Ашот Казарян: Невозможно оторвать себя от родной земли
«В трудные, холодные и темные годы он вселял радость в сердца сограждан, был лучом теплого света, ибо в нем сочетаются народная мудрость и мышление гражданина своей страны», – так отзывается пресса и соотечественники о народном артисте Армении Ашоте Казаряне, чье творчество вот уже не одно десятилетие радует почитателей его искрометного таланта.
Как вспоминает сам артист, в то блокадное время было действительно нелегко. И хотя на переломе 90-х он получал достаточно много заманчивых приглашений на работу за пределами страны, тем не менее, из Армении уезжать не собирался. «Я не мог поступить иначе: разве можно бросить свой отчий дом, когда в нем не все ладно? Главное – нельзя было оставаться равнодушным или безразличным, – говорит Ашот Казарян и добавляет, что для него важнее всего было приложить все свои силы и умение на преломление настроений. – А народ у нас добрый, чуткий, отзывчивый. Я бы даже сказал – очень теплый». Именно эта теплота взаимно перетекала из неотапливаемого зала на сцену, где из-за веерных отключений ему зачастую приходилось выступать при свечах. Как-то в середине представления в Ереванском Доме камерной музыки выключили свет, перестал работать микрофон, но по вспыхивающим язычкам зажигалок артист понял, что зрители не расходятся. И тогда, подойдя к рампе, Ашот Казарян просто спросил: «Подождете, друзья?» и, услышав утвердительный ответ, тут же сам поехал на подстанцию, чтобы упросить электриков дать свет в этом районе. Хотя бы на полчаса, потому что в зале его ждали любимые зрители…
Подобных эпизодов в его карьере было немало. В поездках по марзам в одном из ехегнадзорских сел тоже выключился свет. И как всегда, было неизвестно, сколько это продлится: может, пять минут, а может, пять часов. В районах, где почти сразу после развала Союза были порушены дома культуры, где все, что может гореть, было разобрано для буржуек, казалось, труднее всего рассчитывать на успех. Но именно в глубинке, где информационный вакуум был особенно ощутим из-за отключенного телевидения, его ждали самые благодарные зрители. Когда через некоторое время свет все-таки зажегся, Ашот Казарян не поверил глазам – никто из сельчан не ушел. Даже молодые мамы, убаюкав малышей, тихо ждали в неотапливаемом зале его выступление. «Концерт прошел, что называется, от всей души, – вспоминает собеседник. – А как иначе? Нельзя не ответить взаимностью на такую большую любовь». От души он выступал всегда, даже иногда самовольничал, изменяя график спущенных сверху разнарядок. Например, под Степанаваном к нему подошли обиженные жители соседнего села: чем мы хуже? Разъяснения о том, что все концерты заранее согласовываются с руководством сельсовета, их не очень убедили. В общем, пообещав заехать после планового выступления, артисты не были уверены, что выполнят свое обещание. «Во-первых, заявленные на 8 часов вечера, концерты начинались гораздо позже. Это и понятно – пока люди приходили с поля, кто-то доил корову, кормил живность, хлопотал по домашним делам… Так что выходить на сцену обычно приходилось часов в девять-десять. Плюс еще наше почти трехчасовое выступление, которое в тот раз закончилось далеко за полночь, – вспоминает Ашот Суренович. – Поэтому совсем не ожидали кого-то увидеть в столь поздний час. А зря. Около тамошнего дома культуры нас ждал настоящий аншлаг. С моей стороны было бы верхом непорядочности обмануть надежды сельчан. Концерт закончился только под утро, когда уже начало светать. Помню лишь, что к очередному маршруту нам удалось поспать всего часа два. Но зато народ так искренне радовался. Поверьте, что и нам, артистам, от этого тоже становилось теплее».
