась бороться с Россией на этой почве. Но панисламизм станет реальной и страшной силой, направленной против России, только тогда, когда им воспользуется европейская дипломатия... К несчастью, кучка русских людей, ослепленная ненавистью к идеям, взволновавшим всю Россию, в Закавказье оперлась на мрачную, темную силу. Такою является фанатизированный мусульманский мир. Россия принесла здесь колоссальные жертвы, и обидно видеть, что от имени русского народа действуют люди, ни­кем не уполномоченные и не ответственные, так же успешно подго­товляя полный разгром русского дела на Ближнем Востоке, как это было сделано на Дальнем».

Что касается конкретно Шарур-Нахиджевана, то Р. Тер-Минасян, вскрывая причины пристального внимания пантюркистов к данному региону, отмечал следующее: «Основной причиной... являлось то, что турки и татары стремились любым способом превратить данную область в оплот панисламистских и пантуранистских идей, и если бы последнее увенчалось успехом, то нанесло бы [этим] смертельный удар не только по армянству Шарур-Нахиджевана, но и жизни армян­ского народа в целом. Данные области стали предметом особого вни­мания со стороны турецко-татарских деятелей по той причине, что являлись неизбежным звеном, с одной стороны, между российским и персидским Азербайджанами, а с другой – между татарской массой Турции и России. И так как для вращавшейся вокруг данного звена панисламистской и пантуранистской политики армянский элемент был замечен в качестве естественной преграды, то его уничтожение в указанных областях рассматривается в качестве жизненной необхо­димости. Пантуранизм проник в Баку еще в начале 1900-х гг. Один из представителей сегодняшней Кемалистской Турции... Агаев, одно время был в Баку центральной фигурой. Агаев обучал татарские на­роды на идеях пантуранизма. Редактор газеты «Каспий» в качестве реализации своих идей наметил ослабление армянского народа. Это его стремление и его сподвижников совпадет с начавшейся с 1900-х гг. голицынской политикой, которая преследовала для панисламистов и пантуранистов в Закавказье те же цели...».

В результате 6-9 февраля 1905 г. в Баку начались нападения на армян, принявшие с самого же начала характер широкомасштабной резни, распространившейся по закавказским губерниям. Проводники пантюркизма и панисламизма (в последнем случае – в его турецком понимании), используя вышеотмеченные обстоятельства, спешили реализовать программу масштабного искоренения армян, так как последние, быстро опомнившись, начали в ряде мест прибегать к са­мообороне. Не миновали эти события и Нахиджеван, где резня ар­мян началась в самом городе 12 мая 1905 г. при полном попуститель­стве городских властей, а после распространилась по всей его терри­тории. Как пишет А-до: «И вот поднявшаяся в Нахиджеване эта буря с невероятной скоростью распространилась по всему уезду, принимая все более и более значительные масштабы». Печать того времени довольно правдиво рисует ужасающую картину резни армянского населения и бездействия властей. Так, в газете «Наша жизнь» (№ 111 за 1905 г.) сказано следующее: «Армяне под страхом не открывают свои лавки, вице-губернатор эриванский полковник Тарановский вместе с нахичеванским городским старостой Джафар-Кули-ханом и с уездным начальником Энгелем начинают кричать на армян, что бунтовщики – они, армяне, а не татары: «Если вы не откроете лавки – я вас в Сибирь», – и тому подобные тирады, каковыми богаты без­дарные администраторы... Армяне очень резонно спрашивают: «От­вечают ли господа крикуны за жизнь и имущество армян?». Те от­вечают утвердительно; тогда бедный народ открывает свои лавки, и в тот же миг тысячная толпа нападает на армян, грабит, убивает, режет, поджигает лавки, дома, в которых горят Адамовы, Халатовы, Мелик-Тариев и другие... а полковник Тарановский, который за пол­часа до этого хотел всех бунтовщиков-армян в Сибирь послать и кото­рый своим полковничьим словом обеспечивал целостность имущес­тва и жизни армян – отправляется в городскую тюрьму и спрашивает, хорошо ли их кормят. В городе резня, а местную команду... отправ­ляют на стрельбу...». Над толпой развевались знамена с надписями: «Да здравствует ислам! Смерть гяурам!». Вожаки шаек были в крас­ных турецких фесках, «как бы бравируя тем, что они являются ратни­ками стамбульского халифата». Из 195 армянских лавок и магазинов 12 мая 1905 г. в г. Нахиджеване полностью было разграблено и унич­тожено 180, число убитых армян достигало нескольких десятков.

