№ 22 (228) Декабрь (1-15) 2013 года.

Есть только МиГ – за него и держусь

Просмотров: 9892

Беседа с Ованесом Микояном, советником заместителя генерального директора Российской самолетостроительной корпорации «МиГ», сыном знаменитого советского авиаконструктора Артема Микояна

– Ованес Артемович, вся жизнь клана Микоянов связана с самолетами. Вы тоже всю жизнь делали МиГи. Пошли по стопам отца, окончили Московский авиационный институт, пришли работать в то же КБ. Признайтесь, Ваша судьба была предопределена или все могло сложиться иначе? Как и когда Вы сделали свой выбор в пользу авиастроения?

– Я никогда и не думал, что у меня могут быть какие-то другие пути в жизни. Мне такое в голову прийти не могло. Интерес к авиации у меня с детства: отец меня брал на авиационные парады, которые тогда проводились в центре Москвы, потом – в Тушино. Кроме того, я школьником очень любил читать техническую литературу и своими руками делать разные модели. Все-таки мой дед был известный плотник в селе Санаин – в этом я в него пошел.

– А конструкторские гены отца Вам передались?

Думаю, что да. А от деда – любовь к дереву. Я в 12 лет смастерил из листа фанеры настоящую лодку, на которой плавал и под парусом, и на веслах по реке рядом с нашей дачей. Сделал себе деревянный домик – маленький, но настоящий: стены, крыша, мебель, окна, двери, даже печку сложил. Кроме того, я стал делать ракеты с пороховым двигателем – порох достать не было проблемой, так что мои ракеты летали. Читал такие хорошие издания, как «Юный техник», «Моделист-конструктор, и делал все по их

инструкциям.

– А выбор, куда пойти учиться, стоял перед Вами?

– Дальше все оказалось просто. Окончил школу, собрался поступать в МАИ. Но папа мне сказал: может быть, ты сначала немножко поработаешь – чертежником или инженером-техником, чтобы понять, куда ты идешь? Я, естественно, согласился. Месяц отработал на заводе «Знамя труда» как техник-чертежник. На заводе было подразделение нашего КБ, которое сопровождало самолеты, серийно выпускавшиеся заводом. Там в конструкторском отделе я и чертил какие-то узлы, агрегаты. Причем даже по вечерам задерживался, потому что был очень ответственным.

Раз сказано: сделать – значит, надо сделать. Тем же летом поступил в институт на инженера-конструктора. По окончании МАИ пошел работать в КБ, к тому времени уже имени Артема Ивановича Микояна, поскольку папа не дожил до того дня, когда я окончил институт. Он умер в 1970 году, а диплом я защитил в 73-м.

Поработал там в качестве инженера-конструктора, приложил руку к созданию самолетов МиГ-29, МиГ-31, МиГ-27. Некоторые самолеты из тех, что я делал, до сих пор летают.

Потом в стране родилась идея, что мы должны создать многоразовую космическую систему с орбитальным кораблем «Буран». Было создано научно-производственное объединение «Молния», которое возглавил один из главных конструкторов нашего КБ, Глеб Евгеньевич Лозино-Лозинский. Я там работал довольно долго, до тех пор, пока мы этот «Буран» не запустили. Был совершен уникальный полет на орбиту, посадка в автоматическом режиме, но этот полет так и остался единственным. После этого я занимался еще сверхлегкой авиацией, мы создавали дельтапланы, а потом вернулся в родное КБ. И сейчас там продолжаю работать советником заместителя генерального директора.

У меня уже пенсионный возраст… Хотя... я мог бы, конечно, что-нибудь еще спроектировать, но, к сожалению, обстоятельства так складываются, что новые разработки у нас сейчас не финансируются. Такие разработки, конечно, ведутся, но что будет дальше – посмотрим.

– На каком этапе сегодня находится развитие российской военной авиации? Она столь же передовая, как советская?

– К сожалению, нет. Развитие нашей авиации остановилось после развала Советского Союза. Хотя отдельные менеджеры могут, наверное, сказать, что они постоянно что-то модернизируют, улучшают. Но это все старые самолеты. Ничего нового не сделано.

