«Армянcкий след» в атомном строительстве

После испытаний первой водородной бомбы 12 августа 1953 года возникла идея создать научно-исследовательский институт, второй оружейный центр. Понятно, что это был засекреченный объект, обычным советским гражданам знать о нем не полагалось. По предложению И. Курчатова научным руководителем и главным конструктором нового института был назначен Кирилл Иванович Щелкин. Теперь уже это имя у многих на слуху, но тогда о нем, при всех его регалиях и высоких правительственных наградах, знали только узкие специалисты, оружейники-атомщики. Типичный парадокс, характерная примета советской формации: Кирилл Щелкин находился в одной «обойме» с Юрием Харитоном, Игорем Курчатовым, Яковом Зельдовичем, Андреем Сахаровым, вместе с ними получал Сталинские премии и золотые звезды Героя Социалистического Труда и при этом оставался неизвестным. Человек-легенда. Законспирированный руководитель и организатор оборонной промышленности, создатель секретного атомного оружия величайшей державы мира.

Так был создан НИИ-1011, объект без названия, с закрытым почтовым ящиком. Сегодня он рассекречен и известен как Российский федеральный ядерный центр – ВНИИ технической физики. Трудное, долгое восхождение на атомный олимп состоялось. К тому времени Кирилл Щелкин занимал должность первого заместителя главного конструктора и руководителя создания атомного оружия Юрия Харитона. По признанию «апостолов» атомного дела, Щелкин тогда был практически единственным в Советском Союзе человеком, который знал абсолютно все о внутренних механизмах взрыва, об «анатомии» взрыва.

Был доктором наук, автором большого числа важнейших исследований, имевших непереоценимое прикладное и теоретическое значение. В своей докторской диссертации, блестяще защищенной в 1946 г., он обосновал и выдвинул теорию возникновения детонации. Работа так и называлась: «Быстрое сгорание и газовая детонация». Это его исследование открыло путь для создания мощных реактивных и ракетных двигателей. Без результатов его работы, по убеждению коллег ученого, разработки ядерного оружия были бы просто невозможны. Забегая вперед, скажу, что на протяжении долгих лет Щелкин оставался выдающимся ученым, на труды которого нельзя было ссылаться. Теория существовала, у этой теории был автор, у автора было имя, причем довольно известное в мире ученых-атомщиков, но ссылаться на это имя было нельзя...

Перед молодым ученым открываются блестящие перспективы, ему предлагают интересные должности, делают заманчивые предложения, но он предпочитает сотрудничать с Курчатовым, который был очень высокого мнения о Кирилле Щелкине.

В 1947-1948 гг. К. Щелкин руководил широкой научно-исследовательской областью. В советской стране был введен в строй первый в Европе атомный реактор. Возглавляемый Щелкиным коллектив приступил к проектированию и созданию атомной бомбы. К работе были привлечены видные ученые того времени – Мстислав Келдыш, Артем Алиханян, Юрий Зельдович, Самвел Кочарянц, другие специалисты. Общее руководство работой было возложено на Игоря Курчатова.

Примечательно, что, когда Щелкин 29 августа 1949 года доложил Курчатову, что атомная бомба заряжена и готова к испытаниям, Курчатов заявил: «Что ж, у бомбы имя уже есть, пусть же будет и крестный отец – Щелкин».

После успешного испытания бомбы 28 ученых были удостоены высоких государственных наград, а Курчатов, Харитон и Щелкин стали Героями Социалистического Труда. Тогда же Сталин, поздравляя атомщиков, сказал сакраментальную фразу: «Если бы мы опоздали с созданием атомной бомбы на год или полтора, она была бы испытана на нас».

Еще через два года Щелкин второй раз удостоился звания Героя Социалистического Труда – на этот раз за создание новой авиабомбы для вооружения военно-воздушных сил страны. Позднее ему была вручена Ленинская премия.

В пятидесятые годы, когда международная напряженность достигла своего апогея и атмосфера холодной войны была насыщена реальной угрозой столкновения мировых держав, началось сотрудничество Кирилла Щелкина и Сергея Королева по созданию ракетно-ядерного оружия, способного достигать территории Соединенных Штатов Америки. Атомщик Щелкин, проявив исключительную принципиальность и бескомпромиссность, настоял, чтобы ракетчик Королев переделал одноканальные ракеты и привел их в соответствие с двухканальной водородной боеголовкой. И ракеты стали летать значительно точнее и надежнее.

Затем стали происходить какие-то очень странные, невероятные, из ряда вон выходящие события. Блестящий ученый, один из самых выдающихся ученых ХХ столетия Кирилл Иванович Щелкин вдруг избирается не действительным членом, а всего лишь членом-корреспондентом союзной Академии наук. И опять же забегая вперед, скажем: ему так и не суждено было стать действительным членом Академии наук, «полным» академиком. Чуткая партия и не менее чуткое правительство, державшие нос по ветру, позаботились об этом.

Напомню: в те годы ничто не происходило случайно. В опалу никто просто так не попадал. Ни над кем тучи просто так не сгущались. Во всем была своя закономерность.

Еще некоторое время спустя К. Щелкин неожиданно покидает Уральский ядерный центр, свое любимое детище, созданное его же руками. Дальше – больше. Руководство страны начинает с иезуитской методичностью «забывать» о его юбилеях. Кольцо вокруг первого атомщика страны, практически единственного человека, которому доверялось испытание первой, второй, третьей и всех остальных атомных бомб, начинает все больше и больше сужаться.

А в сентябре 1960 года Кирилл Щелкин освобождается от всех занимаемых должностей. Уходит, отлучается от «Атомного проекта». Уходит по собственному желанию. По состоянию здоровья. Такова официальная версия, которой тогда никому в голову бы не пришло не поверить. Несостыковка в ней, причем довольно явная, заключалась в том, что Щелкина лишили доступа к информации в этой области, более того, ему запретили даже посещать ядерные центры, те самые, в которых он проработал чуть ли не всю свою сознательную жизнь. Без веских на то причин со специалистами столь высокого ранга так не поступают.

Все это было по крайней мере странно. Хуже всего было то, что подобные странности продолжались. Последней странностью можно считать то, что уже после смерти Кирилла Ивановича Щелкина пришли какие-то люди и, не вдаваясь в объяснения, забрали у семьи все его правительственные награды, лауреатские знаки отличия, даже звезды Героя Социалистического Труда. Все три звезды. Заметим в этой связи, что такого пристального внимания и «заботы» со стороны верховной партократии удостаивались только те, которые, сами того не подозревая, наступали на «больную мозоль» системы.

Почему? Что случилось? Чем выдающийся ученый не потрафил советской партократии? С очень большой степенью вероятности можно утверждать, что Щелкин нажил себе могущественных врагов тем, что вместе с академиком Андреем Сахаровым и другими создателями сверхмощного оружия выступил против «ядерного безумия».

Напомню, что это были годы высочайшего накала международной обстановки, когда холодная война от любой неосторожной искры могла выплеснуться в третью мировую войну. В Советском Союзе велась интенсивная работа над 100-мегатонным зарядом, по мощности в несколько тысяч раз превосходящим бомбу, сброшенную на Хиросиму. Появление 100-мегатонного заряда поставило планету на грань атомной катастрофы во время Карибского кризиса. Диссонансом звучал только голос одного из создателей советского ядерного оружия Кирилла Ивановича Щелкина, который осмелился утверждать, что в оборонных целях достаточно иметь небольшие ядерные заряды.

Создатель атомного монстра восстал против своего же чудовищного создания, выступил против испытания мощных и сверхмощных ядерных зарядов.