Между тем, видя, что представители власти не только не вмеши­ваются, но ряд из них полностью одобряет их действия, темная татар­ская масса начинает нападать на армян по всему уезду. Так, нападе­ниям подверглись села Хадживар, Кюльтапа, Ярмджа, Тмбул, Чаук (Джагри), Емхана, Марага-Диза, Халилу, Шихмамуд, Узуноба, Кюлибек-Диза, Агнахач, Азнаберд, Оцоп, Ариндж, Гжадзор, Карабаба, Гашкенд (Астапат), Назарабад, Дидувар, Сэс, Султан-бек, Охбин... В корреспонденциях сотрудника газет «Новое обозрение» и «Баку» Ореста Семина сказано: «Картина ужасающая: в селениях Тазакенде, Узуниба, Назрабате Джагри, Бозумлу, Кюльмане, Яримдже, Гадживазе армяне разорены совершенно; жилища их разрушены и сожже­ны, имущество разграблено, скот уведен, нивы и сады потравлены или гибнут без присмотра. В пяти селениях церкви и школы разгромлены, иконы изорваны и изломаны. В Гадживазе престол разрушен, священник убит, похищенные мощи найдены в навозе. В селении Бадамлу 800 христиан и священник под угрозой смерти обращены в ислам и обриты, 11 мальчиков обрезаны, церковь обращена в мечеть, где насильственно совершены браки мусульман с армянками. В селе­нии Джагри женщины были изнасилованы на глазах мужей и сыновей, 47 мужчинам отрезаны головы перед глазами жен и детей. Татары заявляют, что в нашем уезде армян больше не будет. Все ужасы – результаты дикости мусульманской массы, возбужденной антиармянскими мероприятиями, панисламской агитацией и автоно­мическими стремлениями ханов. Положение армян отчаянное. Пол­ная безнаказанность поощряет татар...».

Прибытие генерала Алиханова, призванное якобы умиротворить татар, на деле не только не приводит к заявленной цели, но и еще более развязывает руки татарской массе. Им смещаются сельские старшины-армяне и заменяются на татар, приставами назначаются татарские ханы, погромщики не преследуются, а еще более поощ­ряются. Редакционная статья № 157 «Русских ведомостей» довольно подробно раскрывает «загадку» воодушевления татар: «Дело в том, что Алиханов – сам мусульманин и родственник ханов нахичеванских, которые, по сведениям, становящимся все более достоверны­ми, принимали если и не открытое, то очень близкое участие в по­громе. Для ханов и для татар один факт появления Алиханова во гла­ве отряда войск означал, что их поведение одобрится. И конечно, это крайне неудачное назначение было немедленно использовано агита­торами в их делах. Вот почему после прибытия Алиханова погром вспыхнул в уезде с новой силой и получил более широкое распро­странение. К тому же и Алиханов, по-видимому, не желал пускать в ход больших строгостей против своих единоверцев и своих родственников-ханов. Как видно из телеграмм, там, где войска приходили на помощь к армянам, они делали это по собственному почину». Более того, начинаются нападения и на русские гарнизоны, особенно в тех случаях, когда последние без приказа свыше пытаются на местах предотвратить резню армянского населения.

После же объезда Алихановым уезда «дерзость татар дошла до того, что они стали нападать на войска и должностных лиц: так, в Башнорашене и Кюльтаначе войска подверглись нападению татар: в селении Мамарзадизе мусуль­мане напали на следователя Сидаева и доктора Бадридзе (грузины), которые спаслись бегством. Все известные вожаки резни властями не задерживаются, обысков и отбирания оружия у мусульман не производится. В Шарурском уезде страшная резня...». Действенный же контр-

удар по татарским бандам, подстрекаемым с одной стороны частью местных чиновников, а с другой – турецкими агентами, был нанесен лишь в результате организованной самообороны со стороны части гайдуков, посланных в регион партией «Дашнакцутюн». Так, посланным в регион Саркису, Комсу, Себастаци Мураду, Сейто Погосу, Хэчо и др. удалось пресечь дальнейшую резню благодаря организо­ванной ими активной самообороне. Назначение И. Воронцова-Даш­кова и его деятельность также поспособствовали в определенной мере снижению напряжения.

Тем не менее, ущерб оказался весьма значительным. По официаль­ным данным, с 12 мая по 13 июля 1905 г. в одном Нахиджеванском уезде подверглось нападениям 47 армянских селений, из которых только 5 не пострадали. 18 «лишились части скота», 10 были полу­разрушены, 19 – полностью разрушены, сожжены и обезлюдели... Было ограблено 2240 армянских домов и лавок, из которых подожгли 138, разрушено и осквернено 20 церквей. Только в г. Нахиджеване материальный ущерб, причиненный армянам, оценивался в 1.285.366 рублей. Суд же, имевший место в г. Нахиджеване 15-16 ян­варя 1908 г., оказался фарсом. Судили 24 человека и всех оправда­ли. Такие явные зачинщики, как Джафар-Кули-хан, Кялбали и иные, не только не были наказаны, но еще и более после этого при­ласканы властями. В любом случае негативные последствия голицынской политики оказались для коренного населения Нахиджевана довольно значительными. Дело было даже не столько в том, что армянское население понесло людские потери и ему был нанесен значительный материальный ущерб. Вопрос в первую очередь сос­тоял в том, что, с одной стороны, был нарушен принцип справедли­вости, когда явные зачинщики резни, проводившие таким образом на деле идеи пантюркизма, остались на свободе и не были подверг­нуты наказанию, а с другой стороны – создавался прецедент для безнаказанности и в будущем. И что наиболее существенно – основные административно-полицейские функции были оставлены в руках людей, косвенно или же непосредственно являвшихся причастными к резне, что создавало при развитии ситуации в удобном для них русле возможность осуществления организованной резни и в будущем. Более того, происшедшее ударило и по авторитету властей.

Так, в газете «Русское слово» отмечалось, что теперь «власти потеряли всякий авторитет среди озверелого, дикого мусульманства, которое вдобавок снабжено превосходным оружием. «Лояльные» татары ведут борьбу с русским правительством, а «мятежные» армяне в ря­дах русских войск сражаются с мусульманами». Ситуация стала успокаиваться в Закавказье в первой половине 1906 г. Сказались как решительные меры, предпринятые в основном испытанными бойца­ми (гайдуками) партии «Дашнакцутюн» и на определенное время остудившие энтузиазм пантюркистских агентов и части предводительствуемой ими татарской массы, так и некоторые сдвиги в политике российской администрации.

1918–1920 гг.: Геноцид автохтонного населения Нахиджевана со стороны турок и мусаватистов

Ситуация вновь начала ухудшаться в канун и непосредственно после начала Первой мировой войны. Тревожные сообщения как полицейского департамента в целом, так и некоторых должностных лиц непосредственно в самом Нахиджеване рисуют нам довольно мрачную картину ожидания резни. Вновь, как и ранее, в качестве основной угрозы названа деятельность разного рода проводников пантюркизма. Почва для пантюркизма, как уже было показано, турецкой агентурой готовилась еще задолго до начала Первой мировой войны.

В 1912-1913 гг. приезд на Кавказ турецких эмиссаров принимает более массовый характер. Как отмечает А. Арутюнян: «Очевидно, потерпев поражение в двух войнах (Триполитианской и Балканской), турецкие правящие круги искали новые пути для укрепления Оттоманской империи». А в донесении департамента полиции от 13 марта 1912 г. было сказано: «Главный принцип, около которого в настоящее время сосредоточивается панисламистское движение, который, так сказать, составляет его душу, те идеи, которыми вдохновляются его агитаторы и которые они усиливаются привить сознанию народной массы мусульман – это объединение всего мусульманского мира под эгидой Турции, вплоть до образования всетюркской республики».

Тревогой наполнено и обращение к Католикосу всех армян Геворку V от 31 июля 1914 г., возглавлявшему Духовное правление Эриванской епархии ААЦ в Нахиджеванском уезде, архимандрита Сиона (будет зверски убит в 1918 г.). Так, из текста обращения мы узнаем об опасениях архимандрита, сводящихся к тому, что в условиях мо­билизации местное армянское население становится беззащитным перед лицом грядущих событий. А потому он просит Католикоса хо­датайствовать перед наместником о необходимости вооружения: «Если почитает достойным Ваше святейшество, то пусть соблагово­лит напомнить господину наместнику Кавказскому Его Император­ского Величества о беззащитном состоянии претерпевшего многие бедствия армянского народа Нахиджевана... и ...испрося [его] снаб­дить оружием в определенном количестве местное беззащитное насе­ление для священного дела самообороны. Особенно, если после мо­билизации «первого разряда» край практически покинут своими за­щитниками...». Вскоре опасения становятся реальностью.

Что же касается численности автохтонного армянского населения Нахиджевана непосредственно перед грядущими событиями, то она в Нахиджеванском уезде, если принять за основу данные «Кавказско­го календаря» на 1917 г., к 1 января 1916 г. составляла 54.209 чел., или почти 40% от численности всего населения. Причем здесь следует отметить, что к началу 1918 г. (когда определенная часть мо­билизованных уже должна была вернуться обратно) она должна была составить уже не указанные 54.209 чел., а несколько больше. Помимо учета фактора естественного прироста населения (естес­твенная же убыль не превышала темпы прироста в то время), армянское население Нахиджевана должно было увеличиться и за счет беженцев, прибывших на территорию уездов Эриванской губер­нии в результате осуществлявшегося в Османской Турции геноцида. Так, уже в 1915 г. на территории Нахиджеванского уезда и в армян­ских селах Шарура насчитывалось ок. 6300 (конечно, в последнем случае нужно учитывать и тот факт, что не все из беженцев из Запад­ной Армении остались на территории региона до 1918 г., однако гря­дущие события затронули и их). Кроме того, к данным цифрам сле­дует прибавить и численность армянского коренного населения Ша­рура (в качестве части исторического Нахиджевана), которая по сос­тоянию на начало 1918 г. составляла свыше 6000 чел.

Не углубляясь в изложение всех политических перипетий того вре­мени, отметим лишь, что произошедшие в Российской империи по­трясения привели, помимо прочего, и к развалу Кавказского фронта, в результате чего для стоявшей на грани военного разгрома Турции вновь представился удобный случай для возобновления своих военно-политических планов, основу которых составляла экспансионистская идеология пантюркизма. Как отмечает Э. Зограбян: «Но пока русские армии одерживали победы, пантюркистские программы не могли перейти по ту сторону мечтаний. Обстановка изменилась к концу 1917 г., когда российские армии начали разваливаться и поки­дать фронт. Разгромленные [же] турецкие армии передохнули и воз­родились заново, [а вместе с этим] возродились также мечты по завоеванию Кавказа. Единственным препятствием являлись новые малочисленные созданные армянские силы...».

