№ 22 (228) Декабрь (1-15) 2013 года.

Возможны любые решения, кроме войны

Просмотров: 3486

В Вене состоялась двусторонняя встреча президентов Армении и Азербайджана

Под занавес уходящего года активизировался нагорно-карабахский мирный процесс. В начале ноября Баку и Ереван посетили сопредседатели Минской группы ОБСЕ Игорь Попов, Джеймс Уорлик и Жак Фор. По итогам их поездки была достигнута принципиальная договоренность о встрече президентов Армении и Азербайджана.

Прошло две недели, и Ильхам Алиев с Сержем Саргсяном встретились в Вене. Это событие оказалось в фокусе внимания тех, кто пристально следит за ситуацией вокруг армяно-азербайджанского конфликта и геополитическими раскладами на Южном Кавказе в целом. Спектр оценок венской встречи чрезвычайно широк. Тут, что называется, – от плохо скрываемого скепсиса до надежд на скорый прорыв в разрешении застарелого конфликта. Какая же из оценок ближе к действительному положению дел?

Если следовать официальным релизам, наполнившим информационное пространство, то результат встречи Алиева и Саргсяна выглядит либо нулевым, либо близким к нулевой отметке. Президенты договорились интенсифицировать миротворческий процесс, что выразилось в обещании провести новую встречу как в двустороннем формате, так и в формате диалога глав МИД двух стран. Но как отдельный мирный процесс, так и политическое развитие в целом невозможно свести к сообщениям информационных лент и официальным комментариям. Попробуем оценить ту точку, в которой нагорно-карабахский процесс находился до венской встречи руководителей двух кавказских республик и где оказался после нее.

Ильхам Алиев и Серж Саргсян встретились в столице Австрии в восемнадцатый раз. Их общение стартовало в 2008 году после того, как третий президент Армении сменил на этом посту Роберта Кочаряна. Встречи пятилетней давности проходили на фоне серьезных геополитических трансформаций как на Южном Кавказе, так и на Балканах (последнее событие оказало огромное влияние и на положение дел в Европе). В фокусе внимания было самоопределение Косово и возможная трансляция этого опыта на постсоветское пространство. Одностороннее провозглашение независимости бывшего сербского автономного края и признание независимости Абхазии и Южной Осетии создавало серьезные прецеденты. Однако пять лет назад нагорно-карабахский конфликт удалось удержать в определенных берегах. Причиной тому – специфика именно этого мирного процесса. В отличие от конфликтов в Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье или на Балканах, нагорно-карабахское противостояние стало той точкой, где позиции России и США за все годы, начиная с майского соглашения 1994 года, не слишком серьезно расходились. И Москва, и Вашингтон не использовали нагорно-карабахскую площадку для противодействия друг другу, хотя свои нюансы в оценках ситуации в этой части Кавказа у США и России имеются. Изменить статус-кво не могут ни те, ни другие. Но Москва это открыто констатирует, а ее риторика – это воплощенный реализм (под этим словом мы подразумеваем, конечно, направление внешнеполитической мысли, а не адекватность, как принцип). Вашингтон же в своей риторике описывает статус-кво как опасное затягивание мирного решения, чреватое конфликтом. Однако ресурсы и Штатов, и России ограничены. Они вынуждены балансировать между Арменией и Азербайджаном, а также учитывать интересы Турции, чье значение в региональном раскладе хотя и не стоит преувеличивать, но нельзя и преуменьшать. И если Москва не хотела бы смешивать армяно-турецкую нормализацию с нагорно-карабахским процессом, Вашингтон был бы не прочь увязать эти две проблемы. Хотя нельзя сказать, что он делает это слишком настойчиво.

Как бы то ни было, а даже на фоне «пятидневной войны» США согласились на выход Москвы на первые роли в нагорно-карабахском урегулировании, когда формат Минской группы был дополнен трехсторонними встречами президентов Армении, Азербайджана и РФ. В 2008 году особенно важной была московская встреча (до этого Алиев и Саргсян пересекались в Санкт-Петербурге). Ее итогом стала т.н. Майендорфская декларация, ставшая первым документом, под которым стояли подписи лидеров двух кавказских государств. Но декларация, сколь бы важное символическое значение она ни имела, остается документом, не имеющим юридически обязывающего характера.

