№ 16 (222) Сентябрь (1-15) 2013 года.

Иран – Армения. Все хорошо, но могло бы быть лучше

Просмотров: 10898

Иран, как известно, очень важный для Армении партнер, уважающий нормы международного права, чего не скажешь о Турции и Азербайджане, блокировавших границы с Арменией. В такой же ситуации, но в более благополучные времена в Армении существовал бы научно-исследовательский институт ирано-армянских экономических связей, сегодня же найти эксперта по экономическим связям двух стран – большая проблема. В Армении пока, к сожалению, с известным легкомыслием относятся к состоянию дел соседей, как хороших, так и не очень.

Информацию можно получить и от иранских экспертов, но дружественный Иран – закрытое государство, и когда представляешь себе бюрократическое прохождение какого-либо вопроса через иранских чиновников, то лучше, кажется, чего-то и не знать.

Как выясняется, открытости Ирана препятствует и концептуальность иранской политики. Любой вопрос, согласно иранским подходам, требует концептуальных же размышлений для верного ответа. Тем не менее отношения наши развиваются, и даже США, которые назначили Иран себе во враги, понимают, что в сложных геополитических условиях Армении дружба с Ираном как бы позволительна. Потому что своего сердечного протеже – Турцию – самое мощное государство планеты бессильно убедить в необходимости соблюдения правовых норм.

Как бы то ни было, Иран и Армения – два государства с отношениями, уходящими в седую древность, в которых было все, и наша дружба абсолютно логична, несмотря на различие в вероисповедании, которое компенсируется множеством культурных параллелей.

Нвер Давтян, эксперт по армяно-иранским отношениям:

– Одна из важнейших количественных характеристик близости – это товарооборот, который за первую половину этого года составил порядка $180 млн, по итогам года получится где-то около 350 млн. Однако, учитывая, что наши государства – соседи, с долей челночной торговли можно полагать, что ежегодный оборот составляет порядка полумиллиарда долларов. Это включая бартерную схему обмена газа на электроэнергию.

А начиналось все с импорта продовольствия. В кризисные годы в Армению в первую очередь импортировались товары первой необходимости, что было для нас спасительным. Со временем заработали пути через Грузию, появился местный продукт, и иранские товары стали терять прежнее значение для армянского рынка. Сегодня количество иранских магазинов в Армении уменьшилось, что обе стороны воспринимают с сожалением. Иранская сторона первой вошла на армянский рынок, но сегодня первоначальное преимущество упущено даже по сравнению с турецким товаром. Товарооборот Турции со странами Южного Кавказа составляет около $2 млрд в год, из коих на долю Армении приходится минимум $140 – 150 млн, как напрямую, так и через третьи страны. И это притом что в Иране в последнее десятилетие появились товары европейского качества, к сожалению, пока не очень востребованные в Армении.

В структуре товарооборота с начала торговли произошли изменения, сегодня уже Иран импортирует из Армении продовольствие – говядину и баранину. У нас организован халяльный забой, импортируется и рыба искусственного разведения, но поскольку стороны не связаны здесь долговременными контрактами, то все зависит от колеблющейся конъюнктуры.

Сегодня на иранском сырье работает производство стиральных порошков и широкого ассортимента товаров бытовой химии, лаков и красок. Важная экспортная позиция Ирана – нефть – официально в Армении не представлена. Может, это выполняется требование соблюдать эмбарго, может, импортерам невыгоден иранский бензин – сказать не берусь. Бензин в самом Иране стоит меньше 100 драмов за литр, у нас – вокруг 500, и наверняка какие-то схемы импорта работают, но без влияния на цену бензина в Армении. Что же касается перспективы расширения экспорта газа в Армению, то при больших объемах Армения становится транзитной страной, и тут уже может сказаться как нежелание Газпрома, доля которого в АрмРосгазпроме составляет 80%, иметь газового конкурента, так и западное эмбарго, наложенное на экспорт энергоносителей из Ирана.

– Возможно ли, что пределы экономического сотрудничества задаются Западом?

– Если даже Запад препятствует нашим контактам, то к этому уже выработалась привычка и способы противодействия. Так что дело не в них. Все наши проекты, даже исполненные, развивались достаточно неторопливо. Учитывая принципы государственного устройства, и там, и здесь нужен государственный протекционизм для развития связей. Необходима атмосфера доверия, нормально работающая банковская сфера. Но сегодня иранец, приехав в Армению, не может из своего банка «Миллиет» получить депозит – перемещение капиталов у Ирана связано с проблемами. Из-за необеспеченности сделок банковскими гарантиями они не могут выбраться из рисковой зоны, что резко влияет на деловую активность. Это притом что банковский сектор у них достаточно гибок. Просто они пока не видят необходимости в расширении своей деятельности в Армении. У нас запретов на виды банковской деятельности практически нет, но и наши банки не представлены на иранском финансовом рынке.

– Больная сторона армянского товарооборота – превышение импорта над экспортом. Армяно-иранский платежный баланс, кажется, тоже не избежал этой печальной традиции?

– Баланс по бартеру, естественно, нулевой, по остальным же позициям среднее превышение примерно 20-22%. С февраля прошлого года объемы экспорта из Ирана из-за инфляции риала возросли по всем направлениям, из Армении же экспорт не растет, и возможно, что превышение может возрасти до 30-35%. В частности, иранский Samand (прототип – французский «Пежо») существенно подешевел в долларах, что сделало его наряду с другими иранскими товарами еще более популярным за рубежом, так что об изменении платежного баланса в армянскую сторону речь пока не идет. Но все равно, даже 30-35% гораздо меньше, чем общее троекратное превышение импорта над экспортом в нашем ВВП.

– Вы говорите об армянском производстве с использованием иранского сырья. Что говорит о привлекательности иранских инвестиций в армянскую промышленность.

– При благоприятных условиях иранский капитал мог бы сыграть свою роль в ее реанимации. В Иране есть брендовые товары, в частности костюмы «Акопян», но инвестиции в легпром пока несерьезны. И это притом что к Ирану применяются различные экономические санкции и любая возможность надежных инвестиций для них должна быть желанна. Разрушившаяся армянская промышленность могла бы представлять для Ирана замечательное поле для инвестиций, но во времена дикой приватизации все оборудование ушло в Иран по цене металлолома, и там уже они, взяв советские промышленные образцы за основу, наладили у себя их производство, и теперь по ряду позиций уже нам следует учиться у них.

Энергетические инвестиционные проекты выполняются, может, и медленнее, чем хотелось бы. Из крупных проектов – Мегринская ГЭС мощностью 130 МВт, которую планируется сдать в эксплуатацию в 2017 году. Но уже сегодняшние объемы электропередачи резко возросли, что делает необходимым строительство новых линий.

И еще один нереализованный проект – строительство НПЗ на территории Армении, к которому должен был быть подведен иранский нефтепровод. При терпимом отношении держав проект мог быть интересным. Производство продуктов

нефтепереработки на территории Армении могло бы смягчить эмбарго Ирана, с одной стороны. С другой – при нападении США и Израиля на Иран НПЗ оставался бы совместной иранской собственностью на территории невоюющей страны, и при негативном развитии событий у Ирана был бы определенный запас топлива. Однако и здесь решения если и принимаются, то пока не озвучиваются.

– Иранские армяне, как кажется, должны быть особенно активны в иранских инвестициях. Можно как-то определить долю этнического армянского капитала?

– Это очень сложно сделать. Двойное гражданство, разрешенное в Армении, приводит к тому, что часть иранских граждан рассматриваются как граждане Армении. Этнические армяне, кроме того, могут оставить здесь представителя, чаще всего родственника, не указывая происхождение инвестиционного капитала. На уровне же крупных проектов геополитические соображения гораздо выше этнических.

– Время от времени в прессу попадают сведения о покупке отечественными олигархами зарубежных предприятий. То есть армянский бизнес способен к зарубежным инвестициям. Относится ли это к Ирану?

– Армянскому бизнесу не очень уютно в Иране по ряду обстоятельств. Прежде всего, в Иране контрольный пакет любого предприятия должен принадлежать иранской стороне, что означает меньшую контролируемость бизнеса иностранной стороной. Кроме того, иранская сторона может не скрыть имя

и реальные доходы иностранного инвестора – то, к чему не привык армянский капитал. У нас нет закона об объявлении имени владельца, в отчетности фигурирует только название фирмы, и даже в Армении очень трудно разобраться, кому и что принадлежит. Наш крупный капитал не привык к прозрачности, так что сегодня армянские инвестиции в экономику Эмиратов и Грузии гораздо актуальнее иранских. Вообще говоря, экономика Армении гораздо либеральнее иранской, и армянский капитал гораздо меньше заинтересован в инвестициях в Иран, нежели иранский – в Армению.

– На недавнем армяно-иранском бизнес-форуме в Ереване была презентована свободная торгово-промышленная зона «Арас», близ нашего Мегри, предоставляющая ряд привилегий тем, кто пожелает основать в ней производство или торговлю.

– Предполагается освобождение на 20 лет от налогов и пошлин, упрощение процессов импорта и экспорта товаров в этой зоне, безвизовый режим въезда и выезда иностранных граждан и иные преимущества. Эта зона охватывает часть города Джульфа – исторической Джуги – армянского центра торговли на Великом шелковом пути. Так что это место помечено историей, но сегодня для восстановления исторических традиций необходима региональная безопасность, которая видится только в перспективе. Поэтому сегодня пока определяется возможный объем и ассортимент будущей торговли, чтобы определить инфраструктуру торгового центра. И тут уже не обойтись без ряда политических характеристик, являющихся основой торговых отношений. Так вот, с одним из возможных участников проекта – Грузией – отношения полтора месяца назад ухудшились. Грузия ввела визовой тип взаимоотношений с Ираном вместо ранее объявленного свободного режима пересечения границы. Иранцы объясняют это окриком из США. До шенгено-американских пограничных сложностей еще далеко, но все равно, отношение продемонстрировано, и это не может не сказаться на иранских инвестициях в Грузии.

– Нехорошо говорить, но это означает большее внимание Ирана к Армении как к инвестиционному полю…

– Да, Армения не вызывает у Ирана беспокойств, она, в иранском представлении, не излучает опасности, но вероятность участия Грузии в совместных проектах сильно уменьшается. Следующий партнер – Азербайджан, с которым у Ирана, несмотря на общность религии, отношения временами становятся весьма напряженными. Только в этом году было предъявлено друг другу около десяти нот протеста, дошло и до призывов в иранском Меджлисе пересмотреть Гюлистанский и Туркманчайский договоры. Причина проста – Азербайджан, будучи шиитским государством, ищет дружбы на Западе, с одной стороны, и тесно сотрудничает с врагом Ирана Израилем – с другой. Не говоря о напряжениях, связанных с историческим Атрпатаканом, на территорию которого азербайджанские политики время от времени предъявляют права. Сложность ситуации в том, что жители исторического Атрпатакана, будучи этническими персами и талышами, говорят на турецком, что позволяет туркам считать их своими соплеменниками.

– В принципе в теократическом государстве, как кажется, национальные проблемы должны отойти на второй план.

– Сложный вопрос… Во времена шаха политика была националистической. Шах полагал Иран наследником ахеменидской и сасанидской славы, что неоднозначно воспринималось теми, кто оказался вне почетного списка шаха. Националистическая идея здесь сработала с обратным знаком, и исламская революция была способом внести эгалитаризм на основе общей религии. Ничего удивительного тут нет, здесь использовалась идея консолидации страны под религиозным знаменем. И она сработала – жители Ирана сегодня представляются иранцами. При этом замечу, что шиизм – это иранизированный ислам, в отличие от арабского сунизма. Иран должен был принять религию единобожия, но сделал это, сохранив элементы национальных культов, примерно как Армения сохранила языческие элементы в христианстве. И в нашем, и в иранском самосознании крепко сидит, что за нашими плечами древняя культура, от которой нельзя отказываться. И это одно из объяснений наших культурных параллелей.

– У нас осталась Турция как возможный участник региональных проектов.

– Со времен появления здесь турецкого государства Южный Кавказ был ареной борьбы Ирана и Турции за влияние. Сегодня это хорошо видно на подходах к решению карабахской проблемы. Иран ратует за то, чтобы конфликт решался бы государствами, которых он непосредственно касается, при этом Иран признает интересы России на Южном Кавказе, а к участию Турции относится настороженно из-за отсутствия у нее самостоятельной позиции – ее позиция продиктована Азербайджаном. И в случае победы азербайджанских представлений в регионе резко возрастет турецкая роль, что сильно напрягает Иран. В случае же победы принципа самоопределения наций у Ирана появится другая головная боль из-за этнически пестрого населения своей страны – как бы и они не стали бороться за самостоятельность. В глобальном же смысле Ирану нужен безопасный Южный Кавказ, жители которого если не за Иран, то и не против.

– Можно ли ожидать экономических и прочих изменений в связи с новым президентом Ирана?

– Пару слов об экс-президенте Ирана Ахмадинежаде. В его персоне удивляет то, что, будучи мэром Тегерана, он был весьма и весьма сдержан в своих заявлениях и полностью растерял это полезное качество на посту президента. Мне кажется, что два его президентских срока совпали со временем, когда Иран мог громко и безнаказанно заявить о себе. США завязли в Ираке, Афганистане, и им оставалось только огрызаться. Но сегодня преобразующая роль США уже докатилась до Сирии, и время конфронтации ушло – сегодня требуется более мягкая внешнеполитическая линия. Уже прозвучали заявления о диалоге цивилизаций, бизнес-элита Ирана тоже ожидает либеральных реформ.  Нового президента – Хасана Рухани – поддерживали экс-президент Хашеми Рафсанджани, относительно либеральный политик, ореховый магнат, семья которого в настоящее время контролирует рынок фисташек – «второй нефти» Ирана, и признанный либерал, экс-президент Мохаммед Хатами. Так что можно быть уверенным, что к власти пришло более умеренное крыло, склонное к построению конструктивных отношений с Западом. Не исключено, что наступят времена, когда наша дружба с Ираном перестанет или, по крайней мере, будет меньше напрягать Запад, правда, когда это будет – сказать не берусь.

Беседу вел Арен Вардапетян

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 25 человек

Оставьте свои комментарии

Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты