Эдуард Тадевосян: Музыкой должны заниматься не те люди, которые могут ею заниматься, а те, которые не могут без нее

-Эдуард Зограбович, более 48 лет Вы являетесь художественным руководителем известного во всем мире музыкального коллектива, Квартета имени Комитаса. Вы гастролировали во многих странах мира, но, мне кажется, Россия для Вас – самая близкая страна, ведь Вы учились и окончили Московскую консерваторию. Вот и сейчас Вы в Москве. Расскажите, пожалуйста, о Вашей поездке, о том концерте, который прошел буквально недавно.

– Вы правы. 48 лет я руковожу этим знаменитым коллективом и до этого еще 6 лет был в нем второй скрипкой, сидел рядом с его основоположником – Аветом Габриэляном. Он передал мне свое место и свою знаменитую скрипку.

Для меня Москва – это воспоминания о моих лучших, студенческих годах в моей альма-матер – Московской консерватории. Общался я с лучшими музыкантами и композиторами, инструменталистами.

Наш коллектив недавно отметил 100-летний юбилей. На празднование юбилея, которое прошло несколько дней назад, был приглашен мой хороший друг – ректор консерватории Александр Соколов. Он наградил нынешних членов квартета медалями Рубинштейна, основоположника Московской консерватории, и подарил мне серебряные именные часы с портретом Чайковского, имя которого носит Московская консерватория.

В этот наш приезд в Москву мы играли концерт памяти жертв спитакского землетрясения. Как Вы знаете, 7 декабря 1988 года было зафиксировано 25 тысяч жертв – только по официальной оценке. На самом деле гораздо больше.

– Да, 140 тысяч человек остались инвалидами, около миллиона – без крыши над головой.

– Верно. Мы сыграли этот концерт, и сегодня у нас будет выступление в школе, которая носит имя нашего великого соотечественника – Арама Ильича Хачатуряна. Мы проведем там и встречу с учениками.

Пару лет тому назад в Малом зале Московской консерватории мы уже играли концерт-встречу с друзьями.

– Эдуард Зограбович, как Вы отметили 100-летие коллектива? Расскажите, пожалуйста, про общую атмосферу праздника.

– Мы отметили юбилей в Большом зале филармонии в Ереване, который носит имя Арама Хачатуряна. Прошло несколько концертов, они были посвящены и юбилею основоположника квартета Авета Габриэляна, его 125-летию. За последние пару месяцев в разных районах Армении мы тоже давали концерты, 3 раза выезжали за рубеж – в Италию, Германию и Австрию.

Нас встречали полные залы любителей музыки. В основном конечно же люди старшего поколения. Но молодежь тоже была. Официальные лица в общем-то и не присутствовали.

– То есть государство не участвовало?

– Министерство культуры частично участвовало. Но в правительственной ложе никого из высшего руководства не было. Министр культуры, по-моему, была занята – в этот день проходила игра Австрия – Армения по баскетболу, а она же министр культуры, спорта и молодежи.

Так что высшего руководства не было. Да, собственно, и не ожидалось. Все было организовано для любителей музыки.

– Скажите как человек, который десятки лет занимается классической музыкой – интерес к музыке в Армении поубавился? И если это так, то какова причина?

– Те молодые люди, которые более или менее одарены, они с первого дня обучения в Ереване нацелены на выезд за рубеж, в страны с более высоким уровнем жизни. И в этом свете я часто задумываюсь: ну, еще пара лет, а кто меня заменит дальше? Те, кто может заменить, все находятся за рубежом – талантливые ребята. К сожалению. Мы их обучаем, потом их забирают за рубеж, через месяц-два они делают классные концерты, показывая нашу работу.

– А почему они не остаются в Армении?

– Потому что жизнь в Армении намного труднее и в социальном плане, и в материальном. А там у них жизнь более обеспеченная.

– Вы не только известный во всем мире музыкант, но и преподаватель в Ереванской консерватории, профессор. Как Вы отреагировали на заявление властей Армении о переносе здания консерватории на окраины города Еревана?

– Вы знаете, я не только преподаю в консерватории, я 10 лет возглавлял струнную кафедру и 22 года был деканом оркестрового факультета. То есть тогда я официально мог сказать свое слово. Сейчас – я не декан, не завкафедрой. Я – просто профессор Ереванской консерватории.

Я отношусь к переносу консерватории, конечно, отрицательно. Первая причина в том, что 80% педагогов Ереванской консерватории работают в Музыкальной школе имени Саят-Новы, в школе имени Спендиаряна, в оперном театре, в филармонии, в оркестре.