– Но есть же КБ Сухого, другие…

– Других уже практически нет. КБ Сухого пока есть. Но почему-то взялось за проектирование пассажирского самолета. Я считаю, что КБ Микояна должно заниматься легкими фронтовыми истребителями. КБ Сухого – тяжелыми истребителями.

– Но сегодня, возможно, нет смысла делать большое количество военных самолетов?

– Большое, может быть, и не нужно, но новые всегда нужны.

– Ованес Артемович, расскажите, пожалуйста, о Вашем отце. Каким он Вам запомнился?

– Для меня он навсегда просто папа – лучший отец, какой только может быть. Он очень рано ушел из жизни, в 65 лет. Но так получилось, очень уж нервная у него была работа. Не все понимают сложность работы генерального конструктора. Каждая, не дай бог, катастрофа, отражалась на его здоровье. Если разбился и погиб летчик, создается комиссия на уровне полка. Если разбился и погиб генерал, как это случилось в 1969 году (26 апреля 1969 г. на МиГ-25П, пилотируемом командующим авиацией ПВО генералом А.?Кадомцевым, произошло разрушение лопаток двигателя, и самолет разбился, пилот погиб. – Прим. ред.), собирается комиссия на уровне Политбюро ЦК и Совмина. И там могут нервы так потрепать, – не каждый выдержит.

– Два брата – Артем Иванович и Анастас Иванович – были одинаково талантливы, только один в авиации, а другой в политике?

– Отец с детства был талантлив, как и его брат. Они выросли вблизи Санаинского монастыря, где более тысячи лет копилась мудрость народа. Кстати, интерес к авиации у отца проявился с самых малых лет. Однажды ребенком во время Первой мировой войны он увидел, как у деревни совершил аварийную посадку самолет. Отец долго смотрел, как французский летчик чинил свой «Фарман», пока не улетел. Может быть, тогда он и подумал об авиации.

– Это какой год был ?

– 1914-й. Вся деревня сбежалась поглазеть. Потом все разошлись, а мой отец остался. Ему тогда было 8-9 лет… Он сидел, смотрел – до позднего вечера.

– Это был военный самолет?

– Тогда не было такого разделения. Если у летчика в руке пистолет и ручная граната – значит, военный. А если фотоаппарат – ну, значит, разведывательный. А вот самолеты были одинаковые.

– Дальше пути братьев Микоянов разошлись?

– Отец поехал в Тифлис, вслед за матерью и старшим братом Анастасом. Там он окончил школу и вслед за братом отправился в Ростов-на-Дону, где работал помощником токаря на заводе. Потом, опять вслед за братом, перебрался в Москву и тоже работал на заводе токарем. Это была простая жизнь сельского мальчика. Потом его призвали в армию, даже не в авиацию, он попал в танковые войска. Из армии вернулся опять же на завод и пошел по партийно-комсомольской линии. После армии он на заводе «Динамо» был секретарем парткома. А тут случился призыв сил в авиацию. И отец поступил учиться в Военно-воздушную академию имени профессора Жуковского, которая готовила инженеров в области авиастроения, моторостроения, аэродинамики, в общем, готовила военных для авиации.

Курсантом он со своими друзьями сделал маленький самолетик, так называемую авиетку, назвал ее «Октябренок». Мотор у нее был маломощный, тем не менее, самолет летал, и довольно успешно. По окончании академии отца направили на авиационный завод, в конструкторское бюро Николая Николаевича Поликарпова, известного в то время конструктора истребителей.

Через два года он принял участие в конкурсе на разработку высотного скоростного истребителя. Отцу с группой товарищей было поручено работать над новым истребителем. Чувствовали уже, что надвигается война. 8 декабря 1939 года был создан особый конструкторский отдел (ОКО), и уже через три месяца МиГ-1 подняли в воздух.

Было выпущено сто таких самолетов, их дорабатывали, улучшали и стали производить под маркой МиГ-3. К началу войны большинство прифронтовых аэродромов были оснащены этими самолетами. Но значительная часть из них была в первые дни войны уничтожена, не успев подняться в воздух. Потому что к войне не готовились так, как нужно. Летчики не успевали взлететь, топлива на аэродромах не было…

Кроме того, как потом выяснилось, наша военная доктрина предполагала, что воздушные бои будут вестись на высотах 6-8 тысяч метров, где МиГ-3 превосходил другие самолеты. Но оказалось, что противник предпочитает воевать на меньших высотах – до 2-3 тысяч метров, где МиГ-3 уже не так хорош. Поэтому МиГи остались защищать Москву и Ленинград как самолеты противовоздушной обороны. А войскам в это время направили штурмовик Ил-2. Сталину очень понравилась его боевая эффективность. А двигатели у МиГ-3 и Ил-2 были почти одинаковые, одного конструктора, их производили на одном конвейере. И так как двигателей для штурмовика Ил-2 не хватало, то пришлось МиГ-3 снять с производства. Но, тем не менее, первые три тысячи МиГов продолжали воевать. Вот, собственно, история создания первых самолетов.

– В семье у Артема Микояна было трое детей: Вы и две Ваши сестры. Хватало ли у Вашего отца времени уделять всем внимание? Рассказывал ли он о вашей принадлежности к армянскому народу или вы воспитывались в духе интернационализма?

– Мы, конечно, всегда чувствовали отцовскую любовь. Папа, как любой армянин, ждал сына, но и дочерей очень любил, уделял им все свободное время, которое находил в те сложные годы. Я родился уже после войны и всегда ощущал его любовь, заботу. Национальные вопросы в семье никогда не обсуждались. Хотя я знал, что я армянин, папа иногда со мной говорил по-армянски, называл меня Балик-джан. Но он воспитывал во мне патриота и гражданина Советского Союза.

– Вы знаете, где корни Вашего рода?

– После подписания Гюлистанского договора персы не торопились уходить из Арцаха, более того, мстили тем армянам, кто сотрудничал с русскими. Персы убили нашего прадеда Саркисяна вместе с его женой и старшим сыном. Когда трое младших сыновей вернулись домой, соседи им рассказали, что их родители и старший брат убиты и посоветовали бежать, пока персы не уничтожили всю семью. Они пошли в сторону Тифлиса. По дороге один трагически погиб. Два оставшихся в живых брата шли горами, чтобы не встречать людей, и однажды увидели сверху какое-то село на горном плато. Так они попали в Санаин. Местный священник помог им похоронить по-христиански брата. Младшего брата звали Мико, и священник записал его Микояном. Старший был Алексан и стал Алексанян. С тех пор Микояны живут в Санаине, а Алексан женился на девушке из соседнего села, и теперь в том селе живут Алексаняны. Этот Мико Микоян приходился Анастасу Ивановичу и моему отцу дедом.

Гюлистанский договор был подписан в октябре 1813 года, поэтому 2013 год – год двухсотлетия нашей фамилии. Такой фамилии я больше не встречал. Так что все Микояны, возможно, – наши родственники.

– А насколько Вы сегодня связаны с Арменией, приезжаете ли туда?

– Я стараюсь почаще приезжать в Армению, родственников надо навещать. Хотя я и сам считаю Санаин своей родиной. И каждый раз, когда я бываю там, я ощущаю себя дома. И это дает мне силы и физические, и духовные. И творческие, наверное. В общем, там я заряжаюсь энергией. К слову, совсем недавно, в 2005 году, когда мы отмечали сто лет со дня рождения моего отца, делегация КБ приехала в Санаин. С нами были два заместителя гендиректора, и оба признались: мало где есть такая красота! Почему же, сокрушались они, мы сюда не ездим… Ездим куда-то в Европу, хотя здесь гораздо красивее, чем где бы то ни было.

– Вы владеете армянским языком?

– К сожалению, не могу сказать, что я им свободно владею. Хотя в детстве учился говорить, писать и читать. Но поскольку практики не было, все стало забываться. Когда приезжаю в Армению, начинаю вспоминать.

– Что бы Вы хотели пожелать читателям нашей газеты?

– Читайте газету «Ноев Ковчег», познавайте Армению, армянский народ и все лучшее, что связано с армянством. Любите и Армению, и Россию – обе наши родины.

Беседу вел Григорий Анисонян

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовал 71 человек