И это четко подтвердили последующие встречи Саргсяна и Алиева. В 2009 году таковых было 3 под эгидой президента России и 6 при посредничестве Минской группы ОБСЕ. В 2010 году состоялось 3 встречи, последняя из которых – в Астрахани – даже дала робкую надежду на изменение ситуации (конечно, о прорыве речи не могло идти). Астраханский раунд был важен из-за достижения общего понимания относительно гуманитарных аспектов в зоне соприкосновения сторон, которую в Баку, Ереване и Степанакерте без излишней политкорректности называют «линией фронта». Казалось бы, процесс идет в гору. В 2011 году на саммите в Довиле президенты стран «минской тройки» дали задание главам Армении и Азербайджана завершить согласование работы по «базовым принципам». И своеобразным отчетом о проделанной работе должен был стать трехсторонний саммит (опять же с участием президента РФ) в Казани. Но этот форум окончился провалом. Впрочем, еще до встречи в столице Татарстана было ясно: дипломаты и некоторые эксперты явно переборщили с завышенными ожиданиями по поводу грядущего дипломатического успеха. И тогда, и сейчас было очевидно, что у Москвы, Вашингтона и Парижа не было в мае–июне 2011 года эффективных методов и приемов контроля над выполнением домашней работы, которую «ученики» и не спешили выполнять. Сделав традиционные уже заявления о том, что являются приверженцами мира, Баку и Ереван, как обычно, дали свою интерпретацию того, что они понимают под «обновленными Мадридскими принципами» и что считают важным для себя.

После казанской встречи мирный процесс вошел с состояние «застоя». Сочинская встреча в январе 2012 года стала прощальным поклоном миротворческим инициативам уходящего российского президента Дмитрия Медведева. На нее, впрочем, в отличие от форума в Казани, уже не возлагались большие надежды. Наверное, все так и развивалось бы по принципу «ни шатко ни валко», если бы не скандальная история с «делом Рамиля Сафарова»,

разразившаяся в августе–сентябре прошлого года. Не вдаваясь в детали, рассмотрим основную канву событий. В августе 2012 года правительство Венгрии приняло решение об экстрадиции офицера Сафарова, отбывавшего наказание в этой стране за убийство армянского военного Гургена Маргаряна, для отбытия наказания на родине. Однако в день его прибытия в столицу Азербайджана президент прикаспийской республики Ильхам Алиев подписал указ о помиловании антигероя венгерской истории, а министр обороны Сафар Абиев заявил о присвоении своему подчиненному звания майора (до совершения преступления и суда он носил погоны старшего лейтенанта). Сафаров также получил и причитающуюся ему заработную плату, «накопленную за 8 лет». Можно, конечно, сказать, что ответственность за это несли власти. Однако помилование Сафарова не встретило мощного общественного сопротивления в виде массовых акций протеста, пикетов или митингов. Напротив, за весь период 2004-2012 гг. можно было видеть даже более воинственные призывы и оценки со стороны тех, кто не вписан в азербайджанские правительственные структуры. Естественно, это вызвало ответ в виде мобилизации армянского общественного мнения и позиции политического класса против всяких переговоров с Баку.

Однако самые мрачные прогнозы по поводу краха мирных переговоров и начала новых масштабных военных действий не оправдались. Сыграли ли здесь свою роль посредники? Официально они, конечно же, преподносят дело именно таким образом. Однако в действительности вклад Минской группы более скромен. Да, она смогла сохранить контакты с Баку и с Ереваном. И даже поддерживать определенный уровень диалога на уровне МИД двух стран. Так, 12 июля 2013 года в Вене встретились Эльмар Мамедъяров и Эдвард Налбандян. Но проблема не только в чрезвычайной неэффективности Минской группы, но и в неготовности самих сторон переступить «красную черту». Для Армении (как победившей стороны) в этом нет никакой необходимости. Что же касается Азербайджана, потерявшего контроль над Карабахом и некоторыми прилегающими к нему районами, то сегодня он не обладает ресурсами для быстрой военной победы. Иначе угрозы, многократно вербализованные Ильхамом Алиевым и Сафаром Абиевым, уже были бы воплощены в жизнь. Но использовать весь арсенал доступных средств для торпедирования нежелательных условий азербайджанская дипломатия может. Включая и героизацию Сафарова (хотя много ли героизма в убийства спящего человека, пусть и врага?). Цинично? Конечно. Но в Баку прекрасно понимают, что шквал эмоций пройдет, страсти улягутся, как это уже было не раз (президентские выборы 2013 года, конституционные поправки о продлении полномочий для первого лица), и все снова станет «конструктивно и взаимовыгодно». Это, кстати, блестяще продемонстрировал визит Ильхама Алиева во Францию в сентябре 2012 года (то есть по горячим следам «дела Сафарова»). Это была первая поездка главы Азербайджана в Париж после избрания президентом Франсуа Олланда. Фактически это был сигнал Парижу, а через него и Минской группе ОБСЕ, что риторика риторикой, а полный выход из мирного процесса Азербайджан не намерен осуществлять.

Последующие события подтвердили хорошо известную истину: пока в Армении и в Азербайджане идут выборы (особенно президентские), дипломатические музы молчат. В двух кавказских республиках застарелый конфликт является важным инструментом для политической мобилизации. Не только для властей, но и для оппозиционеров. И в этом контексте недавняя инициатива оппозиционной фракции «Наследие» в парламенте Армении о признании независимости Нагорно-Карабахской Республики (НКР) выглядит совсем не случайной. И сторонники действующих властей, и их противники ведут жесткую борьбу на «патриотическом поле», привлекая общественное мнение конфликтующих обществ себе на пользу. В этой связи становится понятно, почему попытка организовать встречу Сержа Саргсяна и Ильхама Алиева летом нынешнего года в австрийском Зальцбурге провалилась. К этому времени президент Армении уже прошел свою выборную страду. Но его азербайджанский визави был в преддверии своей избирательной гонки, которая не позволяла «расслабиться» и предаваться рассуждениям о поисках выхода из конфликтного тупика. В ноябре 2013 года это стало возможно. Через 1 год и 10 месяцев лидеры Армении и Азербайджана встретились в Вене.

Таким образом, мирный процесс продемонстрировал некоторое «возвратное движение». И это, пожалуй, главный итог венской встречи Алиева и Саргсяна. Но никто не даст никаких гарантий, что маятник не качнется в другую сторону. Это не означает скатывания ситуации к новой войне. Речь, прежде всего, о достижении всеобъемлющих компромиссов и мирного соглашения. Отчего возникает осторожный пессимизм? Во-первых, тот документ, который сегодня рассматривается в качестве фундамента для мирного решения, содержит ряд логических противоречий между принципами территориальной целостности и правом на самоопределение и откровенных неувязок (отсутствие разработанных процедур реализации пунктов «основных принципов»). Во-вторых, отсутствует минимальное доверие между сторонами, что осложняется продолжающимися инцидентами на линии соприкосновения. До сих пор Минская группа ОБСЕ не справляется с выработкой механизмов их предотвращения. Но без этого о наращивании доверия говорить не приходится. Нет и механизмов наказания за сами инциденты. Оценки же их постфактум напоминают известную философию популярного анимационного героя кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно». В-третьих, попытки втягивания в мирный процесс Турции (в той или иной форме), равно как и стремление синхронизировать нагорно-карабахское урегулирование с армяно-турецкой нормализацией лишь мультиплицируют неразрешенные проблемы.

Но означает ли это, что урегулирование конфликта в принципе обречено на провал? Если понимать под «урегулированием» очередную шумную встречу президентов с многообещающими декларациями и нулевым результатом, то действительно, сближение вряд ли возможно. Если же перевести мирный процесс из «дипломатии саммитов» в реалистическую и прагматическую работу, то шансы на продвижение вперед резко возрастают.

Исходя из принципа «реалистического миротворчества», при выстраивании переговорного процесса нужно отказаться от «одноактного урегулирования», которое должно завершиться подписанием «вечного мира». Необходимо пошаговое продвижение к компромиссу, при котором каждый новый шаг будет укреплять взаимное доверие сторон. В переговорном процессе должно быть как можно меньше абстракций, оторванных от интересов конкретных людей. Только тогда, когда урегулирование конфликта окажется для участников противостояния выгоднее, чем продолжение вражды, появится прогресс.

Кроме того, переговорный процесс не должен иметь заранее определенного результата. Предопределение статуса спорных территорий никогда не будет продуктивным. Очевидно, что разговор о будущем Нагорного Карабаха не может вестись без учета всех реалий, которые имели место в последние два десятилетия. Простого возвращения спорных территорий тому государству, к которому они формально «приписаны», не может произойти по определению. В то же самое время опасно ускорять процесс этнического самоопределения НКР вне учета имеющихся контекстов и противоречий.

Таким образом, конкретный вариант разрешения конфликта должен быть завершающим итогом серии согласований и даже политических торгов, их финалом. Он не может навязываться противоборствующим сторонам заранее, убивая в них любую мотивацию для дальнейших переговоров. В этой связи приоритетным должно стать полное исключение силы из процесса урегулирования. Формула «возможны любые решения, кроме войны» могла бы стать квинтэссенцией переговоров. По поводу этого тезиса соглашаются три страны – сопредседатели Минской группы ОБСЕ, что продемонстрировала и их совместная декларация нынешнего года, принятая в североирландском Лох-Эрне. Вопрос – как превратить декларации в работающий механизм.

Сергей Маркедонов, политолог, обозреватель газеты «Ноев Ковчег»

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 5 человек