Развал Кавказского фронта, начавшийся еще в октябре-ноябре 1917 г., после перемирия, заключенного в Ерзнке (5 декабря 1917 г.), при­обрел массовый характер. Вскоре после этого, в феврале 1918 г., на­чалось наступление нарушившей перемирие турецкой армии по все­му фронту. Наряду с этим в самой Эриванской губернии и, в част­ности, в Нахиджеванском и Шаруро-Даралагязском уездах турецкими агентами была с новой силой развернута подрывная деятельность, выразившаяся в организации диверсий на путях сообщения, нападе­нии на уходящие русские части, создании вооруженных отрядов из темной татарской массы и т. д. Все это чрезвычайно ухудшало и без того сложную обстановку. В то время, когда стремительно разваливался Кавказский фронт, в тылу – в Нахиджеване и Шаруре – вновь начались нападения на армян, подстрекаемые широкой сетью турец­кой агентуры (причем широкое распространение получила практи­ка террора – когда мусульмане не желали выступать против армян, то их принуждали к этому). Так, уже позже А. Хатисян в одном из своих писем Л. Евангуляну (от 14 марта 1919 г.) пишет: «А вокруг – сытые, вооруженные татары отлично знают наше положение, предают смер­ти тех татар, которые нам тайно продают хлеб (уже было 3 слу­чая)...». Убийство и грабежи армянского населения происходили практически каждый день, имея тенденцию к все большей масштаб­ности и организованности. Турки, опираясь на темную мусульман­скую массу, стремились воспользоваться анархией, воцарившейся на окраинах Российской империи. По мере успешного продвижения ту­рецких войск, преодолевавших отчаянное сопротивление малочис­ленных армянских частей, ситуация под воздействием вновь активи­зировавшейся турецкой широкой агентуры еще более накалилась к весне 1918 г. Уже в феврале-марте 1918 г. армянство Шарура и мест­ные ассирийцы (проживали в селе Сиагут) вынуждены были выдерживать натиск хорошо вооруженных татарских банд. В марте-апре­ле же 1918 г. начались широкомасштабные нападения на армян Нахиджевана. Однако в развернувшихся (до 14 апреля 1918 г.) столкно­вениях благодаря действиям джугинского добровольческого батальо­на поручика Е. Харазяна, сумевшего организовать в ряде мест само­оборону, на тот момент геноцид коренного населения Нахиджевана удалось предотвратить.

Одним из политических итогов турецкого наступления стал факти­ческий развал Закавказского сейма. Турецкая интервенция в этом смысле лишь скатализировала практически изначально существовав­шие в нем разногласия. Из образовавшихся независимых республик, в силу ряда факторов, в наихудшем состоянии оказалась Республика Армения. Что касается провозглашенной 28 мая 1918 г. так называе­мой Азербайджанской Демократической республики, то уже тогда не являлось особым секретом, что само ее появление являлось прямым результатом осуществления пантюркистской программы и все предъ­явленные сразу же к иным государствам Закавказья территориальные претензии АДР (и главным образом из-за абсурдности которых по­следняя так и не была принята в Лигу Наций) были по сути одним из дипломатических усилий по построению «Великого Турана». Здесь представляется нелишним вновь привести широко известное мнение генерала А. Деникина, который отмечал: «Все в Азербайджанской республике было искусственным, «не настоящим», начиная с назва­ния, взятого взаимообразно у одной из провинций Персии. Искус­ственная территория, обнимавшая лезгинские Закаталы, армяно-татарские Бакинскую и Елизаветпольскую губернии и русскую Мугань и объединенная турецкой политикой в качестве форпоста пантюркиз­ма и панисламизма на Кавказе... наконец, искусственно держалось и азербайджанское правительство: первоначально – волею Нури-паши, потом – генерала Томсона и в дальнейшем – просто по инер­ции». Само же название – «Азербайджан» – турками было выбрано не случайно, а отражало планы пантюркистов, нацеленные на аннек­сию в будущем и этой иранской провинции. Как отмечают Л. Мелик-Шахназарян и А.?Хачатрян: «Название «Азербайджан» явилось след­ствием хорошо продуманной стратегии пантюркизма, направленной на подготовку почвы для будущих территориальных притязаний к со­седнему Ирану, северные провинции которого без малого два с поло­виной тысячелетия носят это название».

Согласно подписанному 4 июня 1918 г. Батумскому договору, тур­ки заняли ряд армянских территорий, в том числе – Шарур-Нахиджеван. Однако несмотря на заключение мирного договора, геноцид коренного армянского населения, осуществлявшийся турецким командованием и татарскими бандами, не только не остановился, но и был продолжен с новой силой. Сначала были предприняты шаги по очищению от армянского населения Шарура. Плохо вооруженные армянские крестьяне не могли противостоять натиску частей турец­кой регулярной армии и многочисленным татарским бандам, и после отчаянной обороны у Улия-Норашена в июле 1918 г. армянское население Шарура, понеся потери, вынуждено было покинуть свои дома и перейти в Даралагяз. После этого 2 полка турецкой 11-й дивизии двинулись на Нахиджеван.

Сохранившиеся свидетельства современников рисуют ужасающую картину беспощадного уничтожения армянского населения и попыт­ки его противостояния татарским бандам и турецким войскам. В развернувшихся в конце второй декады июля 1918 г. боях за г. Нахиджеван упорное сопротивление вновь оказал добровольческий ба­тальон поручика Е. Харазяна силою всего 400 штыков. Однако из-за своей крайней малочисленности (так как, по сути, соотношение сил было практически один к десяти) и иссякших боеприпасов он вынуж­ден был отступить из Нахиджевана, уведя с собой часть армянского населения. Проживавший в то время в городе юрист А. Татузов отмечал: «Армянский батальон, имея в своем составе едва 400 чел., 6 пу­леметов и одно горное орудие, храбро сражался с противником, у которого было не менее чем два полка (регулярной турецкой армии. – В. И.), 8-9 орудий, множество пулеметов. Бой продолжался два дня: армяне 2-3 раза переходили в контратаки и выгнали врага из города. Но все имеет свой предел. После того как при помощи снарядов турки подожгли ту часть казармы, где хранились снаряды, армяне были вынуждены отступить в город и после окончания зарядов очистить его...». На следующий же день после взятия города были учинены грабеж и резня оставшегося населения. Во многих случаях не делалось национальных различий. Сохранился ряд свидетельских показаний. Так, Васенко Анаит повествует: «Турки вступили в город, население которого сбежало. Оставшихся взяли в плен и заперли в разных помещениях. Нас – числом 13 человек, увели в находившие­ся в двух верстах от города казармы. Моего мужа – русского Николая Васенко – убили на моих глазах. В казармах я стала свидетелем ужасного обращения с армянскими женщинами, которых приводили в сад возле казарм, издевались и насиловали у нас на глазах. Не ща­дили даже 7-летних девочек... Местные татары для приобретения пленных платили аскярам по 60-70 рублей за голову. Турки с удо­вольствием отдавали им пленных, которых те тут же на месте уби­вали. В результате в городе совершенно не осталось армян, и послед­ний полностью разграблен». Уничтожению наиболее видных граж­дан города придавалось приоритетное значение. Были зверски убиты архимандрит Сион, член Национального совета Исаханян, го­родской голова Папо Балибекян, Гаспар-бек и еще до ста иных вид­ных граждан.

Уже упомянутый А.Татузов так описывает сложившуюся ситуа­цию на следующий день после взятия города: «С раннего утра город заполонила огромная толпа местных и уездных татар. Подобно саран­че, они кинулись на армянскую часть, выкинули их из домов и забра­ли все, вплоть до последней нитки. Под предлогом поисков армян они пришли также и к нам. Они грабили всех, и русских тоже. А армян грабили до последнего, т.е. отбирали все, а самих их уво­дили прямо к казармам и в поле расстреливали... Женщин насило­вали на месте... Как мы узнали позже, турецкие власти в качестве награды дали татарам один день карт-бланша, чтобы те поступали с армянами так, как им заблагорассудится. То же самое происходило и в селах – но более цинично, и более развязно... Но, как бы то ни было, пальму первенства в этом вопросе можно по справедливости отдать татарам. Такую злобу, такое зверство невозможно представить даже в самой богатой фантазии. И все это – при попустительстве и участии турок». Причем сам Татузов спасся только потому, что его приняли за грузина. Пощадили лишь несколько ремесленни­ков-армян (кузнец, портной, столяр, оружейник, ювелир и т.д.), без чьих знаний погромщики никак не могли обойтись.

Резня происходила и в других местах. В силу дисперсного харак­тера расселения, а также невыгодного с военной точки зрения распо­ложения большинство армянских населенных пунктов вообще были лишены возможности организации эффективной самообороны. И потому многие из них стали жертвами турецких и татарских по­громщиков. Так, в Тмбуле армяне были изрублены топорами. Часть жителей ернджакского села Норашен были зарезаны в сенниках, а остальные – сожжены в церкви. В Бабонке (Карабаба) бандами Асада было зарезано ок. 370 армян. Все это вызвало волну бегства ко­ренного населения в соседние армянские регионы. По далеко непол­ным данным, представленным в одной из докладных записок (март 1919 г.) министерства попечительства Первой республики, на начало 1919 г. число беженцев и внутренне перемещенных лиц только из На­хиджеванского уезда достигало 38.500 чел., из которых 5000 чел. перешли рубеж (в Иран), в Зангезур прибыло более 13.000, свыше 7500 – в Ново-Баязетский район и ок. 8000 чел. нашли пристанище в Ереване. Ок. 1000 рассеяны по разным местам, а 4000 перебрались в Гохтан. После этого турецкие и татарские отряды под командованием Халиль-бея двинулись к Гохтану с целью окончательной ликвидации нахиджеванских армян. Однако уже бой у Верхней Азы показал, что сломить сопротивление армянских горных сел Гохтана (Парака, Бист, Рамис и др.) будет нелегко.

Большое количество беженцев из Западной Армении, сотнями умиравших от голода и холода в самом Ереване и Эчмиадзине, крайний недостаток в вооружении и боеприпасах, в продовольствии и предметах первой необходимости, тяжелые условия мирного договора и т.д. не позволили руководству Первой республики предпринять тогда действенные шаги по защите нахиджеванских армян.

