Тайна библейской горы

Тонкий намек
В лагере, на высоте 3200 м, наш вожак, прославленный альпинист Владимир Шатаев, показывал местным проводникам фотоснимки неизвестного для них Арарата.
– Это где? – дивились курды, разглядывая гору с огромной белоснежной шапкой и монастырским комплексом в правом нижнем углу.
– Не узнаете?
– Арарат? – неуверенно предположил молодой бородатый мужчина в красной бандане.
– Это фото с то-ой стороны, – Шатаев махнул рукой в сторону вершины.
– С Армения? Можно возьмить? – попросил бородач на странном, но понятном русском.
Шатаев протянул фотографию и повел по ней указательным пальцем.
– Я прошел во-от так, а потом спустился в Ахорское ущелье.
– Да-а? Ты был Ахор? – изумился курд.
Ущелье находится на запретном для туристов восточном склоне, обращенном в сторону Армении. Отсюда, с высоты 4500 метров, отчетливо видна военная база, расположенная в ложбине между Большим и Малым Араратом. Потому-то курд и удивился: как в Ахор попал интурист? Но Шатаев темнить не стал. Рассказал всё, как было. В Ахоре он побывал без всяких разрешений – на свой страх и риск. Даже прятался в пещере от вертолета, видимо, поднятого по сигналу о проникновении в запретную зону посторонних. Лицо курда озарилось восторгом. Ему явно понравилось, как Шатаев «объегорил» ненавистных турецких военных...
– О-о-о, Шатай! – воскликнул появившийся из-за палатки другой проводник и поспешил обнять русского альпиниста.
– О-о-о, Нури! – Шатаев тоже распростер объятия.
На Арарате Шатаев свой. Это его 15-я экспедиция. Произнеся общепонятные английские приветствия, Нури присоединился к просмотру фотографий. Пока курды, цокая языком, нахваливали красоты «потустороннего» для них Арарата, Шатаев достал из рюкзака бинокль и стал рассматривать вершину. В безоблачной дали и лучах заходящего солнца она реально «сверкала изумрудным льдом», но все же была не такой божественно-величавой, какой смотрится из Еревана.
– Ковчега не видать? – спросил я у Шатаева, наведя видеокамеру.
– Закрыт льдом Ковчег, мы его не увидим. Все ледовые склоны находятся на той стороне, – он опять махнул рукой в сторону белоснежной шапки.
– Значит, в Ахоре?
Шатаев громко рассмеялся, лукаво подняв голову:
– Ну, теоретически – да, он там. А вы лучше у Мусы спросите, что они говорят про Арк («Ковчег» – англ.).
Шатаев хлопнул по плечу парня в бандане.
– Что мы говорить? Арка есть наверху! – отреагировал тот.
Среди местных Муса единственный, кто более-менее владеет русским. В свое время торговал занавесками в Москве, потом встретил польку и уехал в Варшаву. В сезон восхождений приезжает домой и подрабатывает проводником, сопровождая к вершине туристов и искателей Ковчега. Он тоже махнул вверх, и на смешанном русско-польском стал объяснять, что Ковчег лежит там, на восточном склоне. Три года назад они нашли это место:
– Один раз копали четыре метра, и потом была вода. – Он жестом показал струю фонтана. – Мы не могли копать больше, но этот год – будем. Чтоб посмотреть: чи правда – чи неправда про Арка.
Дальше произошло нечто удивительное. В письменных источниках я часто встречал описание природных аномалий на Арарате: резкие перепады температуры, внезапные лавины, камнепады и т.д. Сам успел пару раз заснять, как облака мгновенно поглощали окружавший нас пейзаж и заставляли стоять, чтоб не сбиться с пути и не улететь в пропасть. То там, то здесь со склонов внезапно скатывались камни. На обратном пути у меня ни с того, ни с сего вышла из строя камера. Неожиданно она сама собой заработала сразу по прилете в Ереван... Но то, что произошло во время интервью... Мне было интересно, есть ли у курдов легенды про Арарат. Что они рассказывают своим детям про гору, про Ковчег? И я спросил об этом Мусу. Он долго не мог понять, о чем это я. Сказал, что да, знают про Ковчег и про Ноя. Но больше говорил, что с малолетства им твердят: гора – их кормилица. Они никогда не позволят чужакам вести поиски Ковчега без их ведома. Если кто-то хочет искать, то пусть делится. Дал понять, что здесь хозяева – курды:
– Это наша гора!
