Мария Гулегина Мейтарджян: Бог есть! Надеюсь, он всем воздаст по заслугам

– Мария Агасиевна, расскажите, пожалуйста, о своих корнях, родителях, детстве. Вас назвали в честь бабушки?

– Мои корни со стороны отца – Эрзерум и Ван. Сейчас в моем доме живет частичка родной земли – кошка Сильвик, она из Вана. Древняя армянская порода. Именно эту кошку Господь поблагодарил, дотронувшись до нее, за то, что спасла Ноев ковчег, в честь которого названо ваше издание. И у «ванок» от этого прикосновения есть пятнышки, но сейчас вся эта территория Западной Армении не наша, и те, кто сейчас там, решили сделать этих кошек чисто белыми. Вот и моя такая, чисто белая, но с разноцветными глазами. «Контрабанда» (улыбается), я мечтала о такой кошке и получила в подарок от друга моего мужа, тоже, как и я, ахалцихского армянина. Вот такое отступление.

А мои родители хотели назвать меня – Майрам. Как обычно, в армянской семье девочке дают имя любимой мамы или бабушки. Только из-за того, что мы жили в Одессе, где такое имя редкость, меня решили назвать интернациональным именем – Мария, но только по документам и впоследствии для афиш, а мама звала Мариночкой. «Имя Марина – пена морская», или, как на итальянском, Флотилия. Оно мне больше подходит. Иду своим курсом сквозь бури и штормы. Поэтому, если кто-то вдруг пытается назвать меня Маша, могу не понять, что это ко мне обращаются.

– Как-то Вы признались, что совершили ошибку, сменив фамилию Мейтарджян на Гулегину. Так ли это?

– Да, я очень жалею, что сменила фамилию. А сменила я ее из-за того, что в Одессе редко кто мог ее произнести правильно. Настрадалась я от этого. И с замужествами, как настоящая армянка, меняла фамилию на чужую, как оказалось, не на всю жизнь. Так получилось, что сегодня меня знают под чужой фамилией. Но я уже пытаюсь изменить это обстоятельство и пишу на афишах и в названии моего нового фонда и конкурса имя, которое для меня судьба и жизнь – Мейтарджян. Мейтар на древнееврейском – вокальные струны, или голосовые связки. А если вспомнить Ноя и его ковчег, то понятно, откуда это пошло.

Вообще, про детство в Одессе в двух словах не рассказать. Моя болезнь, подвиг мамы, поставившей меня на ноги, и сразу занятия ритмикой, балетом, гимнастикой, музыкальная дирижерско-хоровая школа с участием в спектаклях оперного театра, поездками с хоровым коллективом на гастроли… Кстати, с некоторыми девочками дружу по сей день. Поэтому скорее всего будет книга.

– Есть ли особый момент из детства, который врезался в память, может быть, история какая-то?

– Много всего было. Болезнь мамы – самое страшное воспоминание. Слава Богу, она справилась, а вылечил ее не врач, а травник. Для нее, микробиолога, ученого, заведующей лабораторией особо опасных инфекций, это было последним шансом, и только поэтому мама приняла это лечение. Нечего было терять. Уже вызвали папу и бабушку прощаться. Мама лечилась больше полугода в Крыму, в Симеизе, и я, а было мне тогда 4 годика, ждала ее писем и открыток, сама чертила какие-то буквы-каракули. Кое-что сохранилось из этих листков любви и надежды. И вот бабушка сообщила мне, что мама скоро умрет и они едут в Крым прощаться, а меня оставили в круглосуточном садике на Даче Ковалевского. На лето нас всегда туда вывозили от профсоюза железнодорожников. Вот шла я по дорожке и увидела оброненную кем-то из детей клеточку шоколадки. Так захотелось, что почти подняла ее, но потом не знаю, как в мою четырехлетнюю голову пришла мысль: не буду поднимать и есть с земли – пусть мама выздоровеет, и не нужно никаких шоколадок.

– В свое время Ваш успех вызвал у некоторых взрыв эмоций, что побудило Вас уехать из страны.