После поражения Турции в Первой мировой войне и официаль­ного ухода турецких частей из региона в соответствии с Мудросским перемирием от 30 октября 1918 г. в Нахиджеване тем не менее были оставлены Эдиф-бей с несколькими сотнями турецких военных, которые наряду с агентами так называемой АДР продолжили политику целенаправленного уничтожения армянского населения. Турция, весь этот год (1919 г.) лишенная возможности явного воздействия на дела в регионе, передала по эстафете свою политику созданной ею же АДР и оставшимся на территории Южного Кавказа многочис­ленным турецким офицерам. Провозглашение по подстрекательству Турции и АДР марионеточной Аракско-Нахичеванской республики на территории Нахиджевана с параллельным продолжением уничтожения его мирного армянского населения имело целью окончательно аннексировать данный регион у Армении. И потому начав­шая было возвращаться часть армянских беженцев не могла чувствовать себя в безопасности. Впрочем, положение большинства остальных беженцев из Нахиджевана, нашедших временное приста­нище в Зангезуре, Ереване, Тифлисе и в др. местах, также не явля­лось обнадеживающим. Во время встречи 3 мая 1919 г. исполняющего обязанности премьер-министра А. Хатисяна с генералом Томсоном в Тифлисе первый подчеркнул, что армянские беженцы из Нахичевана находятся в невыносимых условиях и из 18.000 человек уже умерли 8000.

И хотя в мае 1919 г. созданная на турецких штыках т.н. Аракско-Нахичеванская республика была без боев ликвидирована, а вслед за малочисленными армянскими частями в Шарур-Нахиджеван стали возвращаться и тысячи беженцев-армян, однако политика Турции и созданной ею АДР вновь привела к продолжению геноцида коренного населения этого и иных армянских регионов. Турки, не сумев уничтожить восточную часть армянства из-за отчаянного сопротив­ления, оказанного им в 1918 г. под Сардарапатом, Баш-Арапаном, Каракилисой и в иных местах, в 1919 г., на время и лишь частично скорректировав пантюркистскую программу, решили попытаться через Нахиджеван, Зангезур и Арцах путем их тотальной деарменизации пробить себе коридор к Каспийскому бассейну. Так, Вехиб-паша еще в дни Батумской конференции прямо заявлял А.?Хатисяну: «Судьба передвигает Турцию с запада на восток. Мы удалились с Бал­кан и уйдем также из Африки. Но мы должны распространиться на восток – там наша кровь, наша религия и язык. И это движение имеет стихийный характер – нашими братьями являются Баку, Дагестан, Туркестан и Азербайджан. И мы должны к ним иметь дорогу. А вы же – армяне, стоите на этом нашем пути. Требуя Ван – вы закроете нашу дорогу в Иран. Требуя Нахиджеван и Зангезур – вы станете нам преградой для спуска в долину Куры и движения на Баку. Карс и Ахалкалак закрывают нашу дорогу на Казах и Гандзак. Вы должны посторониться и дать нам дорогу. Вот в чем состоит наш основной спор. Нам необходимы две широкие дороги... Первая дорога – это Карс–Ахалкалаки–Борчалы–Казах, которая ведет на Гандзак, а дру­гая – по Шарур-Нахиджеван-Зангезуру – ведет в долину Куры. Вы можете остаться посреди них, то есть вокруг Нового Баязета и Эчмиадзина». И следует отметить, что турецкая сторона ни на мгнове­ние не отклонялась от реализации собственных планов, и в том чис­ле по отношению и к Нахиджевану. Уже весной 1919 г., по данным хорошо осведомленного Самсона, «в Маку происходит одно важное совещание. Из Нахиджевана прибывает Халиль-бей, из Баязета – Шафиг-бей с 6 офицерами и 70 солдатами. Здесь набрасывается общая программа для осуществляющихся против Армении подрыв­ных работ. После этого совещания Шафиг-бей переходит в Нахиджеван... и, дав инструкции, возвращается в Баязет... После отъезда Шафиг-бея в Баязет начинается перевозка оружия и боеприпасов в Нахиджеван. Но насколько бы осторожно ни осуществлялись эти работы, тайна вскоре была раскрыта».

8 июня 1919 г. в Ордубад при­бывают также 50 офицеров из Баку с 20 млн рублей для подстре­кательства мусульман. С. Врацян, ссылаясь на секретный доклад Генштаба от 17 июня, отмечает, что на армянских границах перед начином готовящейся новой резни стала сосредотачиваться и 12-я турецкая дивизия. А по сообщению французской миссии из Трапезунда, агитаторы комитета «Объединение и прогресс» направились в Нахиджеван с целью усиления турецкой пропаганды. Между тем, несмотря на активную антиармянскую агитацию и массу лживой ин­формации, распространявшейся турецкой агентурой и мусаватиста­ми, якобы о притеснениях, имевших место со стороны армян, истина заключалась в том, что перед указанными событиями число служа­щих в органах управления Нахиджевана мусульман составляло 70-75% и они не только не были уволены, но и продолжали работать далее. Один из самых главных подстрекателей – диппредставитель АДР в Ереване Хан-Текинский – в своей секретной телеграмме от июня 1919 г. также признавал, что «в Нахиджеване убийство армя­нами мусульман происходит лишь на бытовой почве».

Тем не менее, уже 17 июля 1919 г. в Нахиджеване и с промежут­ком в несколько дней в Шаруре вновь начинается широкомасштабная резня армянского автохтонного населения. Сначала бои вспыхивали в Нахиджеване (20 июля), после которых гарнизон вынужден был отступить с 7000 армянских беженцев из города и соседних армянских сел. Как происходило и ранее, не успевшие эвакуироваться из города армяне и представители иных национальностей были вновь подвергнуты резне и грабежу. Не щадили ни стариков, ни женщин и детей, ни больных и раненых. Так, «татары ворвались в американскую больницу и убили 18 больных и раненых, из которых 15 – муж­чины, а 3 – женщины». Мало-помалу резня распространяется по всему гавару, принимая все более ужасающие формы. Были прак­тически полностью уничтожены со своим населением такие армян­ские села, как Мазра, обе Дизы, Дидувар, Гюльтапа, Назарабад, Ирмджа, Карабаба и ряд иных. В селе Емхана, собрав армянское население во дворе церкви, поделили его на десятки и ночью стали уводить к реке, где им рубили головы, а тела сбрасывали в р. Аракс. Около 1000 чел. из Джуги, Шамба и Кармир-Ванка после отчаянной самообороны перешли в Иран. Уже к концу июля 1919 г. число жертв-армян в Нахиджеване, согласно радиограммам отдела инфор­мации МИД РА, достигало 10.000. И это далеко не полные данные. Эти события вызвали новую волну армянских беженцев. С 25 июля 1919 г. начинаются бои погромщиков с армянскими селами горного Гохтана, которые еще в 1918 г. оказали им отчаянное сопротивление. Практически параллельно подвергались нападениям и Зангезур с Арцахом. Так, в начале ноября 1919 г. войска так называемой АДР под руководством Али-ага Шихлинского с востока и татаро-турецкие банды под предводительством Халиль-бея с территории Нахиджевана начали широкомасштабное наступление на Зангезур (мусаватис­ты уже напрямую вступили в войну против Армении), однако потерпели на всех фронтах сокрушительное поражение. Все это вынудило Баку 23 ноября 1919 г. подписать в Тифлисе соглашение о мирном урегулировании споров. Однако нападения не прекратились и после этого.

Уже в конце декабря 1919 г. было уничтожено армянское населе­ние г. Агулис. По данным С. Врацяна, в канун агулисской резни по инициативе помощника министра ИД АДР Хан-Текинского и при участии премьера Усуббекова и Хойского состоялось особое совеща­ние, на котором была разработана программа заселения Южного Зангезура, Гохтана, Ордубада и Нахиджевана верными Азербайджану и Турции боевыми элементами, и с этой целью в первую очередь «южная часть гавара Нахиджеван должна была быть очищена от армян». Воспоминания очевидцев рисуют страшную картину проис­ходившего. Чисто армянское население Агулиса – этого древнего армянского города – и некоторых окрестных сел, поверив клят­венным заверениям турецкого офицера Эдиф-бея и ряда иных лиц касательно того, что их не тронут, решило остаться на местах и не оказывать сопротивления. Однако те не только не сдержали своего обещания, но и приняли непосредственное участие в резне, всячески поощряя погромщиков. 23 декабря 1919 г., расправившись с селом Дашт (Неркин Агулис), погромщики подступили к Агулису. Очеви­дец О. Ахназарян, чудом уцелевший во время этих событий, подроб­ным образом рисует картину геноцида армянского населения Агули­са. Так, он пишет: «Утром 24 декабря дороги к Агулису просто почер­нели. Тысячи и тысячи вооруженных до зубов турок, погоняя нагру­женных разворованным добром волов, спешили к Агулису, жаждая крови и несметных богатств». Далее – начинается резня. По свиде­тельству того же О. Ахназаряна: «Безоружный народ Агулиса, женщи­ны, молодые девушки и дети, оставшись одни, подвергаются неслы­ханным мучениям. Во-первых, всех, одного за другим, раздевают и под предлогом обыска грабят наличествующее у них золото и иные драгоценные вещи. Затем мужчин отделяют и уводят во двор дома напротив, где проживал со своей женой известный разбойник района и сбежавший из сибирской тюрьмы мясник Мустафа... Когда мужчин отделяют и уводят в соседний двор, начинается организованная и предварительно проинструктированная резня. В этом дворе, где про­живал житель села Тронис Мустафа, со всей суровостью заявляют мужчинам, что Али Хесан паша приказал вырезать армян. Под контролем Мончиева и учителя Вахаб эфенди турецкие аскяры, полицейские и местная вооруженная мусульманская молодежь вытаскивают из подвалов мужчин, ставят в ряд и расстреливают. Как нам рассказывал чудом уцелевший во время этой бойни Александр Загянц в Цгне, Мончиев и Вахаб эфенди кричали на турецком: «Убивайте кин­жалом, патронов жалко...». Бойня продолжалась до вечера 25 декаб­ря. Вырезали сначала всех мужчин, а затем пожилых женщин и детей. Мончиев своими преступными руками зарезал на глазах у родителей десятки детей в заполненном кровью этом дворе... Турки не удовлетворились только резней мужчин, пожилых женщин и детей и вырезали также молодых девушек, о которых не могли договориться (между собой. – В.И.), кому они должны принадлежать». 16-летняя же дочь купца Папянца была преподнесена Эдиф-бею.

