№ 11 (170) Июнь (1-15) 2011 года.

Серпантин

Просмотров: 4427

К 40-летию гибели Паруйра Севака

На полпути к родному селу перед машиной Паруйра заплясал невесть откуда взявшийся трехтонный самосвал «ЗИС», не давая ни объехать себя, ни прибавляя ходу. Нетерпеливый Паруйр ругнулся про себя, но Нелли, сидевшая рядом, поняла, что мелочь эта вот-вот выведет вспыльчивого мужа из себя и он зайдется спастическим кашлем заядлого курильщика. Перспектива эта ничего хорошего не сулила. Паруйр посигналил раз, посигналил два и, видя, что шофер самосвала упорно не реагирует, решил пойти на обгон, только почему-то справа…

В надежде проскочить, улучив момент, поддал газу и почти поравнялся с дорожным хулиганом. «ЗИС» рыскнул влево, потом рванул вправо, прижимая машину Паруйра к краю обрыва…

Автоинспекция так и не разобралась, что там на самом деле случилось, лишь констатировала дорожную аварию, в которой водитель погиб, получив удар боковым зеркалом в висок, женщина, сидевшая рядом, получила тяжелые травмы, от которых скончалась через четыре часа, то и дело справляясь – жив ли муж, а насмерть перепуганные дети, сидевшие на заднем сиденье, не могли прийти в себя от случившегося. После они-то и рассказали, как все было.

Весть о гибели Паруйра Севака долетела до Еревана едва ли не через час после аварии. Больше всех горевала Сильва Капутикян, втайне благодаря Бога за дурной сон, привидевшийся ей накануне, почему она и отказалась ехать, вопреки настояниям любимца своего Паруйра.

…Дорога в Чанахчи, виясь между гор, влекла Паруйра, напрягая память детства. Там он рос, слушал звуки крестьянской жизни, дыша вольным воздухом гор и полей, вбирая с ними доброту земли, на которой в поте лица трудились его родители. Школа, университет, усердное копание в архивах, корпение над рукописями Матенадарана дали ему толчок к углубленному изучению родного языка и такому внедрению в его пласты, что даже Католикос всех армян Вазген Первый, прознав про это, предложил ему заново пройтись по тексту перевода Нового Завета, несказанно порадовав поэта столь высоким доверием.

Купив на гонорар с последней книги новенькую «Волгу», он радовался, как ребенок, получивший новую игрушку. Глядя на соседа, Леву Слкуни, сына лучшего из педиатров Армении, не один год проведшего за рулем, Паруйр решил, что и ему освоить вождение не будет стоить трудов: сиди, крути баранку, жми на педали да на дорогу поглядывай.

Только вот наука эта давалась ему почему-то не так просто. Лишь через две недели он смог похвастаться перед соседом:

– Лев, можешь поздравить, вчера я сам, без посторонней помощи, задним ходом въехал в гараж...

– Не обольщайся, Паруйр, навык нарабатывается годами, а ты хочешь все разом освоить. Не пори горячку. Освойся, слейся с машиной, почувствуй ее, как себя, без этого на дороге тебе делать нечего…

– А я как раз к своим в деревню собрался. И Сильву с собой беру.

– А Сильва Барунаковна знает, какой из тебя ездок?

– Об этом у нас разговора не было. Я пригласил, и она охотно согласилась.

– Ты, Паруйр, не обижайся, но в горы с тобой за рулем я ехать не рискнул бы …

– Обижаешь, жена и дети вон готовы, а ты нет.

Покачав головой, Лева Слкуни медленно побрел к своему гаражу.

Закончив еще в годы преподавания в Литературном институте имени А. М. Горького работу над поэмой «Бессонного набата колокольня» – о нелегкой судьбе Комитаса, Паруйр вынашивал цикл исполненных духовного величия стихотворений, объединенных им в сборник под названием «Ехеци луйс» – «Да будет свет». Набор книги, уже готовой к печати, по звонку из ЦК компартии необъяснимым образом был рассыпан.

Взбешенный Паруйр кинулся в Союз писателей. Там и узнал, что сделано это по личному указанию секретаря ЦК компартии Армении Роберта Хачатряна. Выяснять причину вопиющего беззакония кинулся в ЦК, благо до него от Союза писателей было рукой подать. Выбив пропуск, единым махом одолел ступени, ведущие вверх, на партийный олимп, влетел в кабинет секретаря по идеологии и без передыху швырнул ему в лицо:

– Что жена твоя шлюха, о том весь город знает, я пришел сказать тебе, что ты – шлюха похлеще нее! Доколе вы, сволочи партийные, издеваться будете над людьми?! Кончайте душить литературу и искусство, мерзавцы!.. Не для вас стараемся…

И выскочил вон так же стремительно, как ворвался.

Отдышался уже дома, в объятьях жены, которая, обняв его курчавую голову, пыталась унять нервные содрогания, сотрясавшие мужа.

– Будет тебе душу рвать из-за этого бакинского казачка. Его Гейдар Алиев специально и давно уже к нам внедрил – шпионить за умонастроениями в республике. Тер-Газарянц из того же ЦК, говорят, раскусил его сразу, да только слушать человека никто не стал: неохота было врагов себе наживать. Ты же знаешь наших лизоблюдов. Уверена, никто ради тебя на рожон лезть не станет. Успокойся и вернись к своему Саят-Нове. Труд этот останется навеки и ценности своей никогда не утратит…

Репатриант из Франции, поддавшийся эйфории возвращения на историческую родину и вдоволь нахлебавшийся прелестей советской жизни по ущербной уравниловке, пятый год подавал в ОВИР заявление на возвращение с семьей во Францию.

Шоферить он мог бы и там, да к тому же на отличных французских камионах, равных которым даже в Европе не было. А тут ишачь на колымаге марки «ЗИС». Сталин давно помер, а машины с завода его имени пока сходят с конвейера. Тяжелого руля авто…

Звонок от незнакомца, обещавшего в скором времени поспособствовать скорейшему его с семьей отъезду из страны, сколь обрадовал, столь же и напугал его. Просто не верилось, что кому-то в этой забитого народа стране еще есть дело до него. Тот же голос после непродолжительной паузы сказал:

– Только тебе, дружок, потрудиться за это придется... Ты готов?..

– Я на все готов, лишь бы скорее вырваться отсюда.

– Тогда сиди и жди. Мы с тобой, милок, свяжемся. И помни, ты нам слово дал. Можно сказать, сам вызвался…

В день похорон Паруйра Севака и его жены из ереванского аэропорта во Францию в полном составе вылетела семья неприметного человека, имя которого теперь даже устроители аварии 17 июня 1971 года на горном перевале с трудом могут припомнить: как-никак сорок лет минуло.

Ашот Сагратян

Нас мало, да, но мы – армяне

Пусть мало нас, но величают нас – армяне.

Всех остальных себя не ставя выше,

Должны признать – и мир наш тем богат, –

Что есть у нас библейский Арарат,

Что небо только в зеркале Севана

В себя смотреться может неустанно,

Отлив в Давиде образ человека,

Что здесь писалась музыка Нарека,

В скале упрямо вырубали храмы,

Из камня рыб,из глины птиц ваяя,

Ученья свет в извилины влагая,

Учась внимать мечте и красоте,

Крыла добра расправив высоте.

***

Пусть мало нас, но величают нас – армяне...

Мы никого себя не ставим выше:

Мы попросту другой судьбою дышим;

Армянской крови пролито немало...

Когда бы нам история внимала!

Во дни, когда и мы бывали в силе,

Ничьей свободы сроду не казнили:

Не поднималась грозная десница

За все – веков – обиды расплатиться...

Да, мы пленили – совершенством книги,

Нося высоких помыслов вериги...

Смерть просто наш народ облюбовала,

И было ей нас, ненасытной, мало...

Во дни, когда по свету нас метало,

Мы обрастали прочностью металла

И крепли духом веры год от года,

Что трудимся для каждого народа,

Который нас приветил в дни гонений...

Ему служил души армянской гений:

Где храм, где мост из нас вставали,

Трудился мозг, мы мысль ковали –

Теплом сердец спасти от глада

Духовных мук сияньем взгляда...

***

Пусть мало нас, но величают нас – армяне...

Из давних ран мы через стон воспряли:

Не вытравить из нас улыбки доброй,

Мы помним, как врагу вонзаться в ребра,

Мы знаем, как плечо подставить другу,

Как вызволить себя из замкнутого круга

Природной щедрости, дарованной нам Богом –

Всё во сто крат вернуть высоким слогом,

Воздать по доблести монетой звонкой чести,

И в нужный час для друга быть на месте,

И голос свой достойному отдать...

А если кто нас возжелает сжечь,

Мы подымим сквозь огненную речь.

И не такой ещё пожар собой загасим...

Мы светим изнутри и этим мир украсим,

Рассеивая мглу, которой свет объят,

А пеплом станем, пепел будет свят...

У каждой нации своя на свете ниша.

Вот так и мы себя не ставим выше,

Но ведаем, чего народом стоим:

Понятие – армяне – не пустое...

И почему бы не гордиться этим?!

Мы есть и будем…

Да родятся дети!

1961 г. Перевел с армянского Ашот Сагратян

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 55 человек

Оставьте свои комментарии

  1. откуда, интересно, автору известен тот загадочный телефонный разговор? или, это народный миф? к сожалению, представленное здесь стихотворение очень слабое, с претензией на "философию".
  2. и не нужно заниматься самовнушением, мол "мало нас".
  3. Милейший все вопросы к Паруйру Севаку, это его поэма. Если вы об этом не знаете, то это пробел в вашем образовании.
  4. я заметил, вы сперва пишите, а потом размышляете, что написали. нужно поступать наоборот.
  5. Да,Паруйр Севак был не только гениальным поэтом,но и сильным духом.Продвинутых никогда власти не жаловали.
  6. ничего гениального в творчестве Паруйра Севака не заметил.
  7. Помню, в школе проходили Севака. Мне всегда нравились его стихи. И внешность у него неординарная, африканоподобная. Сильная личность.
  8. может у Казаряна не чисто армянское происхождение? интересно, откуда его предки?
Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты