№10–11 (262–263) июнь 2015 г.

Сделала ли Москва выбор между Ереваном и Анкарой?

Просмотров: 4140

24 апреля 2015 года армяне всего мира вспоминали трагические события столетней давности в Османской империи. В армянском историческом и политическом нарративе они оцениваются, как геноцид. Впрочем, было бы неверно рассматривать такую оценку, как исключительно национальный проект.

К слову сказать, этот аргумент часто используют «ревизионисты» или отрицатели геноцида армян. Между тем, события столетней давности квалифицируются как геноцид 25 государствами (по состоянию на апрель 2015 года). Еще двадцать лет назад в апреле 1995 года нижняя палата российского Федерального Собрания приняла соответствующее заявление по данному поводу. Схожим образом трактуют события начала ХХ столетия и многие академические историки, никак не связанные своим этническим происхождением с армянским народом.

Однако приводимую статистику не следует абсолютизировать. Она, как минимум, требует важных уточнений. Если некоторые государства просто осуждают власти Османской империи за трагедию армян, то во Франции, например, отрицание геноцида 1915 года уголовно наказуемо. США, Австралия, Бразилия или Канада до сих пор не признали геноцида армян на общенациональном уровне, но резолюции по этому вопросу принимались на уровне отдельных штатов всех упомянутых выше федераций. В различных публичных выступлениях американские президенты использовали термин «геноцид». 22 апреля 1981 года, выступая с памятной речью о жертвах холокоста, Рональд Рейган охарактеризовал этим словом три трагедии ХХ века (события 1915 года в Османской империи, 1970-х годов в Камбодже и «катастрофу» европейского еврейства). Схожие оценки были озвучены и в ряде резолюций Палаты представителей (1975, 1984 и 1996). Нынешний хозяин Белого дома Барак Обама в своих предвыборных обещаниях также давал схожую оценку, что, впрочем, не помешало ему, став главой государства, проявлять намного более сдержанную позицию. Известны случаи, когда слово «геноцид» стоило карьеры видным представителям американской дипломатической службы. Наиболее ярким примером стала отставка с поста посла США в Армении Джона Маршалла Эванса в мае 2006 года (он занимал эту позицию с августа 2004 года). Кстати, этот казус упоминал в январе 2008 года и Барак Обама еще в бытность свою претендентом на президентское кресло. Конечно же, никакой статистикой не опишешь общественные умонастроения, присутствующие в разных странах и порой расходящиеся с позицией официальных властей.

Здесь необходимо сделать важную оговорку. Как бы ни стремились историки и представители других гуманитарных наук к установлению объективной картины прошлого и какие бы источники ни извлекались из архивов для подтверждения той иной точки зрения, вопрос о трактовке трагических событий 1915 года не будет исключительно академическим делом или гуманитарной проблемой. Это вопрос, в котором политические мотивы зачастую выходят на первый план, затмевая собой все остальные соображения.

Именно этим и объясняется двойственная политика американской администрации и законодательной власти, лавирующих между необходимостью военно-политической кооперации с НАТО и восстановлением исторической справедливости (которой требуют многие избиратели, гражданские активисты и простые обыватели, воспринимающие США, как образцовую страну, заботящуюся о попранных правах человека). Пример схожего поведения мы можем найти не только в Вашингтоне.

В той же Болгарии накоплены свои исторические претензии к Турции. И идея признания геноцида имеет в этой славянской стране своих сторонников. Однако София также стоит перед непростыми дилеммами. С одной стороны, в обществе и в политическом классе имеются проармянские настроения. С другой стороны, присутствует нежелание вступать в конфронтацию с мощным соседом, имеющим вторую армию в НАТО. Не говоря уже о наличии внутри страны собственной турецкой общины (согласно данным переписи 2011 года, она составляет 8,5% населения, а ее лидеры представлены в парламенте страны). Все эти противоречия были отражены в ходе парламентской дискуссии 24 апреля 2015 года о принятии резолюции, посвященной событиям столетней давности. В итоге болгарские депутаты выступили с осуждением «массовых убийств», не употребляя слово «геноцид». Свои сложности с оценкой трагедии 1915 года существуют и в Израиле, где гуманитарные соображения также постоянно сталкиваются с «реальной политикой». И если до начала 2000-х годов Тель-Авив рассматривал Анкару, как едва ли не единственного союзника в мусульманском мире, то с приходом к власти Реджепа Тайипа Эрдогана, взявшегося за ревизию отношений Турции с Еврейским государством, верх берут иные резоны – нежелание углублять двустороннюю конфронтацию.

Турецкая Республика слишком важный игрок на разных театрах (Ближний Восток, Кавказ, Балканы), чтобы игнорировать ее позицию кому бы то ни было. Кто-то видит в Анкаре «мусульманского союзника» внутри НАТО (США) и опору для американских интересов в Средиземном море, кто-то энергетического партнера, альтернативного России (страны ЕС, в особенности представители «новой Европы»), кто-то, напротив, рассматривает Турцию, как евразийский противовес Западу и особенно США в Североатлантическом альянсе (Россия, Иран). Некоторые же просто предпочитают избегать лобовой конфронтации с Анкарой.

Между тем, в том, что касается событий ХХ века и армянского вопроса, турецкие позиции хотя и эволюционируют, но в основе своей остаются твердыми и неизменными. В апреле 2014 года Реджеп Тайип Эрдоган (на тот момент премьер-министр) выступил с неожиданным заявлением: ?«Мы желаем, чтобы души армян, погибших в событиях начала ХХ века, покоились с миром, а их внукам передаем свои соболезнования». Фактически это выступление турецкого лидера стало первым соболезнованием армянам от лица официальной власти этой страны. В апреле 2015 года действующий премьер-министр Турции (в недавнем прошлом глава МИД и сторонник внешнеполитического «неоосманизма») Ахмет Давутоглу заявил: «Мы снова со всем уважением вспоминаем об оттоманских армянах, погибших во время депортации 1915 года, и разделяем боль с их детьми и внуками». Однако соболезнование и сочувствие (пусть и на высшем государственном уровне) – это не то же самое, что признание геноцида (понятие «депортация» вряд ли может рассматриваться, как его синоним). Тем паче, что и после всех соболезнований стратегический курс Анкары на отрицание не изменился. Как иначе объяснить тот факт, что фактически синхронно с траурными мероприятиями в Ереване турецкая сторона запланировала праздничные торжества, посвященные победе в битве при Галлиполи (в историографии ее называют также Дарданелльской операцией)? Действительно, это сражение, обернувшееся провалом для стран Антанты и личной неудачей тогдашнего британского военного министра Уинстона Черчилля, произошло в 1915 году. Однако с хронологией здесь есть определенные неувязки и нестыковки. Так, начало обстрела османских фортов относится к февралю 1915 года, решающая атака на пролив имела место 18 марта того же года. Высадка десанта союзников случилась 25 апреля, но бои на этом не окончились, предпринимались дополнительные попытки десантирования (например, в августе в бухте Сувла). И лишь в декабре 1915 года британское правительство приняло решение об эвакуации из-под Галлиполи своих сил. Но как мы уже писали выше, для политиков, принимающих важные управленческие решения, академическая историография не является законодателем, она – лишь подспорье для легитимации нужного расклада. В этом плане дарданелльский юбилей не открыл ничего нового. Он лишь выпукло обозначил те линии, за которые турецкие власти переступать не хотят. Впрочем, помимо истории, Анкара показала, что не даст спуску никому из сегодняшних политических или духовных лидеров. Стоило Папе Римскому Франциску во время литургии в соборе Святого Петра высказаться по поводу трагедии 1915 года, назвав ее геноцидом, ответ Турции в виде вызова посла Ватикана на жесткий разговор в МИД республики последовал незамедлительно.

На этом фоне предстояло определяться и Москве. Коридор российских возможностей сложно назвать слишком широким. В российских СМИ стало уже традицией противопоставлять «идеалистический подход» Кремля в отношении к Армении и «прагматический» в отношениях с Турцией. Подобная объяснительная модель базируется на двух факторах. Если у Москвы и Анкары развивается выгодный бизнес, а Ереван поддерживается с помощью российского вооружения (по льготной цене) и поставок газа (которые, кстати, не вписываются в формат благотворительности), то налицо коллизия между «идеализмом» и «реализмом». Между тем, не стоит забывать, что, помимо прекрасных идеалов, Россия имеет на армянской территории свою военную базу (на сегодняшний день единственную в Закавказье), не говоря уже об участии вместе с Арменией в проекте ЕАЭС, который рассматривается сегодня едва ли не как краеугольный камень российской внешней политики. Однако, признавая некоторую условность двухцветной картинки в оценке российских отношений с Ереваном и Анкарой, следует, тем не менее, признать существование определенных коллизий. С одной стороны, евразийский союзник, а с другой – партнер, готовый к интенсификации двусторонних отношений на фоне нарастания конфронтации с Западом. К слову сказать, российскую позицию по Крыму не приняли и восточные партнеры Москвы. От признания территориальной целостности Украины не отказался Китай, а максимум того, что сделала Индия – это приглашение главы Крыма Сергея Аксенова на встречу с премьер-министром этой страны Нарендрой Моди. Позиция же Анкары, проявлявшей сдержанность в крымском вопросе, несмотря на все апелляции руководства крымско-татарского Меджлиса и лобби внутри Турции, Кремлем также не могла игнорироваться. К тому же Эрдоган, согласившись на реализацию проекта «Турецкий поток» (естественно, небескорыстно, так как теперь энергетическая роль Анкары в обеспечении Европы возрастает), в известном смысле облегчил работу Москве по поиску альтернативных маршрутов транзита газа.

В итоге «проблему-2015» разрешили следующим образом. Президент Владимир Путин отправился 24 апреля на мемориальные мероприятия в Ереван, где присоединился к своим коллегам – главам государств Кипра, Франции и Сербии. В торжественных же мероприятиях, посвященных битве при Галлиполи, принял участие спикер нижней палаты российского Федерального Собрания Сергей Нарышкин (в официальной иерархии страны – четвертый человек). В столице Армении глава Российского государства выступил с речью, в которой обозначил официальный подход к событиям прошлого: «Мы искренне сопереживаем армянскому народу, испытавшему одну из самых страшных трагедий в истории человечества. Более полутора миллионов мирных людей были убиты, искалечены, а свыше шестисот тысяч – изгнаны из родных домов, подверглись массовым репрессиям. Были разрушены многие бесценные памятники архитектуры и духовные святыни, сожжены древние книги и бесценные рукописи. События 1915 года потрясли весь мир, а в России были восприняты как собственное горе. Сотни тысяч беззащитных и потерявших кров армян, миллионы получили убежище на территории России и были спасены».

Это выступление российского президента вызывало незамедлительную и жесткую по тону реакцию Анкары. Сначала МИД Турции, а затем и президент Реджеп Тайип Эрдоган обратились к событиям далекой и близкой истории. России досталось и за ее политику в отношении народов Кавказа, Центральной Азии и Восточной Европы, и за действия в Крыму. Отголосками этой реакции стало выступление министра иностранных дел Турции Мевлюта Чавушоглу 13 мая 2015 года. По словам высокопоставленного чиновника, ничто не может служить оправданием действий России по отношению к своим соседям». Под «соседями» министр имел в виду не только Украину, но и Грузию во время «пятидневной войны» 2008 года.

Означает ли это, что в российско-турецких отношениях произошел поворот на 180 градусов и Москва сделала свой выбор между Ереваном и Анкарой? Думается, такой вывод, как минимум, поспешен. Как мы уже писали выше, для турецкого истеблишмента любые заявления на темы геноцида армян неприемлемы. Власти Турции всегда опасались прецедентов. Геноцид армян имеет определенное (пусть и ограниченное) международное признание. Но помимо него, введены в политико-правовой оборот дискуссии о геноциде греков и ассирийцев. 24 февраля 1994 года парламент Греции единогласно проголосовал за признание дня 19 мая (в этот день в 1919 году Кемаль Ататюрк высадился в Самсуне) днем геноцида малоазийских греков. Впоследствии аналогичное решение приняли Кипр и Швеция, которая также признала и геноцид ассирийцев. Естественно, курдский вопрос, являющийся среди других камнем преткновения в отношениях между Анкарой и Евросоюзом, также имеет различные интерпретации, которые трудно назвать благожелательными по отношению к Турции и ее политике. Однако все это не привело к разрыву Анкары с Парижем (где отрицание геноцида карается уголовным преследованием, то есть наказывается де-факто то, что делает турецкий истеблишмент не один год!), папским престолом или США, где, несмотря на отказ от квалификации трагедии 1915 года, как геноцида, присутствуют и критики подходов Анкары. Более того, после 1995 года, когда российская Дума приняла резолюцию «О геноциде армянского народа», отношения между Турцией и РФ испытали подъем. Редкий случай двусторонней позитивной динамики, хотя вызвана она была современными реалиями, а не интерпретациями прошлого.

Более того, какими бы ни были российско-турецкие противоречия, Анкара (в особенности при Эрдогане) стремится (насколько это получается – другой вопрос) дистанцироваться от США и НАТО. Турция уже не раз демонстрировала нежелание таскать каштаны из огня для Вашингтона. Неготовность же ЕС к реальной, а не пиаровской интеграции с Турецкой Республикой (что нынешний ее президент еще в бытность главой правительства ставил в качестве одного из внешнеполитических приоритетов) также усилила евроскептицизм элиты Турции. Эрдоган, как и российский визави, жестко реагирует на попытки Запада поддержать общественную протестную активность, нацеленную на его политическое доминирование. Тут два лидера прекрасно понимают друг друга. Для обоих президентов защита суверенитета во внутриполитических делах – важнейшая ценность.

В этой связи, скорее всего, Анкара, сделав все положенные по случаю заявления, не будет излишне концентрироваться на разногласиях. Тем паче, что опыт такого «согласия на несогласие» в отношениях стран уже существует. Что же касается Закавказья, то Москва продолжит курс на аккуратное лавирование. Союзничество с Арменией (при сохранении определенных льгот по военным поставкам) и рыночные отношения с Азербайджаном и Турцией. В условиях острого дефицита партнеров на международной арене и неясных перспектив развития противоречий с США и их союзниками такая политика выглядит предельно прагматичной (и даже циничной). Она не очень щадит эмоции и чувства простых людей. Но при этом она в целом не меняет сложившийся статус-кво в южной части Евразии. И вряд ли руководство РФ захочет здесь мультиплицировать украинский опыт.

Сергей Маркедонов, кандидат исторических наук,
доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского
государственного гуманитарного университета

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 10 человек