В годы независимости за выдающиеся творческие достижения в области армянской культуры и искусства он был удостоен звания «Народный артист Армении», награжден медалью «Мовсес Хоренаци» и орденом города Еревана. Однако до сих пор считает, что самое высокое звание в его жизни – это народная любовь, которая пришла к нему еще в те годы, когда приходилось колесить по республике, давая по тридцать концертов в месяц, чтобы крошечную концертную ставку в 8 рублей 50 копеек дотянуть хотя бы до оклада среднестатистического инженера. Даже за популярное у ереванцев ревю «Золотая осень», где его имя на афишах было заглавным, касса выплатила всего 30 рублей. Конечно, сегодня доходы значительно больше, но кичиться этим он не любит и, наверное, поэтому не принимает предложения на участие в модных нынче телепередачах с экскурсией по дому звезды: это моя спальня, это мой гардероб от мирового бренда, а это мой любимый дорогостоящий мопс… «И это притом что те же телеканалы показывают людей на грани нищеты, едва сводящих концы с концами. Видеть это очень больно, особенно в районах, куда я часто езжу на гастроли. Вот о чем нужно говорить во весь голос, – считает артист и добавляет, что, на его взгляд, если каждый из нас окажет хоть одной семье поддержку (неважно – финансовую или моральную), то места для горя не останется. – Меня часто спрашивают, счастлив ли я? Если говорить в личном плане, то безоговорочное да: хороший дом, отличная семья, прекрасные дети и внуки, любимая работа и любимые зрители». Не скрывает, что бывает приятно, когда на улице или в магазине его останавливают незнакомые люди или в другой раз слышит за спиной:
«Это же наш Ашот!».
Но в его актерской философии важно не надоедать зрителям и особенно телезрителям постоянным присутствием. Они должны отдохнуть от своего кумира, соскучиться. Это пойдет лишь на пользу обеим сторонам. Вот и сейчас Ашота Казаряна почти не видно на центральном телеканале А1, которому, по его собственным словам (он – однолюб), никогда не изменял. Просто появились новые проекты, которые хочется реализовать. Все свободное время посвящает собственной «Школе-студии актерского мастерства, сценического слова, смеха и юмора», в которой вот уже восьмой год занимаются дети от 7 до 17 лет. «Вначале прием в школу-студию Ашота Казаряна проводило строгое жюри из компетентных специалистов. Но со временем мы поняли, что очень важно принять ребенка таким, какой он есть, – говорит директор и супруга артиста Меланья Казарян. – Ведь все наши ребятишки очень талантливы. И раз хотят учиться здесь, значит, надо дать им шанс приблизиться к мечте». Такой подход к образованию, возможно, взят из личного опыта. Когда-то в выпускном классе принципиальный учитель математики не хотел ставить Казаряну в аттестат положительную оценку, хотя все знали, что известные артисты давно пророчили заводиле школьных творческих вечеров и КВН блестящее артистическое будущее. Конечно, предмет он потом пересдал, но вот приемные экзамены в театральный институт вынужденно пропустил. И все же через год мечта осуществилась на курсе Вардана Ачемяна, который он закончил с отличием. Правда, родителям сказал, что поступил в сельскохозяйственный вуз, поскольку профессию артиста они считали несерьезной. «Мой отец был директором школы, мама – заслуженная учительница. Несмотря на то, что в свободное время отец прекрасно играл на музыкальном инструменте – каманче, а мать пела в хоре Первопрестольного Эчмиадзина, детей все же хотели видеть в солидной профессии. Кстати, мои два брата получили специальность физика, сестра закончила два вуза… А вот меня, самого младшего в семье, к серьезным наукам совершенно не тянуло. Обман раскрылся быстро. После первого семестра друг случайно проговорился. Помню, отец долго со мной не разговаривал. Потом смирился: лишь бы был диплом, а там – посмотрим, – смеется Ашот Суренович. К сожалению, насладиться артистическим триумфом сына он не успел, ушел из жизни, когда тому было чуть больше двадцати лет. – Иногда думаю, если бы отец увидел на сцене меня сегодняшнего, то, возможно, принял бы и полюбил мою профессию так же, как я». А вот мама не раз присутствовала на концертах. Это была настоящая хранительница традиционного армянского очага. По словам Ашота Казаряна, у нее было своеобразное чувство юмора: «Как-то пришел домой и вижу ее задремавшей над книгой с очками на носу. Говорю: «Мам-джан, днем очки – понятно, чтобы лучше видеть, а когда спишь, зачем они нужны?», а она смеется: «Во сне иногда людей вижу, а узнать никак не могу, вот очки и пригодятся». Уверенная в таланте сына, она не давала творческих советов, но зато успехам радовалась очень искренне.
Впрочем, по словам артиста, советы все-таки нужны. И тут его первым зрителем и главным критиком стали сын и супруга. Химик по образованию, после рождения сына, она перешла работать к мужу на эстраду, о чем сегодня совершенно не жалеет. «Сейчас больше считаю себя человеком искусства, поскольку из 37 лет совместной жизни тридцать пять работаю рядом с мужем. Меня часто спрашивают о трудностях. Но если относиться с любовью к общим интересам, то и трудностей не будет. Во всяком случае, мы уверены, что за спиной каждого из нас есть надежный тыл», – говорит Меланья Казарян. О своем семейном и творческом тандеме чета Казарянов рассказывает, не перебивая, а лишь дополняя друг друга. Кстати, дочь и сын не пошли по стопам родителей. Дочь с семьей живет в Сочи, а сын Арман, получив два высших образования (арабиста и юриста), работает в госучреждении. Но так же, как и отец, имеет свое хобби: его песни включены в репертуар самых известных звезд армянского шоу-бизнеса.
А вот увлечение Ашота Казаряна живописью так и осталось хобби, которым он занимается лишь в свободное время. Правда, свободного времени практически не остается, поскольку детская студия забирает много сил и энергии. В его сотовом телефоне фотографии всех учеников, по которым очень скучает на гастролях. Сегодня его творческий коллектив выступает с благотворительными концертами в воинских частях, детских приютах, домах престарелых. Идут съемки аналога российского «Ералаша», возможно, под названием «Ади-буди», который планируется выпустить на отечественные телеэкраны в ближайшее время. И хотя Ашот Казарян считает, что молодежь сегодня не хуже и не лучше его поколения (у каждого времени свои требования), тем не менее, признается, что порой поражается вопиющему отсутствию культуры. «Как-то спросил у абитуриента, кто написал «Гикора», и был возмущен ответом, что его автор изображен на нашей пятитысячной купюре… Именно поэтому в нашей школе-студии, кроме профильных предметов: сценического слова, актерского мастерства, танцев, песни, мы ввели урок истории культуры. Это очень важно для общего развития. Ежегодно до десяти наших выпускников поступают в театральный вуз», – с гордостью говорит художественный руководитель, отмечая при этом, как важно вырвать детей из лап уличного китча и безвкусицы.
Для него, коренного ереванца и почетного гражданина армянской столицы, очень важна историческая память, которую нельзя уничтожить. «Конечно, Ереван на наших глазах молодеет. Приятно, когда туристы восхищаются современным модерном. Но как-то раз я провел Новый год в Тбилиси и был искренне восхищен красотой старых улиц. При всем современном великолепии там бережно сохранили и отреставрировали каждый такой дом. А мы утеряли нашу память, наш старый город, который мог бы стать красивейшим памятником армянского зодчества, – считает артист. – Нет будущего без прошлого. Я, например, могу рассказать историю каждого дерева, каждого камня нашей столицы. Это не ностальгия, это наша история, с которой обязательно должна соприкоснуться молодежь, чтобы впитать в себя то, что было накоплено предыдущими поколениями». Не случайно Ашот Казарян с особой любовью рассказывает о последних спектаклях, о нашем общем доме, о нашем общем очаге. «Не хочу заканчивать разговор на грустной ноте, но в жизни трагикомедий хватает, – говорит он. – Вот и мой герой-почтальон, разнося конверты, каждый день видит, что очередное окно перестало светиться, а дверь заперта. Вынужденно читает письма, которые не дошли до адресатов, и сам отвечает на них. Но в один прекрасный день видит, что осталась открытой только одна дверь. И понимает, что настало время ему написать письмо армянам всего мира:
«Армянин ищет свое место, и оно найдется. И хотя армяне уезжают из Еревана, но время придет – и они вернутся обратно. Сердце мое – Ереван, как жить мне без сердца?».
Наталья Оганова
Оставьте свои комментарии