Из тех, кому удалось спастись, согласно некоторым источникам, в Тавриз прибыло 250 чел., в Бист – 210, в Цгну – 81, в Мегри – 15. Ок. 600 чел. (в основном женщин и девушек) были уведены в плен в Ордубад для дальнейшей продажи. Епископ Н. Мелик-Тангян в телеграмме из Тавриза в Ереван от 4 января 1920 г. сообщал: «Агулиса на карте более не существует». Между тем, только по данным 1913-1914 гг., количество армянского населения Верхнего Агулиса состав­ляло 2265, а Нижнего или Внутреннего Агулиса – 1254 чел. А со­гласно подсчетам А.?Айвазяна, до резни в Агулисе (Верхнем и Ниж­нем) должно было насчитываться не менее 3560 чел., из которых 330-600 чел. отсутствовали по разным причинам. Было вырезано 1500-1600 чел. Таким образом, резня, как следовало из показаний этих и иных очевидцев, происходила при подстрекательстве и пря­мом участии должностных лиц из Турции и АДР.

Во время этих событий сильно пострадало и армянское население Шарура. По свидетельству случайно уцелевшего Мисака Ованнисяна, бежавшего из Шарура, «банды мусульман врывались, выбирали девушек, женщин и там же насиловали и убивали. Других – уводили. Нас – мужчин, жестоко избивали и в итоге убивали. Детей бросали в ямы и сверху поджигали». В корреспонденции сотрудника газеты «Жоговурд» Микаэла Тер-Авагяна от 20 октября 1920 г. подробно опи­сано, как происходило методическое уничтожение армян Шарура, не имевших возможностей к организации самообороны, а потому став­ших фактически заложниками произвола татаро-турецких банд.

Так, он пишет: «4 июля 1919 г. турки занимают Шарур, население которого сдается. С самого начала начинаются грабежи и насилия. Так, в ноябре месяце Келба-Мамад бек приказывает все армянское население собрать в деревне Парчи. Здесь турки раздевают армян, вместе со священниками и на их телах раскаленными шампурами выжигают кресты. Вынимают дитя из утробы матери и предлагают отцу для еды. В присутствии супругов насилуют жен. Так продол­жается весь ноябрь месяц. 15 декабря вновь вырезают армян... всех их перевозят в три дома в селе Парчи, держа под строжайшим надзо­ром, и беспрестанно насилуют женщин и запрещают давать армянам какую-либо пищу. Несчастные армяне затем начинают питаться тру­пами кошек, собак и мертвых людей... Армян убивают, а мясо при­носят и продают для них же. 3-го января приблизительно 700 чело­век отводят к селу Алишар и сбрасывают в Ерасх, оставшихся же в живых рассеивают по домам турок, часть из которых вырезается там. Жен их турки выводят на аукцион и насилуют [всех] старше 5 лет. 15 февраля армян собирают вновь и отводят – сбрасывают в Ерасх. Оставшиеся, видя смерть перед глазами, убегают... и едва 300-350 чел. сумели спастись и перейти в армянские села. Таким обра­зом, из остатков 6400 чел. армян Шарура после одной резни остает­ся 4002 человека, а после резни 15 декабря – 3300 душ. В конце кон­цов в живых остаются только те ремесленники, которые необходимы для турок... После занятия в июле этого года нашими войсками Ша­рура шарурские армяне из различных сторон возвращаются в Шарур, и [их количество] составило всего лишь 1194 души. Изредка еще по­падаются возвращающиеся...». Организованное же сопротивление, как и ранее, сумели оказать лишь горные села Гохтана, отразившие в марте 1920 г. очередное нападение Эдиф-бея. Такова далеко не пол­ная картина геноцида армянского населения Шарур-Нахиджевана.

Дальнейшие события известны и уже достаточно освещены в со­ответствующей научной литературе. Основные из них – повторная оккупация турецкими войсками Нахиджевана, продолжение система­тического уничтожения остатков коренного армянского населения, советизация Закавказья, большевистско-турецкое сближение, интри­ги и шантаж Азербайджана, заключение чрезвычайно сомнительных с международно-правовой точки зрения Московского (от 16 марта 1921 г.) и Карсского (от 13 октября 1921 г.) договоров и т.д.

В любом случае незаконная передача ряда армянских территорий Азербайджанской ССР не имела ничего общего с международным правом. Суммируя происходившие на тот момент геополитические трансформации в регионе и обращаясь к обстоятельствам передачи «покрасневшему» Азербайджану ряда исторических армянских территорий, исследователи М. Волхонский и В. Муханов отмечали: «Изме­нение позиции большевистского руководства было вызвано стратегическими соображениями. Приоритетной на тот момент являлась задача укрепления советской власти в Азербайджане, который благодаря нефти, а также тесным связям с Турцией представлял боль­шую ценность, чем разоренная Армения. Кроме того, мусульманская советская республика занимала особое место в геополитических планах Москвы по экспорту революции на восток». А уже немного поз­же Р. Тер-Минасян в качестве основных предпосылок создания Нахкрая также подчеркивал исключительно геополитический, а не правовой фактор. Так, он отмечает: «По собственно мнениям турок и Азербайджана, загадка создания Нахкрая состоит в географическом положении Нахиджеванской области... этот небольшой гавар лежит в такой точке, где наиболее короткие и наиболее удобные дороги скрещивают Турцию и российский (т.е. на тот уже момент – совет­ский. – В.И.) Азербайджан, а с другой стороны – иранский Атрпатакан с российским Азербайджаном. Нахиджеван с его Джульфинской станцией составляет узел [соединения] для этих трех стран».

Владимир Иванов (Сборник «Нахиджеван в XX – начале XXI веков: некоторые факты» под редакцией профессора В.А. Захарова)