Когда он по нарастающей подводил слова к этой мысли, небо молниеносно нахмурилось. Лагерь заволокло густым туманом, и сквозь него сверху ударил град. По лбу Мусы защелкали льдинки. Длилось это секунд 15-20. Не больше! Туман развеялся, и вновь засияло заходящее солнце. Так величественный Арарат, видимо, тонко намекнул, кто тут настоящий хозяин...
Гора мечты
Для армян и таких, как я, кто родился и вырос в Армении, Арарат – гора мечты. Еще лет десять назад никто не верил, что не за горами то время, когда можно будет покорить вершину по путевке. Из Еревана Арарат – как на ладони. Кажется, рукой подать, но нет – не дотянуться...
Большевики отдали гору туркам, но оставили на гербе Советской Армении. Ярким эпизодом вошел в историю случай, когда посол Турции в Москве возмущался по этому поводу, на что нарком иностранных дел Чичерин ответил: почему же тогда на флаге Турции полумесяц, ведь луна не турецкая?
Редко у кого из армян дома нет картины с изображением Арарата. Библейскую гору в Армении считают своей, но при этом на новом гербе подчеркнуто ее не национальное, а планетарное значение. У подножия – воды потопа, а на вершине – Ковчег. Символ спасения и возрождения человечества. И это не просто иллюстрация библейского фрагмента. Вот уже 17 веков в Первопрестольном Эчмиадзине, в Музее реликвий Армянской Церкви хранится единственная признанная в христианском мире частица Ноева Ковчега. Обломок потемневшей древесины принес ассирийский священник Яков. В 318 году н.э. он три дня пытался взойти на вершину Арарата, чтобы найти Ковчег, но каждое утро почему-то просыпался там, откуда начинал свой путь. Он не терял надежды и шел снова. До тех пор пока во сне не случилось видение. Святому отцу предстал ангел и сообщил, что Ковчег откроется для людей только тогда, когда пожелает Господь. А пока Всевышний награждает Якова за настойчивость частицей того, что он ищет. Проснувшись, священник обнаружил рядом с собой кусочек древесины и принес его в Эчмиадзин – духовный центр единственной страны в мире, где к тому времени уже официально господствовало христианство. Кстати, у реликвии, выставленной на всеобщее обозрение в Эчмиадзине, аккуратно отколот один из краев. Это в 18-м веке иерархи Армянской Церкви подарили частицу Ковчега Екатерине Великой, в благодарность за заботу об армянах. Он хранится в Свято-Даниловом монастыре.
Парадоксально, но история священника Якова почти 1700 лет держится исключительно на честном слове! Кроме откровений святого отца, других свидетельств причастности древесного кусочка к Ковчегу нет. «Церковь не вправе подвергать сомнениям священные предания, ибо принятое на веру анализу не подлежит», – так объясняет этот казус смотритель музея-сокровищницы дьякон Агван Гаспарян.
Герой всей этой истории был канонизирован. На Арарате до сих пор один из ледников носит имя Святого Якова. Почему я это все упоминаю? Потому, что тоже покорил Арарат с третьей попытки и не без интриги с поисками Ковчега. Впервые шанс реализовать мечту выдался в 99-м. Тогда я еще жил и работал в Ереване. Собиралась довольно разнородная группа: политики, альпинисты, журналисты, коммерсанты... Ехать предстояло в неизвестность. До конца не было ясности: есть ли четкая договоренность с турецкими властями. В итоге я не смог поехать по семейным обстоятельствам, а группа так и не поднялась на Арарат, не найдя понимания с турецкой стороной. Второй раз, в 2010-м, ничто не предвещало неудачу. К этому времени турки урегулировали все вопросы, и восхождение на Арарат стало одним из популярных направлений международной туриндустрии. Но снова все сорвалось. Не собралась группа! Удивительно, но на августовский подъем набралось всего четверо желающих, а нужно было как минимум пять. Я не терял надежды. И как всегда, все случилось неожиданно. Зазвонил мобильник, и незнакомый собеседник представился – Александр Хачиян, главный редактор журнала «Пенсионные деньги». Сославшись на моего приятеля, известного тележурналиста Романа Бабаяна, рассказавшего ему о моем давнем желании, он с ходу предложил осуществить мечту. Сказал, что собирается группа армян, проживающих в России, которую поведет он и альпинист с мировым именем – Владимир Шатаев. Я узнал, что Шатаев один из тех, кто ищет Ковчег, поэтому решил непременно взять с собой видеокамеру и тряхнуть стариной – снять об этом репортаж. Подъем на Арарат с видеокамерой и интересным собеседником сулил хороший сюжет, скорее не о поисках легендарного судна, а о том, почему до сих пор не могут найти Ковчег. Перед поездкой нас благословил глава Нор-Нахичеванской епархии, патриарший экзарх в России – епископ Езрас. А когда мы сошли с горы, я обнял Александра Хачияна и восторженно произнес за всех: «Кто сказал, что волшебников не бывает? Спасибо, Саша!»