– А это все рядом с консерваторией.

– Да. И как мы себе представляем – педагог поехал за 20–30 километров, провел урок в консерватории, потом возвращается в школу Саят-Новы, но через 2 часа обратно едет туда, потом опять вечером в филармонию, в оркестр, где он работает…

– Чисто по времени он не успеет.

– Никак не успевает.

– То есть здесь получается, что кадры, которые есть, не смогут обеспечить культурную жизнь Еревана и вообще Армении.

– Абсолютно. Я считаю, что это просто абсурд. Там начнут преподавать те, кому раньше не было хода в консерваторию, какой-нибудь средний уровень.

– Будем их так называть: «троечники».

– Да, да. Люди, которые не делали погоду в музыкальной среде.

– Посредственности.

– Посредственности, да. А я всю жизнь говорил и повторюсь сейчас, что музыкой должны заниматься не те люди, которые могут ею заниматься, а те, которые не могут без нее. Это мое глубочайшее убеждение.

– То есть не могут без музыки жить.

– Да, музыка – это их состояние души.

– Квартет Комитаса был одним из первых советских ансамблей, который выезжал за рубеж. Если не ошибаюсь, Вы лично гастролировали в 50 или даже более странах мира. Просто интересно узнать, какая из поездок запомнилась Вам прямо на всю жизнь и почему?

– Первое, что приходит на память, было в Австрии. Когда приезжает армянский квартет и австрийская пресса пишет: «Мы должны были дождаться приезда Квартета имени Комитаса, чтобы понять, как нужно играть Моцарта» – это дорогого стоит. Но у меня был очень интересный случай. Я со своими концертами как солист-скрипач ездил в Венгрию. Сыграл свой концерт, вышла рецензия, хвалебная. Пишут, что «у нас прекрасный парк, там деревья растут, а он играет так легко на скрипке – такое впечатление, что, если какое-то дерево срубить и дать ему вместо скрипки, он будет играть так же». Но! Тут же пишут: «Он – соотечественник маршала Бабаджаняна, который в 56-м году устроил бучу в Венгрии».

– Нет, навел порядок в Венгрии!

– И вот через несколько лет квартет приезжает в Венгрию, мы выходим на сцену, вдруг овации! Мы не успели еще сесть на стулья, чтобы начать играть. В перерыве приходит народ, я спрашиваю, в чем дело, почему устроили такую овацию. Оказывается, Госконцерт послал туда рекламные материалы, где перечислялись имена основоположников. Они решили, что мне 80 лет, что виолончелисту – 82 года. То есть они устроили овацию потому, что мы так хорошо сохранились!

– Они думали, что вы – основоположники!

– Да! Они смотрят рекламу – и молодые люди 30–35 лет выходят на сцену. А написано-то, что им по 80! Вот и овации.

– Да, такое запоминается, конечно. А была ли какая-то экзотичная страна, где были какие-то необычные условия? Ведь Вы же давали концерты не только в больших залах Италии, США, Франции в черных фраках с бабочкой. Были, наверное, и нестандартные условия?

– Да, мы ездили в Мозамбик и играли на каком-то заводе, прямо на мраморном полу народ сидел. И когда мы начали играть «Вагаршапатский танец», женщина весом примерно 120 килограммов с ребенком, привязанным за спиной, встала и начала танцевать. А длится «Танец» 3,5 минуты. И потом она, недовольная, возмущалась: что это такое – у них же ритуальные танцы по полчаса длятся!

– А у вас за 3,5 минуты все закончилось! Да уж, такие истории запоминаются.

– Такое было в Африке.

– Скажите, пожалуйста, в 2021 году Вы получили медаль Пушкина от президента России. Вручал Вам медаль посол России в Армении Копыркин. А какие у Вас есть еще награды, которые Вы считаете высокими? У Вас их много, но какие имеют особенное значение?

– У меня есть самая высокая награда в Армении для деятелей искусства – орден Святого Месропа Маштоца. Есть орден I степени «За достижения перед Родиной». Католикос вручил мне самую высокую награду Армянской Церкви. Наград много – до такой степени, что, когда зашла речь о том, чтобы в связи со 100-летним юбилеем как-то наградить квартет, власти сказали, что «ну, у Тадевосяна всё есть». Девочкам из квартета тоже ничего не дали, сказали, что несколько лет назад их уже наградили – виолончелистке вручили золотую медаль Министерства культуры. Так что в этом плане ничего отмечено не было.

– То есть 100-летие прошло незаметно.

– В этом плане, к сожалению, да. Но знаете, как говорится, от этого качество игры не меняется. Мы не ради наград работаем. Это серьезная ответственность, что коллектив носит такое имя – великого Комитаса! – и мы стараемся, чтобы уровень исполнения был высочайшим.

– Скажите, пожалуйста, на ближайшее время какие у Вас планы? Какие концерты запланированы?

– Точно могу Вам сказать, что в марте 2025-го у нас будут гастроли в Соединенных Штатах. Там будут отмечать наш 100-летний юбилей. А дальше – посмотрим. Судьба нашего народа так сложилась, что у нас есть диаспора. Я надеюсь, что все же вспомнят наш коллектив и будут организовывать какие-то поездки.

– А будут какие-то поездки в Россию, связанные именно с юбилеем?

– Надеюсь, что и в России у нас будут концерты. Будем стараться участвовать, если пригласят.

– Я знаю, что, если Вас спросить, Вы сейчас назовете десяток армянских композиторов, которых Вы любите и уважаете. Скажите, пожалуйста, кого из армянских композиторов Вы считаете лучшим или близким Вам? Из всех композиторов, которых Вы исполняете, которых Вы знаете – а Вы знаете всех!

– Ну конечно, Арам Ильич Хачатурян. В 16 лет я имел честь на его 60-летнем юбилее, по его предложению, играть его скрипичный концерт. И он присутствовал в зале.

– Да? Как интересно!

– Мне было 16 лет, я учился в 9-м классе музыкальной школы. Моя преподавательница решила показать меня Араму Ильичу. Я выучил его скрипичный концерт, он послушал и сказал, что «завтра Эдик будет играть этот концерт». У меня даже костюма не было. Отец пошел и купил мне костюм. Я отрепетировал и на следующий день в его присутствии выступил. В музее его имени есть буклет, где он пишет: «Талантливому Эдику с пожеланием успехов!»

– Дорогого стоит. А кого из мировых композиторов Вы ставите на первое место? Конечно, их очень много, очень трудно кого-то назвать, но все-таки кому Вы отдаете предпочтение?

– Конечно, 3 Б – Бах, Брамс, Бетховен. Это просто боги.

– Какое произведение Вы играете с особенным удовольствием, можете играть много раз и не уставать при этом от него?

– Трудно сказать. Бах – это просто океан. И ты растешь, если с умом подойти к этому, до конца своей жизни. Это бушующий океан, в который ты попал и не знаешь, как вылезти оттуда. Штиля нет. Бетховена, конечно, симфонии. Очень трудно о таких величинах говорить, просто невозможно. Брамс – скрипичный концерт. Поразительно, как они слышали. Гении!

– Вы – очень дружелюбный человек. Я уверен, что у Вас очень много друзей. Что Вы цените в Вашем друге более всего?

– Честность и преданность. Прямоту. Если что-то задумал – обязательно посоветоваться с другом, потому что я знаю, что, если он – настоящий друг, он тебе скажет в лицо то, что он думает. А не за спиной станет разводить какие-то склоки. Вот это я ценю в дружбе.

– Как Вы думаете, вот эта дружба, которая у Вас была и есть в Армении, она все-таки девальвируется?

– Девальвирует, девальвируется. По очень простой причине. Столько проблем – социальных, просто жизненных, – что если ты с друзьями раньше проводил много времени, то сейчас этого времени просто не хватает. Но тем не менее я предпочитаю крепкую дружбу даже на расстоянии, чем ежедневные встречи, которые носят формальный характер. Очень ценю дружбу. И сейчас у меня приятелей много, знакомых много. Но друзей – на одной руке пересчитать. Многие ушли, очень многие из моего поколения. Я очень об этом сожалею.

– А был у Вас человек в жизни, на которого Вы хотели бы быть похожим? И старались не только быть похожим, но и многому у него научились?

– Мой отец. Это был честнейший человек, трудяга, преданный семье и народу своему, своей специальности. Он очень мало прожил. Каждый мой концерт был для него новый инфаркт.

– Почему? Переживал очень сильно?

– Да, он был сердечник. Ушел в 52 года. Мне было 17 лет. Это был для меня идеал человека, патриота, специалиста, семьянина. Вот так. Он был руководителем сектора в институте, где работал. Был очень музыкальным человеком, играл на таре как любитель.

– То есть Ваш выбор профессии был не случайным, Ваша семья тоже была музыкальной?

– Сестра была очень музыкальный ребенок. Но, к сожалению, мы жили в очень маленькой комнате, и, если бы отец купил пианино, некуда было бы поставить инструмент.