– Я очень благодарна за этот всплеск зависти и злобы. За письмо против меня в ЦК: тогда это было очень опасно, могли сделать невыездной – и всё, конец надеждам, всему. Вот поэтому, когда мне в Овьедо предложили заменить певицу в опере «Аида», я согласилась и за неделю переучила арию на итальянском языке. Благо, это была уже моя пятая опера на итальянском, а язык я понимала и говорила на нем. Тогда начались послабления, были фирмы, которые оформляли визы «срочно». И вот я с тремя огромнейшими чемоданами – в них все: зимние и летние личные вещи, ноты и диски – вылетела из Москвы в Мадрид, где мы разминулись со встречающими или меня просто не встретили, и пришлось провести ночь в хостеле, а наутро взять новый билет в Овьедо. И вот когда уже прилетела туда, я услышала, что меня ожидают. У меня все колотилось внутри, но я и вида не подала.

И началась моя новая жизнь. Через две недели из Испании вылетела в Германию без визы, другой паспорт, уже с туристической немецкой визой, передали напрямую пограничнику в контрольно-пропускной пункт. Дело в том, что моя семья прилетела в Гамбург как туристы, и мой агент все организовал. Вот такая история. Через месяц удалось и маму перевезти к себе. Так что спасибо тем, кто все это затеял, низкий им поклон, это было самым добрым делом для меня. Сама бы не рискнула. На всю семью работала я одна и, подобно Дон Кихоту, сражалась бы там с ветряными мельницами, доказывая, что оперу нужно петь на языке оригинала. Это было одним из главных пунктов письма в ЦК против меня. В 2020 году я вернулась в родной театр – Большой театр Беларуси, после реставрации он стал совсем другой. Пела сложнейшую программу – бисы. А когда все бисы были спеты, вышла и просто запела «Купалинку». И весь зал встал и пел вместе со мной. Потом именно «Купалинка» стала, или она уже была, только я не знала, но почувствовала, гимном свободы.

– Однако Вы и в начале 90-х вернулись в Минск? Это же целая история, расскажите, пожалуйста, о ней подробнее?

– Да, через год, в 1991 году, вернулась в Минск и дала благотворительный концерт, а потом долгие годы я не возвращалась в бывшие республики. Валерий Гергиев пришел ко мне в гости в Гамбурге и уговорил участвовать в постановке «Пиковой дамы», вернее, в записи в Мариинском театре и гастролях в Нью-Йорке. Потом, уже в 2004 году, меня уговорили приехать и спеть в Большом театре концерт в честь юбилея Пааты Бурчуладзе. Как бы я ни сопротивлялась внутри себя, но ему отказать не смогла. Именно он в далекие 1982–1983 годы рассказал обо мне артистическому директору Ла Скала Чезаре Маццонису.

Меня вызвали в Москву на прослушивание, там пели еще человек 60, и мне, молодой девчонке, сразу предложили роль Абигайль в «Набукко». Слава Богу, и тут завистники постарались и невольно спасли меня. Мой контракт куда-то упрятали, доктор Маццонис пригласил меня на следующий год, но уже «не на смертельный номер под куполом цирка», потому что роль Абигайль в Ла Скала после Гены Димитровой во втором составе в 25 лет могла бы быть и последней. А так я начала «спокойно» в опере «Бал-маскарад» с Лучано Паваротти, Фьоренцей Косотто, Лео Нуччи, и за пультом – сам маэстро Гаваццени. И это все Паата, который в начале 80-х занимался у Евгения Николаевича Иванова – самого гениального певца и педагога всех времен и народов. И именно благодаря тому, что я занималась тогда с Людмилой Ивановой, Милочкой, я познакомилась и с Паатой. Милочка тогда его попросила объяснить мне, что у меня редчайший голос, что нужно заниматься и если приложить усердие, то все получится. В то время эти слова были какой-то сказкой, я не верила, что смогу.

– То есть можно сказать, что Вы вернулись в Москву ради Пааты Бурчуладзе?

– Да, я вернулась в Москву ради Пааты, его юбилея. Дело в том, что с 19 лет я была замужем, уже невесткой с дипломом собиралась ехать в Ахалцихе, скажем так, работать «домашним комбайном». Вот именно Паата тогда меня развернул в другую сторону, и я стала заниматься. Проблемы со свекровью привели к тому, что я поняла: надо бежать. Это был мой первый побег. После смерти папы, оставшись с мамой и ребенком на руках, поняла, что теперь в свои 22 года – главная в семье. Потом Валерий Гергиев снова вспомнил обо мне и стал приглашать. Я всегда очень любила и люблю российскую публику.