Босиком на Арарат
Микроавтобус подъехал к отелю сразу после завтрака. Водитель стал грузить наши тюки и попутно рассказывал Шатаеву о последних новостях с горы. Оказалось, что где-то наверху сейчас ведет раскопки его старый приятель – Ричард. Бывший американский летчик. Он, как и Шатаев, уже много лет увлечен поисками Ковчега. Водитель между делом поведал, что Ричард получил грант в миллион долларов и они помогают ему их осваивать. Покопавшись в памяти, я вспомнил некоторые курдские фразы и подключился к разговору, плавно перейдя на ломаный английский и язык жестов.
– Как курды называют гору?
– Агры, Карадаг...
Про Карадаг я слышал впервые. С тюркского переводится, как «Черная гора». Такое название не упоминалось ни в одном письменном материале. Откуда оно взялось? Но, к сожалению, простой шофер не смог объяснить этимологию...
На машине нас подбросили до местечка Эли. Это где-то на уровне 2 200 метров. Там, где заканчивается путь для стальных коней, вверх тянутся караваны вьючных животных и вереницы пеших любителей горных ощущений. Мы стали отбирать в легкие рюкзаки самое необходимое. Остальное – грузилось на четвероногих.
Мы говорили громко. Но курдская речь на Арарате звучит громче. На марше – шатры их кочевых стоянок, загоны для скота, пасущиеся отары овец и стада коров. Креативные чабаны вывешивают на своих палатках надписи – HOTEL, CAFE, SUPERMARKET и т.п. Это означает, что здесь можно передохнуть в тенечке, попить холодной воды, тана или горячего чайку. А еще они навязчиво предлагают купить всякую «туземную» всячину – бусы, пестрые вязаные носки, самодельные куклы и сладости не первой свежести. Отбившись от назойливого продавца промыслов, я поспешил с камерой на большую груду валунов, чтобы оттуда запечатлеть чабана с мобильником на фоне дремлющих баранов. Осторожно переступая с камня на камень, вдруг нос к носу столкнулся с огромным волкодавом. Собака забилась в прохладный проем, выставив наружу только морду, слившуюся с камнями, и чинно наблюдала сверху за паствой. Я застыл, предвкушая злой огрыз и дикий лай, но пес, видимо, тоже ошалел от моей наглости и... замер в ожидании развития событий. Я пришел в себя и стал спокойно расставлять штатив. Правда, не упуская из вида собаку. И как же стало смешно, когда пес вылез из своего укрытия и уныло поплелся восвояси! Оказалось, что у него только морда лохматая и страшная, а тело – как у дохлого барана.
Набив картинку чабана, болтающего по сотовому, я развернул камеру. Ниже искрился небольшой водоем – видимо, растаявший ледник. Сюда гнали скот на водопой, а мимо то и дело шли группы туристов в шортах и с лыжными палками на фоне суетившихся по хозяйству курдянок в ярких одеждах. Получались живые кадры. Пошли дальше и мы. Чем дальше уходили от признаков цивилизации, тем больше местные дичали. Если Остап Ибрагимович Бендер, путешествуя по горам Кавказа, назвал альпийское нищенство – святым делом, то на горе Арарат мы столкнулись с альпийской наглостью. Стоит только проигнорировать предложение детей купить вышеупомянутые «товары в дорогу» или «сувениры на память», они тут же превращаются из коммерсантов в попрошаек. А вот их отцы и старшие братья были самой любезностью. Помимо проводников, с нами шли и повара. На привале разговорился с одним. Смуглокожий усатый курд в стильных черных очках чем-то напоминал Стиви Уандера. Я сказал ему об этом, а тот в ответ запел. Затянул веселую народную песню. Другие подхватили, даже в пляс пошли. Отряхнув пыль, другой повар подошел к «Стиви» и протянул мизинчик, тот ловко ухватился за него, и они, не сбивая вокального темпа, стали плечом к плечу ритмично топтаться на месте.
На очередном привале один из наших, Ашот, разулся.
– Бобиком («босиком» – арм.) на Арарат? – с доброй иронией заметил его взрослый сын, студент Бауманки, Овик.
– А что – это идея!
И дальше Ашот какую-то часть пути действительно прошел босиком. Но идти так можно недолго. Чем выше – тем каменистее. Арарат – самая высокая гора в мире по относительной высоте – 4 тысячи 365 метров. Библейская святыня – потухший вулкан. Кругом – мрачные скалы и каменная пустыня. Страшные изваяния нагоняют ужас. Чего только стоит камень-кобра, если взглянуть на него на закате!
– Смотрите, здесь вообще нет травы! – заметил я.
– Что, будем курить?! –
сострил в ответ Овик.
Мы уже чувствовали, что первый лагерь где-то близко. Я продолжал снимать и обращал внимание на мелкие детали. На форму камней, надписи на них, манеру подъема вьючных животных... Если нагруженная лошадь видела перед собой человека, то непременно останавливалась и терпеливо ждала, пока ей уступят дорогу. У одной была сильно ободрана передняя нога. Мальчик-погонщик дал понять, что лошадь сорвалась. Видимо, в результате именно этого падения наши друзья Ашот и Овик лишились ноутбука, не обнаружив его потом в поклаже. Вместе со взрослыми лошадями шел и жеребенок. Так его приучали к нелегкой участи своего будущего. Недаром же мощность двигателей измеряется в лошадиных силах!
Вдруг я наткнулся на старые кости. Скорей всего, в прошлой жизни они принадлежали крупному рогатому скоту.
– Смотрите, первые свидетельства пребывания Ноя! – крикнул я остальным.
Вспомнился старый анекдот про то, как Ковчег пристал к Арарату. Стал выпускать Ной голубя на разведку, и однажды тот не вернулся. Тогда понял Ной, что вода отступила. И понеслись с Арарата слоны, львы, тигры, букашки, таракашки и т.д., а снизу, видит Ной, бегут армяне и кричат:
– О, опять цирк приехал!
Грезы альпиниста
Шутки шутками, а Ноев Ковчег человечество ищет уже четыре с половиной тысячелетия. Может быть, это один из величайших блефов истории, но энтузиасты не сдаются и напоминают о Трое, в существование которой тоже мало кто верил. Наш вожак, Владимир Шатаев – один из них.
Его послужной список презентабелен: тренировал сборные Союза и России, имеет спортивные звания, награды, автор книги «Категория трудности»...
Как же получилось, что покоритель всех высочайших вершин мира увлекся поисками мифического судна? По его признанию, как-то само собой и в относительно преклонном возрасте. Шатаев ищет Ковчег 11 из своих 74 лет. Ходил и в группах, и в одиночку. Изучил почти все, что написано о Ковчеге. Подключал даже экстрасенсов. Есть такая практика у альпинистов, когда после схода лавин они ищут тела погибших. Ясновидящие указали четкие координаты, но признаков Ковчега он там не обнаружил...
– С каких пор человечество ищет Ковчег? – начал я интервью после короткого отдыха.
– Ну, самые ранние попытки восходят аж к 475 году до нашей эры. Особенно интересны сведения местных жителей, как они соскабливали смолу с Ноева Ковчега и делали себе амулеты. Правда, до наших дней ничего подобного не сохранилось. Вообще, люди долго боялись подниматься на вершину. Тогда ж не знали о «горняшке» (горная болезнь. – Авт.) и ее симптомы объясняли «божьей карой». Так долгое время существовал миф о неприступной горе. Настоящий поисковый бум начался после 1829 года, когда впервые ее покорила экспедиция профессора Паррота.
Об этой истории я много читал. После того как русские войска под командованием графа Паскевича штурмом взяли Эривань, где в первый и единственный раз в присутствии Александра Грибоедова во дворце бывшего персидского наместника разжалованные в солдаты офицеры-декабристы сыграли фрагмент спектакля «Горе от ума», библейская гора вошла в пределы Российской империи. И первым после Ноя человеком, покорившим Арарат, стал профессор Дерптского (сейчас это Тарту, Эстония) университета Фредерик Паррот. Он поднялся на вершину вместе с казаками и основателем современного армянского литературного языка Хачатуром Абовяном. Экспедиция не преследовала цели найти Ковчег. Это был сугубо научный, скорее даже просто альпинистский подъем.
– Рассказы во многом противоречивы, – продолжает Шатаев. – А в сороковых годах XIX века на Арарате случилось сильное землетрясение. Считается, что оно разломило Ковчег на две части. Один фрагмент полностью ушел под землю, а другой где-то застрял в ущелье Ахор. Спустя сто лет землетрясение повторилось, и местные жители рассказывали о ярком сиянии, при котором фрагменты Ковчега будто бы выдавило из-под земли, но потом они опять скрылись под толщей льда. Много чего еще могу рассказать об этих загадочных обстоятельствах... Единственное, что вполне реально – это то, что Ковчег физически мог сохраниться до наших дней, поскольку скован вечной мерзлотой...
Письмо Эрдогану
Утром проснулись от конского ржания. Путь во второй лагерь был короче, но дорога – круче. Палатки наверху показались почти сразу и это психологически вдохновляло. Я попытался продолжить снимать беседу с Шатаевым на ходу, но он не стал разговаривать. Объяснил, что так можно сбить дыхание. Таинственные красоты Арарата показались на подходе к высоте 4200, где располагался штурмовой лагерь. Здесь открылся вид на живописный разлом. Внизу снежные островки были бледно-розового цвета, в тон песчаной породе. Вероятно, здесь находились залежи туфа. Я сошел с тропы и спустился ближе к котловану. Прямо во время съемки меня накрыл туман. Точнее, низкая облачность. Получился очень эффектный кадр. А в лагере ко мне подошел нижегородец Вардан и указал в сторону дальних скал:
– Вот что надо снимать, смотри, какая красота!
Я разглядел водопад. Но куда текла вода, было непонятно. Вспомнились строки мемуаров одного из путешественников. Он писал, что на Арарате три десятка ледников, водопадов и водоемов, но отсюда не берет начало ни одна река. Вся вода уходит в трещины и изломы. Гора поглощает влагу в себя и, наверное, таким образом гасит свой вулканический пыл...
Все мы, за исключением Шатаева и Саши Хачияна, были первоходками. Лет 16 назад я ходил на трехтысячник – гору Арагац. Но тогда мне было 24 года, и здоровье позволяло не отказывать себе ни в чем. Теперь же я чувствовал небольшой дискомфорт. Это внизу рассуждали легко и верили в свою избранность: стоит только взойти на вершину, как Ковчег тут как тут. Но на высоте 4200 не то что рассуждать – дышать было трудно. У Овика и Тиграна (15-летнего сына Вардана) появились жалобы на головную боль и тошноту – первые признаки горной болезни. Но благодаря знаниям Самвела ребятам полегчало.
После ужина ко мне подошел Вардан:
– Ты образованный человек, хочу посоветоваться.
– Давай.
– Мы тут решили, что Тигран напишет письмо Эрдогану. Оригинал закопаем на вершине, а копию пошлем ему по почте, на обратном пути. Что скажешь?
– А смысл в чем?
– В патриотическом воспитании. Мы об этом расскажем журналистам. Пусть это послужит примером для армянских детей. Тигран родился в России, сам армянин и, оказавшись на Арарате, призывает справедливо признать геноцид.
– Не знаю, как-то искусственно получается... Ты же сам меня просил рассказать ему про Ехерн («резня» – арм.)? Значит, он еще не созрел для такой акции.
– Неважно. Главное, что мы на Арарате и должны что-то сделать. Помню, как в детстве один наш односельчанин сказал: завтра на горе разожжем костер, приносите покрышки. Мы из села Ором, на границе с Турцией. Кто из детей тогда знал про 24 апреля? Так вот, он разжег большой костер именно вечером того дня для того, чтобы турки видели и помнили, что мы есть. Я на всю жизнь запомнил!
– Да, интересная история. Но твою идею не одобряю. Неискренне получается... Мальчик не готов. Это не его, а твоя инициатива.
– Какая разница, я хочу его человеком сделать!
Направляясь к нашей палатке, где Самвел по привычке уже работал в формате вечернего выпуска араратских новостей – обзванивал друзей с отчетом о ходе исполнения мечты, до меня донесся голос Шатаева. Он рассказывал остальным, как следует надевать альпинистские кошки и как вести себя при подъеме по леднику:
– Запоминайте: есть ЦУ – ценные указания, БЦУ – более ценные указания и ЕБЦУ – еще более ценные указания. Так вот, сейчас шесть вечера. Надо постараться заснуть не позже восьми!
Запретная тропа
Штурм вершины начался в два часа ночи. Для этого нас подняли в час. Лагерь напоминал шахту. Было темно и у каждого горел налобный фонарик. Ранний подъем был связан с тем, чтобы выйти к вершине на рассвете, в обед вернуться во второй лагерь, собрать палатки и вещи, а к ужину успеть спуститься в первый бивак и подготовиться к ночлегу еще до наступления темноты.
Из лагеря вышли с часовым опозданием – в три часа. Я увлекся поисками кого-то из наших и понял, что оказался замыкающим всех групп. Взглянул ввысь и удивился. К вершине тянулась длинная, светящаяся цепочка. Свет фонарика был заметен уже у вершины. Подумалось: «Ого! Это ж когда они вышли?!» Но присмотревшись, понял, что это не фонарь, а... звезда. Аккурат над вершиной.
Постепенно стал наращивать темп. Дошел до Шатаева, который, отколовшись от основной группы, поднимался с Арсеном, Ашотом и Овиком. До этого Овик два дня шел в пятнистой форме, теперь же на нем были модные вельветовые брюки с блестящими кнопками.
– Ну и пижон же ты, – пошутил я. – Вырядился, как на свидание!
– А как же, для меня сегодня праздник! – парировал Овик.
Гора напоминала Вавилонскую башню. Шли иранцы, китайцы, американцы... Вперемешку с сопением и кряхтением слышалась французская, итальянская, польская и даже финская речь. Наши на привале цитировали «Мимино».
– Арсен, иди сюда. Присаживайся.
– Спасибо, Ашот-джан, я пешком постою!
Проводники развлекали песнопением. Я попросил спеть что-нибудь про Арарат, но такого в их репертуаре не было. Затянувшись сигаретой, один из них – Нури – показал в объектив пальцами латинскую V и проникновенно произнес:
– Курдиш пипл («курдский народ» – англ.)!
Я периодически задумывался о том, что сбывается мечта жизни, и едва сдерживал слезы. Единственное, что меня настораживало – ледник. Количество кошек было ограничено, и мне они не достались. Когда их распределяли, я был увлечен съемкой уходящего солнца. Лучи символизировали святой дух, и я не мог оторваться, пытаясь снять закат с нескольких ракурсов. Теперь же одолевало чувство обиды: что если ледник окажется скользким и я не дойду до вершины?
Высочайший пик Арарата появился перед нами с первыми лучами солнца. Вершина блестела и искрилась. Шатаев дал команду надеть кошки. Пока все устало затягивали ремни снаряжения на своих ботинках, я на удивление попутчиков стал их снимать.
– Ты что делаешь, простынешь! – забеспокоился Арсен.
– Не боись, мы бывалые, – ответил я и стал натягивать на ноги пакеты.
Потом достал вторые вязаные носки и надел поверх. Всё, теперь можно было не думать о холоде вечных снегов. Как только сделал первые шаги по леднику – понял, что дойду, и разрыдался. Ледник был рыхлый. Я впервые рыдал от восторга. И было это действительно искренне. Из наших дошел до вершины первым. Не сразу это понял. Перед глазами открывался шикарный вид. Рядом была еще одна вершина, а дальше – Малый Арарат. Спросил сопровождавшего французов усатого проводника в больших солнцезащитных очках, указывая на следы, тянувшиеся к ближайшей вершине:
– Когда мы пойдем туда?
– Зачем? Туда не надо! Мы вас не пустим. Там Армения, там Иран, там Нахичевань, а здесь мы. Это самая высокая точка.Кур-дис-тан, Кур-дис-тан!!! – закричал он, подняв руки вверх.
Французы весело заулюлюкали. Показались наши. Вардан и Тигран последние метры преодолевали в обнимку. Ашот и Овик достали армянский флаг, а Арсен дошел до вершины с высунутым языком.
– Bravo! – адресовала ему комплимент пожилая француженка под аплодисменты соотечественников.
На вершине стоял железный ящик, установленный, судя по выгравированной надписи, турецкой федерацией альпинизма. В него по традиции складывались пожелания и обращения. Я предложил Вардану положить послание Эрдогану сюда. Он показал бутылку от армянского коньяка с запиской.
– Решили закопать. Пусть кто-то случайно найдет.
– Дима, снимай скорее! – раздался веселый голос Ашота.
Он достал электробритву и стал бриться.
– Кстати, это больше запомнится, чем твое письмо. Человек босиком шел на Арарат, а теперь бреется на вершине. Может стать хитом Интернета! Из опыта тебе говорю. Таков закон жанра, – намекнул я к Вардану.
Тот пожал плечами, дав понять, что аргументы его не убедили.
– Скажите, а вы ощущаете себя входящими в историю? – спросил я, наведя камеру на бреющегося Ашота.
На его лице выразилось изумление.
– Ну, вы же претендуете стать первым армянином, побрившимся на Арарате!
– Просто неудобно было встречаться с ним в неприглядном виде. Теперь же расстанусь с Араратом красивым, как он сам!
Побрившись и усмирив шутливый тон, Ашот тихо отошел в сторону и упал навзничь. Так он некоторое время молча и неподвижно пролежал в обнимку с Араратом...
Я тоже уединился. Опустился на колени и помолился на языках трех религий, которые имеют отношение к моему происхождению: русском, латинском и армянском. Завершил обряд умыванием благословенным снегом библейской святыни. Тут меня нашел Арсен и попросил сфотографировать с флагами Армении, Карабаха и с еще одним армянским триколором, который я видел впервые.
– Я, наверное, тоже в историю войду, – почти всерьез предположил он. – Это флаг Западной Армении. Скоро во Франции состоится съезд потомков западных армян. Они провозгласили правительство в изгнании. Это их флаг!
...На вершине красовались арктические льды, и не было никаких признаков поисков Ковчега. Я спросил у Шатаева,
почему к соседней вершине тянутся следы, но курды туда никого не пускают. Как раз в это время усатый проводник шел по этой тропе вдаль. Тропа огибала вершину, и вскоре его маленькая фигура скрылась из поля зрения.
– Это пик Вознесения. Так его окрестили русские казаки.
Я спрошу у Мурата.
Оказалось, что это был тот самый Мурат, в честь которого названа турфирма в Догубаязете. Это он отсидел 8 лет за участие в курдском подполье. Пока мы фотографировали красоты и пили чай из термоса, Мурат зашагал обратно. Я подбежал к нему с камерой и стал расспрашивать, куда он ходил и зачем. Он ответил, что был в лагере своей команды. По подтексту стало понятно, что именно там, за пиком Вознесения, идут поиски Ковчега под руководством американца Ричарда. И тут Мурат улыбнулся и раскололся:
– Мы пытаемся найти Ноев Ковчег. Может быть, в этом году, может, в следующем... Я не знаю, когда, но мы его обязательно найдем!
К нам подошел Шатаев, попросил Мурата передать привет Ричарду и дал совет не искать Ковчег у пика Вознесения. Эту местность он исходил вдоль и поперек.
– Мне кажется, что в лучшем случае они там найдут полозья от саней, на которых казаки скатывались с пика Вознесения, – заметил Владимир Николаевич.
– Так где же, по-вашему, Ковчег? – не унимался я.
– Думаю, что остается только ложбина между Большим и Малым Араратом. Но это зона особого режима. Там расположен секретный военный объект. Мне кажется, что если Ковчег и есть, то он именно там, где находится эта подземная военная база. Я лично видел, как машины въезжали и исчезали под землей. Так что если он там, то мы туда никак не попадем...
Удивительно, но во все времена поиски Ковчега вели только любители. На горе до сих пор не было ни одной специализированной археологической экспедиции. Нередко ученые из разных стран заявляют об открытии его местонахождения по каким-то косвенным признакам. Но никто пока не смог доказать, что там лежит именно Ковчег Ноя.
...На вершине вид на Ереван скрывал длинный ледяной козырек. Я не увидел город. И поэтому осталось чувство, что все-таки та гора, которую привык видеть из окна нашей ереванской квартиры, все еще не покорена...
Дмитрий Писаренко
Оставьте свои комментарии