– Поэтому Вам купили скрипку?

– Да, мне купили скрипку. Вообще, когда родители повели меня в школу, я ничего не понимал. Просто был случай такой. У нас ремонтировали квартиру, и рабочий насвистывал какую-то песню. Я начал на столе выстукивать мелодию. Он поменял ритм музыки – и я поменял ритм. Тогда он сказал родителям, что в этом ребенке что-то есть, надо в музыкальную школу.

– То есть этот рабочий сыграл вот такую огромную роль в Вашей судьбе? А чем он занимался?

– Он был маляр.

– Сегодня российско-армянские отношения, мягко говоря, переживают кризис. Что бы Вы могли по этому поводу сказать или пожелать?

– Я до мозга костей прорусский человек. Я не знаю, прав я или нет, но это так. Возможно, причина в том, что я получал высшее образование в Советском Союзе, в Москве – тогда в лучшей консерватории мира. Это сыграло в моем сознании очень большую роль. И я считаю, что в том, что сейчас происходит, народы не виноваты. Это ошибки, неправильное построение политических отношений некоторых руководителей. Армянский и русский народ всегда относились друг к другу прекрасно. Во всяком случае, я никогда не чувствовал в России, что я – «лицо кавказской национальности». И сейчас тоже мои русские друзья, когда приезжают в Армению – ну какие могут быть границы? Когда только отпочковывались республики, распадался Советский Союз, я прекрасно помню, как сидел дома, а мой покойный друг, великий пианист Владимир Крайнев, выступал по телевидению. На передачу можно было позвонить. Я позвонил, и Володя сказал: «Вот, это Эдик Тадевосян, мы вместе играли в Финляндии на фестивале, еще где-то, в дороге бывали вместе. Какие могут быть границы между нами? Тем более нас связывает музыка!»

– А как Вы думаете, российско-армянские отношения перейдут в нормальное русло?

– Я очень на это надеюсь. Потому что нельзя предавать друзей. Я уже говорил об этом – что я ценю честность, порядочность. И в конечном итоге рано или поздно все равно придут к мнению, что такие отношения, которые были, не могут разрушаться.

– Они должны быть восстановлены.

– Обязательно восстановлены. Причем честно восстановлены. Я надеюсь на это. Потому что для меня, если в России что-то случается, то это очень большая проблема. И надеюсь, что в России есть люди – в первую очередь в глобальном смысле, народ, – они понимают, что армяне исторически очень и очень долгие годы были преданы России. Служили честно еще при Российской империи.

– И так продолжается до последних лет.

– Хочу передать привет всем моим друзьям, с которыми я учился, которые еще работают как музыканты. С благодарностью вспоминаю о дружбе с ними: Владимир Спиваков, Виктор Третьяков – это мой однокурсник, Гидон Кремер, который за рубежом очень известен, один из величайших скрипачей.

– Он сейчас не в России?

– Нет, он уехал еще при Союзе. И конечно же я чту память великих профессоров, с которыми я был знаком и у кого я учился: Леонид Коган, Яков Флиер (пианист). У него учились армянские пианисты – Юрий Айрапетян покойный, мой друг, который был профессором в Московской консерватории. Привет сегодняшнему ректору Александру Соколову, проректору консерватории Саше Бондурянскому, декану струнного отделения консерватории. Вспоминаю декана нашего факультета – Татьяну Алексеевну Гайдамович, которая очень серьезно поддерживала меня и выносила мои студенческие шалости. Коган, когда что-то показывал – тебе хотелось разбить эту скрипку и уйти!

– Настолько был он великим? То есть то, что Вы делали, Вам не нравилось?

– Да, после него тебе казалось: ну зачем ты вообще занимаешься этим делом?

– Настолько ты беспомощен и настолько он был высоким?

– Да, начиная с того, как он держал скрипку. Это было похоже на памятник. И вот из камня вырастала у него скрипка, а не как отдельный предмет, органически. Великий труженик. Он даже когда разговаривал по телефону, скрипка была в левой руке – он упражнялся. Мне повезло, повезло в жизни, что я учился у такого человека.

– Скажите, пожалуйста, в преддверии Нового года, что бы Вы пожелали нашим читателям?

– Во-первых, мира, конечно. Чтобы был мир. Потому что сегодняшний мир в глобальном плане похож на бочку с порохом. Куда ни посмотри – война, проблемы. И на Востоке, и на Украине, и у нас в регионе. Я бы пожелал, конечно, стабильного мира.

– Спасибо за интересную беседу.

– И Вам спасибо.

Беседу вел Григорий Анисонян