Объективности ради замечу, что это наиболее вероятная и вполне убедительная версия, но она не находит документального подтверждения. Так, даже такой осведомленный специалист, как академик Л. Феоктистов, очень близко стоявший к «Атомному проекту», считает, что в вопросе о причинах репрессий, обрушившихся на Кирилла Щелкина, до настоящего времени нет полной ясности.

Сын ученого Феликс Щелкин, написавший об отце книгу воспоминаний и озаглавивший ее «Апостолы атомного века», констатирует: «Я никогда не слышал от отца никаких претензий к разработчикам реактивных и ракетных двигателей, которые, пользуясь результатами его научных исследований, очень редко делали ссылки на его работы. Только однажды, уже в начале 60-х годов, был такой эпизод. Целый день отец сосредоточенно о чем-то размышлял, прогуливаясь, не садясь за письменный стол, что было необычно. Наконец он обратился ко мне: «Сделал исключительно красивую работу. Знаю, она очень нужна разработчикам ракетных двигателей. Они никогда до этого не додумаются. Рука не поднимается публиковать ее. Опять используют и не сошлются на автора». Это был единственный случай, когда прорвалась, видимо, накопившаяся за многие годы обида...».

Но вернемся к происхождению Кирилла Ивановича Щелкина. Я перечитал несколько десятков более или менее подробных биографий ученого-атомщика, но ни в одной из них даже вскользь не упоминается о его армянском происхождении. Верю, что многие его биографы просто не знали об этом. Но столь же вероятно и то, что некоторые из них были осведомлены об этом и сознательно обходили стороной эту тему.

Да, до недавнего времени эта информация была «большим-большим секретом», хранилась за семью замками. Безусловно, о том, что Щелкин – армянин, знали в высших эшелонах власти. Достаточно сказать, что работы по созданию атомной бомбы проводились под общим патронажем Лаврентия Берии, а уж он-то знал все обо всех. И смею высказать свое убеждение, что если бы Щелкин не был настолько нужен в команде атомщиков, его судьба сложилась бы совершенно иначе.

И только в постсоветскую эпоху в брошюре «Страницы истории ядерного центра», изданной в 1998 году, были названы подлинное имя и фамилия Кирилла Ивановича Щелкина – Киракос Ованесович Метаксян. Затем следуют публикации в армянской республиканской прессе, а также в армянских газетах Ливана и США. Но, несмотря на это, даже сегодня об этом знают очень немногие.

Григор Мартиросян в своей честной попытке заинтриговать читателя озаглавил свою книгу подчеркнуто броско: «Щелкин Кирилл Иванович. Метаксян Киракос Ованеси. Трижды Герой, оставшийся засекреченным армянин, которого не знает народ».

В Национальном архиве РА хранятся документальные материалы о родителях Киракоса Метаксяна, о нем самом и о его сестре Ирине, однозначно подтверждающие армянское происхождение выдающегося советского ученого-атомщика. Из них мы узнаем, что Киракос Метаксян родился 17 мая 1911 г. в Тифлисе, в семье землемера Ованеса Епремовича Метаксяна. В 1918 г. Ованес Метаксян (переименованный в Ивана Ефимовича Щелкина) вместе с семьей переехал в город Красный Смоленской области. Там жизнь армянской семьи потекла в совершенно ином русле, радикально изменилась, началась с «чистой страницы». Годы стали писать новую, «русскую» биографию Кирилла Ивановича Щелкина.

Конечно же, что бы мы ни говорили, Кирилл Щелкин принадлежит российской истории, российской действительности. Точно так же, как российской истории и российской действительности принадлежат другие великие армяне – Александр Суворов, Иван Айвазовский, адмирал Лазарь Серебряков (Казар Аствацагорцян), адмирал Иван Исаков, маршал авиации Сергей Худяков (Хамферянц), многие-многие другие.

Нам же остается неотъемлемое право гордиться тем, что все эти замечательные, действительно выдающиеся люди – наши соотечественники, тем, что в их жилах текла армянская кровь.

Гурген Карапетян