Роман Хренов: Мы воюем за Россию, другой Родины у нас нет!

– Роман, расскажите, пожалуйста, о себе.

– Если в двух словах о себе, то политикой я начал интересоваться довольно рано – еще в школьные годы. В 15 лет я начал читать газету «Лимонка», так все и закрутилось-завертелось. Появилась партия, Лимонов, политический активизм. Все было – уголовные политические дела, война. Вот так до сих пор и не успокоюсь, продолжаю свой активизм. Пусть сейчас и не политический, а, наверное, социальный. Всё так же, как и в 15 лет.

– Вы начинали как нацбол, были в «Другой России», а теперь – в партии «Справедливая Россия – Патриоты – за правду». Как менялись Ваши взгляды? Что из идей Лимонова Вы отвергли, а что сохранили?

– Да, я действительно был в одной партии с Эдуардом Вениаминовичем Лимоновым. Что отверг из тех идей? Ничего. Вся идеология, которая тогда декларировалась, плюс-минус сейчас звучит из официальных рупоров, так сказать. По большей части все мои убеждения, что были тогда, со мной и остались. Мало что изменилось с того времени. Да, сейчас я в партии «Справедливая Россия – За правду», но мы рассматриваем ее как инструмент – у нас появились свои депутаты в Госдуме, которые нам очень помогают в работе. Собственно, в эту партию вся наша команда попала не просто так. Мы пришли вслед за нашим лидером – Захаром Прилепиным. Он вступил в эту партию, ну и мы с ним.

Партия действительно дает определенные возможности. Наши депутаты в Госдуме помогают нам депутатскими запросами, реально помогли нескольким тысячам ребят, которые служат на СВО, далее – поможем еще больше. Это очень серьезный инструмент для того, чтобы делать нашу жизнь лучше.

Что же касается более конкретно идей Лимонова… У него было много разных идей, и они периодически противоречили друг другу. Но это нормально. Все его идеи – это был вызов обществу, вызов всему миру, на самом деле. Конечно, они были слишком громкие, слишком невозможные – что нам и нравилось. Именно поэтому вокруг Лимонова и собралось так много молодежи.

Основная идея – про любовь к Родине, любовь к России, создание такого русского человека, который не пожалел бы ни свою, ни чужую жизнь за нашу большую Родину. Вот эти идеи – основные, и от них я никуда не ушел.

– Почему Вы ушли к Прилепину? В чем главное отличие его партии от «Другой России»?

– На самом деле никуда и ни от кого я не уходил. У меня просто наступил определенный период в жизни. Это произошло в 2016 году. Как раз уже Минские соглашения вовсю действовали, активная гуманитарная помощь Донбассу потихоньку стихала, а я просто устал от политической борьбы, от политический жизни. Важно, что я с 15 лет был прямо активистом-активистом, у меня не было свободного времени вообще. Все свое время я тратил на работу в партии. У меня была работа, которая приносила мне хлеб, у меня были семья и партия – вот и вся моя жизнь. Конечно, в какой-то момент устаешь. За эти 15 лет я не получил от партии ни копейки, только уголовные дела. Конечно, ряд интересных знакомых, красивую, интересную жизнь, героическую. Но в какой-то момент просто устал от этого, хотел пожить как простой человек.

Я устроился на завод, взял ипотеку, у меня родился ребенок. Так что я решил от всего отдохнуть и уйти в жизнь.

В 2020 году я увидел, что Захар создает движение «За правду», впоследствии – политическую партию с идентичным названием. Стало интересно. То, что декларировалось, мне близко. Кроме того, с возрастом появляются определенные консервативные ценности. Написал Захару, поинтересовался, что вообще происходит, какие перспективы. Он сказал: «Приезжай на съезд, сам все увидишь». Я приехал на съезд и остался в организации. Снова вернулся в политическую жизнь.

– Расскажите о движении, которое возглавляете. В чем его цели, задачи?

– Цели и задачи у нас были и есть, конечно, глобальные. У нас можно посмотреть прямо на сайте нашу программу – она очень большая, подробно расписана. Кому интересно – может посмотреть там. На сегодняшний же день цели и задачи нашего движения можно определить всего одним словом – ПОБЕДА. Пока мы не победим на СВО, ни о какой политической, общественной деятельности речь, конечно, идти не может. Потому что сейчас все наши силы направлены на победу. Все наши активисты либо на фронте, либо занимаются гуманитарной помощью, либо заняты еще где-то, приближая нашу победу. Остальное сейчас нам неинтересно.

– Вы упоминали, что бывший нацбол Роман Попков, который организовал убийство Владлена Татарского, был «талантливым, но сектантским» лидером. Но разве лимоновцы не считают Россию «Богом»? Как мировоззрение могло настолько сильно измениться, что теперь этот человек своими действиями по факту убивает российских патриотов? Что, на Ваш взгляд, могло так радикально изменить его мировоззрение и у таких, как он?

– Я думаю, что с Романом Попковым роль сыграла неустроенность. Он не смог найти себя в жизни. У него были определенные сильные качества и таланты, но он не смог найти себя в жизни. Обозлившись на эту жизнь, на нашу страну, он решил поискать счастья там, где его лучше встретят. Так враги России и стали ему идеологически близки, он нашел их на Украине. И еще не стоит забывать, что у Романа Попкова действительно всегда была большая симпатия к Третьему рейху. Подобное тянется к подобному, так что он вполне закономерно оказался на Украине.

Думаю, что он никогда не любил русский народ. Роман Попков был всегда достаточно надменным человеком. Мне казалось, что он считал себя таким элитарием и к простому народу относился негативно. На самом деле ничего и не изменилось – как он не любил русских, так и не любит, просто сейчас он нашел то место, где эти чувства оценили.

Считаю, что у взрослого, осмысленного человека не может с течением времени измениться мировоззрение.

– Хотели бы встретиться с бывшими товарищами, перешедшими на сторону врага, лично? И как Вы это видите – на поле боя или за беседой?

– Не хотелось бы с ними встречаться, на самом деле, но если вдруг придется – конечно, никакой беседы, никакого разговора быть не может. Это будет как минимум рукоприкладство, а как максимум – не будем это обсуждать, – но это может очень плохо для них закончиться.

– Как Вы восприняли начало СВО? Было ли это для Вас неожиданностью?

– Начало СВО не было для нас, конечно, никакой неожиданностью. Мы понимали, к чему идет дело, уже давно. Когда в ДНР и ЛНР объявили эвакуацию, мы уже поняли, что большая война не за горами. Поэтому мы собрали команду – движение «За правду», – собрали какую-то гуманитарку (это была наша первая поездка) и выехали в Ростов, потому что мы понимали, что беженцы в первую очередь поедут именно туда. Там у нас есть товарищ, который давно уже многим связанным с гуманитарной деятельностью занимается – еще с 2014 года. У него есть свой центр. Мы приехали, привезли в центр одежду, продукты, средства гигиены и уже были готовы встречать беженцев. Собственно, встретили, обеспечили их самым минимальным, и, когда началась СВО, мы уже были в Ростове. Мы были абсолютно готовы и с первых дней спецоперации начали помогать фронту, подключили наши ресурсы. Нам люди помогали кто чем – кто формой, кто продуктами, кто еще какими-то полезными военным вещами, и мы все это везли сразу на Донбасс.

– Вы воевали под Соледаром. Какие самые тяжелые моменты запомнились?

– Человек такое существо – он довольно быстро забывает все самое сложное и плохое, и, как правило, в голове остаются только какие-то позитивные, веселые моменты. Сейчас о войне помнятся больше какие-то приколы. Вся вот эта жесть – она как-то забывается. И это хорошо. Если оставлять это в себе, то можно просто сойти с ума.

Тяжелые моменты, конечно, были. Был и определенный страх, потому что едешь в неизвестность. Этот боевой опыт был у меня первый. Когда представляешь себе, что это такое, а потом сталкиваешься с этим вживую, в первый раз – ощущения незабываемые, скажем так. Да, было немного страшно, но все началось у нас сразу довольно весело. Когда нас завозили на позиции, то везли на большом болотоходе. Он постоянно закипал, и мы раз 10 вставали просто в открытом поле, потому что доливали в радиатор воду. То есть нас могли убить, когда мы еще даже не доехали до позиции. Но каким-то чудом мы доехали, никто нас тогда не убил. И дальше началась уже непосредственно боевая работа.

Самый жесткий момент, который запомнился – это когда я нес канистру в рюкзаке, а там 25 литров бензина было, и попал под крупнокалиберный пулемет. Он прижал меня к земле. Сверху меня – рюкзак, а я его не могу скинуть. Меня сверху придавила канистра, пулемет строчит... И все это – на открытом пространстве. Жутковато было, конечно. Потом я поймал затишку, когда пулемет перестал строчить. До зеленки надо было метров 50, наверное, пробежать – сделал рывок, пробежал, все нормально. Была мысль скинуть этот бензин, чтобы быстрее бежать, но, помню, я подумал, что все равно за ним придется возвращаться, как бы я этого ни не хотел, потому что бензин нужен. И понял, что скидывать его бесполезно. Так с этим бензином и побежал – в итоге все нормально, добежал. Наверное, это был самый жуткий момент.

– Вы были и минометчиком, и политруком. Чем сейчас занимаетесь?

– Когда закончился контракт, у меня как раз родился третий ребенок. Я хотел побыть дома, провести время с семьей. Но удалось мне задержаться только на один месяц, потому что получил новое задание от командира, Захара Прилепина. Он сказал, что нужно выдвигаться в лагерь «Сталь». Так что я месяц побыл дома и в октябре 2024 года прибыл в «Сталь». Сейчас занимаю здесь должность начальника лагеря. Готовим ребят к прохождению службы в рядах войск Министерства обороны, готовим парней на СВО. Через нас уже прошло очень серьезное количество человек.

– Как Вы относитесь к тому, что войну называют по-разному?

– Эта война общероссийская. Мы воюем не за какие-то личности, мы воюем за Родину. Да, у нас многие моменты получаются криво, плохо, где-то не хватает одного, другого... Можно винить в этом кого угодно на свете, но мы воюем за Россию. Да, она у нас вот такая, другой Родины у нас нет.

– Есть ли в отряде конфликты на идеологической почве? Например, между условными «имперцами» и «социалистами»?

– Никаких, разумеется, конфликтов на идеологической почве у нас нет. Разве что можем посидеть за чашкой чая, поругать коллективный Запад, американцев и так далее, не более того. Тут происходит единение всех идеологий. У нас все заодно в том, что нужно бороться с коллективным Западом. Кто-то больше симпатизирует одним историческим личностям, кто-то другим. У многих из наших бойцов уровень образования достаточно серьезный, можем многое пообсуждать.

– Должны ли вернуться в Россию и понести наказание те, кто уехал после 2022 года?

– Смотря кто. Если эти люди реально вредили, если за ними есть военные преступления – то, конечно, мы должны добиваться их экстрадиции в Россию. Они должны понести заслуженное наказание, их нужно судить. Или же у нас есть еще какие-то дополнительные возможности, как их можно наказать без экстрадиции в Россию. Все должны ответить за свои поступки.

Те же, кто просто бежал от мобилизации – ну что ж, люди сделали свой выбор. Пускай там и остаются. Делать в России им нечего. Я не хотел бы, чтобы они возвращались. Россия – великая страна с огромной историей и большими достижениями. Быть ее гражданином – это гордость, честь. И это нужно заслужить!

– Как Вы относитесь к тем, кто отказывается воевать по моральным соображениям?

– Те, кто действительно по каким-то моральным соображениям отказывается воевать – ничего страшного. Если люди действительно убеждены, что они не могут выполнять боевые задачи, не могут убивать противника – я не корю их, пускай будет так. Но повторюсь: таких – единицы. И они тоже могут приносить пользу Родине и фронту. Их просто нужно направить в правильное русло. У меня есть один знакомый депутат Государственной Думы, который как раз таки по своим убеждениям не готов принимать участие в убийстве других людей. Но если такие убеждения – ладно. Что делает этот депутат? Он помогает бойцам юридически, помогает решить те проблемы, с которыми бойцы сталкиваются, помогает снабжением. При этом его позиция – я помогаю той гуманитаркой, которая не убивает. Что ж, это тоже достойно. Человек действительно помог огромному количеству бойцов. Вот прекрасный выбор для тех, кто по моральным соображениям не может выполнять боевые задачи.

– Как Вы относитесь к идее «русского государства»? Должна ли Россия быть империей или национальным государством русских?

– Мы – империя. Были ей и остаемся. У нас огромное количество разных этносов. На самом деле, если посмотреть на бойцов, которые сражаются на полях СВО – там представлены все национальности. Поэтому как можно говорить о национальном государстве русских? А что нам с остальными делать? С бурятами, тувинцами, дагестанцами? Куда нам их деть? Эти ребята, когда Родина позвала, с честью выполняют свой воинский долг. Они – граждане нашей России и приносят пользу нашему государству. Поэтому, конечно, они имеют полное право жить и пользоваться всеми благами, которые наша Родина предоставляет своим гражданам.

Какова роль русских? Конечно, мы – национальное большинство. Да, нас – больше 80%. Русские – это государствообразующий народ. И этого не стоит забывать.

– Ваш третий ребенок родился, когда Вы были на фронте. Как семья переживала этот период?

– Моя жена и родители прекрасно знают, что я за человек. Живут они со мной не первый год. Поэтому, когда я принял решение уйти на фронт – это не вызвало ни у кого удивления. Мне не нужно было юлить, придумывать, что я уехал в какую-то командировку или что-то еще.

Когда я уходил на фронт, жена уже была беременна третьим ребенком. Но мы не переживали. Жена сказала: «Выращу я их, если что. Справимся». Да и была уверена, что я вернусь живым и здоровым. Конечно, это война и могло произойти все что угодно. Но у нас хорошие родственники – была бы поддержка. А еще у меня есть товарищи. Было кому помочь. Поэтому уходил я со спокойной душой, не переживал. Когда у меня родился третий ребенок, я даже не брал отпуск – решил дослужить свой контракт до конца и уже спокойно поехать домой.

– Кем Вы видите себя после победы? Политиком, военным, общественником?

– После победы в первую очередь я хотел бы себя видеть хорошим папой. У меня трое детей, и не всегда есть время и возможность заниматься их воспитанием. Потому что судьба закидывает то на фронт, то еще куда-то. И детьми в основном занимается их мама. Но мы все к этому относимся с пониманием – сейчас тяжелые времена, и все должны чем-то пожертвовать. Победим, само собой, но связывать свою жизнь с военной карьерой многие из нас не собираются. Мы свой долг выполним – и всё.

– Планируете ли Вы сами избираться в Госдуму?

– Про Государственную Думу пока и не думал. Я не отрицаю такой возможности, в жизни все может произойти, но пока сам перед собой я такую задачу не ставил. Командир мне тоже такую задачу не ставил, поэтому говорить об этом слишком рано.

– Вы считаете, что Запад ведет против России войну на уничтожение? Или еще возможен компромисс?

– Компромисс с Западом невозможен. Для того чтобы у нас был компромисс, мы должны быть очень сильным государством, чтобы никто не смел посягать на наш суверенитет. Если мы будем настолько сильны, что все будут объективно понимать, что связываться с нами не стоит – тогда не будет и войн.

– Что Вы хотите пожелать всем нашим ребятам, находящимся в зоне СВО, волонтерам тыла и всем тем, кто ждет их дома?

– Всем людям, причастным на сегодняшний момент к СВО, хочется пожелать, чтобы быстрее были выполнены все задачи, которые возложены на нас. Чтобы все скорее смогли вернуться домой, к своим семьям.

Но сегодня СВО продолжается, поэтому всем хочется пожелать крепости духа и боевого фарта. Не забывать ту историческую миссию, которая возложена на наших бойцов. Нужно сжать зубы, дождаться и победить.

Беседу вела Мария Коледа