– Вы – одна из величайших певиц мира, Miss standing ovation, о Вас говорили: «В ее жилах течет не кровь, а сам Джузеппе Верди», а зрители по всему миру подтверждали это бесконечными аплодисментами. А как бы Вы себя охарактеризовали, используя 7 основных характеристик?

– Могу в одном предложении охарактеризовать: «Вся жизнь борьба» – это про меня. Кстати, на Западе всех нас считают русскими.

– Самые любимые арии в Вашем исполнении?

– Их много.

– Насколько известно, Ваш директор Полина Баканова Ди Гранде – из России и тоже поет, скажем так, «поющий директор». Как прокомментируете Ваше сотрудничество на сцене и за ее пределами?

– Полина очень талантлива и как певица, и как менеджер. У нее прекрасное образование, а главное, она фанатически преданна тем критериям оперного искусства, которые сегодня почти исчезли. Полина и ее семья за короткий срок стали родными для меня. Я очень благодарна своим друзьям, которые познакомили меня с ней. Полину я знала давно, читала и даже поздравляла с днем рождения. Она родилась в один день с моим сыном, но с разницей в 13 лет (улыбается). И вот Ольга Фролова, одна из самых моих преданных поклонниц-подруг, благодаря которой сохранены мои записи, подала мне идею о сотрудничестве с Полиной – и пазл сложился. Сегодня мы уже готовимся к открытию благотворительного фонда и проведению конкурса в Армении: решили как-то поднять дух, пропагандировать армянскую культуру, музыку армянских композиторов.

– Ваши выступления расписаны на несколько лет вперед, в сентябре Вы посетили Армению, этот визит входил в планы? Расскажите, пожалуйста, о Благотворительном фонде им. Марии Гулегиной Мейтарджян, который Вы открыли в Ереване, о конкурсе и встречах, впечатлениях в целом.

– Я очарована Арменией с первого раза и по сей день. Впервые родители привезли меня крестить уже в армянской апостольской церкви в Эчмиадзине, когда мне было 10 лет. Первый раз меня крестила в православной церкви Тамара Георгиевна Абашидзе-Церетели. Благодаря ей, этому крещению и помощи с лекарствами, эластичными бинтами я встала на свои ноги и не езжу в коляске. Поэтому грузинская крестная для меня навсегда остается матерью. Царствие ей небесное. На могиле моей мамы в Люксембурге растут растения с могилы крестной. Потом я была в Ереване неоднократно: начиная с конкурса, где одержала победу, до столетия нашей общей боли – геноцида. И вот в этом году прилетала два раза на спектакль и концерт, а недавно – на свадьбу племянницы моих самых близких друзей в Люксембурге. Сказать, что я люблю Армению – ничего не сказать. Я дышу Арменией, я плачу от ее ран.

Что касается благотворительного фонда, он создан с целью оказания помощи музыкантам, находящимся в трудной жизненной ситуации, а также поддержки молодых талантливых музыкантов. Наши основные идеи заключаются в том, чтобы помочь в сложных ситуациях – оказать финансовую, психологическую и юридическую поддержку музыкантам, столкнувшимся с экономическими, проблемами со здоровьем или социальными трудностями. Для нас важно помочь молодым талантам – выявлять и поддерживать молодых музыкантов, обладающих потенциалом и стремящихся развить свои творческие способности. Это может быть предоставление стипендий, организация мастер-классов и концертов для молодых исполнителей.

Также мы стремимся содействовать развитию музыкального сообщества, так как целью фонда является не только индивидуальная помощь музыкантам, но и создание благоприятной среды для развития музыкального сообщества в целом. Это может включать организацию культурных мероприятий, концертов, исследовательских проектов и других инициатив. Одним словом, миссия фонда заключается в том, чтобы поддержать талантливых музыкантов в их стремлении преодолеть трудности и достичь успеха в музыкальном мире.

– Расскажите, пожалуйста, подробнее о вокальном конкурсе?

– Международный вокальный конкурс имени Марии Гулегиной станет не только праздником музыки, но и возможностью для участников раскрыть свой творческий потенциал и получить признание в мировом оперном сообществе. Этот конкурс станет не только ярким событием в мировом музыкальном сообществе, но и будет новой ступенью для развития культуры в Армении. Расширит творческие горизонты для музыкантов, привлечет звезд первой величины и даст огромную возможность для развития культурных отношений между Арменией и странами Европы, Америки, Азии и всего мира в целом. Как и любое событие международного масштаба, привлечет творческий туристический поток: любителей оперы, профессиональных певцов, критиков. Это событие притянет внимание культурного мира и поможет укрепить связи между странами посредством искусства. Участники из разных стран смогут продемонстрировать свое мастерство и творческий потенциал на этом престижном конкурсе. Членами жюри станут известные музыканты, певцы, оперные агенты. Также в рамках конкурса пройдут мастер-классы и круглые столы для конкурсантов.

– Какие впечатления остались у Вас после поездки в Армению, что бы Вы изменили на исторической родине, какой посыл дадите сегодняшним властям Армении?

– Нужно правильно расставлять приоритеты. А тем, кто у власти и не в теме: «рожденный ползать – уйди со взлетной полосы».

– В настоящее время Вы проживаете в Люксембурге. Какой другой город выбрала бы Мария Гулегина Мейтарджян для проживания, если не Люксембург?

– Больно. Даже не хочу думать на эту тему. Сегодня это Люксембург. Я гражданка этой прекрасной маленькой, но интернациональной страны. Здесь похоронена моя мама, здесь родился мой сын. Куда же мне отсюда?!

– В интервью В. Познеру Вы назвали себя женщиной, которая «сделала себя сама» – self-madе woman. Раскроете скобки?

– А разве не так? Я просто смогла научиться у тех великих Учителей, которых мне послала судьба. Ни богатых родителей, ни спонсоров – ничего. Никаких эксклюзивных контактов со звукозаписывающими фирмами. Я непокорная. Петь, что предложат для бизнеса – не мое. Я всегда пела то, что волновало мою душу.

– Что в Вас больше: веры в Бога или суеверия?

– Я, как вольтерьянка, знаю, что Бог есть! И все надеюсь, что он всем воздаст по заслугам.

– Без кого и без чего не сможете прожить ни дня?

– Без веры в добро, в справедливость!

– Что еще обязательно должна сделать Мария Гулегина Мейтарджян в своей жизни?

– Сделать так, чтоб смогла помочь молодым талантам найти себя и показать их всему миру.

– Был ли в Вашей жизни момент принятия самого трудного решения, если да, какого, если не секрет?

– Был, когда уехала из СССР, когда были сомнения, что не увижу семью в ближайшее время.

– Что для Вас успех?

– Быть лучшей в каждой своей партии. Петь так, как никто не пел и не сможет. Имею в виду объективные критерии.

– Успевает ли женщина с уровнем Вашей занятости уделить время семье? Расскажите, пожалуйста, о Вашей семье и как часто Вам удается бывать вместе?

– Как ни странно, но я благодарна периоду пандемии, когда были отменены два турне в Японии, разные спектакли, за возможность побыть это время, почти 9 месяцев, с сыном, который вернулся тогда из Шотландии. В этом году он получил диплом мастерс (то же, что и диплом аспиранта. – Авт.) и продолжит учиться дальше. Мой сын – моя вселенная, моя гордость. Сейчас я не так занята, как раньше. Я могу насладиться домом, лесом, прогулками с Арчи (русский терьер – любимец Марии Агасиевны. – Авт.). Я очень люблю принимать гостей. В моем доме бывают только очень близкие друзья. Люблю готовить. А еще почти каждый день я занимаюсь, пою. Вспоминаю старое и учу новое.

– Мария Агасиевна, что бы Вы изменили в своей жизни, если бы выпала такая возможность?

– Была бы жестче в принятии решений. Конечно, не меняла бы фамилию отца.

– Поделитесь, пожалуйста, ближайшими творческими планами?

– Мастер-классы, работа в благотворительном фонде, турне в Корее со спектаклем «Турандот», пою на открытии и член жюри в Барселоне на конкурсе Франсиско Виньяса. Концерты с органисткой: возобновляю свою традицию, когда каждый год пела в Минске в Дни папы органные концерты, теперь буду петь их чаще. Очищение души – молитвы! Концертные программы камерной музыки.

– В преддверии Нового 2025 года что пожелаете читателям газеты «Ноев Ковчег»?

– Прежде всего хочу от всей души пожелать мира – это самое важное, чтобы было мирное небо, к этому приложатся остальные земные радости.

– Благодарю за интересную беседу.

Беседу вела Нана Аветисова, Москва – Люксембург