№10–11 (262–263) июнь 2015 г.

Фрид Согоян: Мемориал помог духовному возрождению Гюмри

Просмотров: 4708

24 апреля в Гюмри в парке Багратуняц открылся мемориал «Возрождение», посвященный 100-летию геноцида армян в Османской Турции. Мы беседуем с его автором, скульптором Фридом Согояном – заслуженным художником Армении, народным художником России, народным художником Украины, лауреатом Ленинской премии. Фрид Согоян – автор сотен монументальных и станковых работ, среди которых такие известнейшие, как памятники российско-армянской дружбе «Единый крест» в Москве и Ереване, «Мать-Земля» в Вашингтоне, композиция «Герои форсирования Днепра» в мемориальном комплексе «Украинский государственный музей истории Великой Отечественной войны» в Киеве.

– Фридрих Мкртичевич, расскажите о том, как пришла Вам идея этого памятника, почему был выбран именно Ваш родной город Гюмри, как шли работы по его установке…

– Такой памятник жертвам геноцида в Гюмри должен был появиться давно. Жители этого города процентов на девяносто – потомки тех армян, которые спаслись от резни, таких, как мои дед и бабушка. Помнить об этом необходимо. Поэтому, когда стала приближаться столетняя дата, мы решили поставить этот памятник, эскиз его у меня уже был. Идеей загорелся Артур Антонян. Родился он в Гюмри и является настоящим патриотом своего города. Он полностью взял на себя материальное обеспечение технической части – изготовление, установку памятника, оплату труда рабочих, мастеров. А творческую часть я выполнил безвозмездно. Архитекторами проекта стали отец и сын Манукяны, Размик и Тигран.

– Памятник установлен в городском парке. Это традиционное место гуляний гюмрийцев?

– Надеюсь, что оно таковым станет. Надо сказать, что с местом установки оказалось не все так просто… Дело в том, что этот маленький парк в самом центре города был страшно запущен, он стал приютом для бродяг и пьяниц, приличные люди обходили его стороной. В свое время парк продали, причем разным хозяевам. Они стали торговать там шашлыками-кебабами, и вскоре от того парка, который я помню с детства – я через этот парк ходил в школу, – ничего не осталось, абсолютно.

– Городской парк продали?

– Да, в центре Гюмри в определенные времена многое было продано – парки, скверы. И этот парк тоже, потом городские власти судились, кое-что отсудили.

Не могу не сказать о благородном деле прежнего руководства города – установке монумента «Жертвам Безвинным, Сердцам Милосердным», который был доставлен из Москвы как дар городу. Было проведено благоустройство огромной территории мемориала, были заложены 12 гранитных стел с текстовой информацией о разрушительном землетрясении декабря 1988 года. Конечно, очень сложно было это сделать после землетрясения, город ведь постепенно восстанавливался после страшной трагедии… Я помню, в этом парке на земле лежали тела погибших, их свозили туда. Но со временем восстановили город, и мне хотелось поставить памятник именно там, в центре, чтобы он стоял в окружении деревьев, чтобы вокруг него гуляли люди, играли дети… И, вы знаете, так и получилось. Когда мне уже дали добро на это место, у мэра Гюмри, Самвела Баласаняна, оставались сомнения: а как же мы будем восстанавливать парк, у нас нет средств, сможем ли… Но я ему сказал: «Так не может быть, чтобы такой памятник установили – и парк не смогли привести в порядок. Тем более в Гюмри. Да любой человек возьмет лопату, придет и поможет». Поначалу я и сам в сомнениях был, но у меня состоялась встреча с двумя местными депутатами, они сказали: «Мы соберем всех наших друзей, организуем субботник, студентов поднимем…» Это меня воодушевило. И вскоре мэрия действительно взялась за работу – установили бордюры, посадили сто деревьев, появились десятки новых скамеек, заасфальтировали всю площадь, замостили новые дорожки, и сразу парк изменился. Как только мы поставили скульптуру, еще даже не открыли, смотрим – дети уже начали бегать, кататься на велосипедах… Ожил парк. Этот памятник, «Возрождение», заставил и средства найти, и желающих, чтобы привести это место в порядок.

– Мемориал выполнен из гранита?

– Основание – гранит, базальт, а сама скульптура – высота ее три с половиной метра – сделана из цельного куска туфа. Местный камень, из каменоломни неподалеку. Ладони – и между ними наш армянский крест, он выполнен из бронзы. Я хотел установить памятник в центре парка, откуда эта скульптура видна издалека, в другом месте она бы не смотрелась. Но возникла еще одна большая проблема – тут проходит речка, забранная в бетонный короб, и прямо на него поставить такое тяжелое сооружение было рискованно. И снова надо сказать большое спасибо мэрии, она потратила средства, была сделана специальная бетонная конструкция, которая стоит на опорах и держит эту скульптуру.

– Памятник напоминает и огонь, и тюльпан, очень многозначный образ…

– Да, и огонь, и тюльпан, но главное – руки, ладони. Они оберегают крест, нашу возродившуюся веру. Да, формы монументальные, но делают они это нежно, так, чтобы вокруг было пространство, был воздух и в то же время мощная защита.

– Фридрих Мкртичевич, расскажите немного о других Ваших последних работах.

– 16 мая мы открыли в Прохоровке, это Белгородская область, на территории Государственного военно-исторического музея-заповедника «Прохоровское поле» мемориал под названием «Танковый десант». В 1943-м там решалась судьба страны, три дня продолжалось ожесточенное танковое сражение. Настолько ожесточенное, что не было возможности даже фотографировать происходящее ни с нашей, ни с немецкой стороны. Это была страшная каша из металла и огня, наши и немецкие танки лезли друг на друга, сверху их бомбили самолеты… В этом сражении принимал участие мой дядя, Александр Согоян.

Когда я говорю «мы» – это я и мои сыновья, Ваге и Микаэл, заслуженные художники России и Армении. Мы сейчас втроем работаем. Там, неподалеку от Музея боевой славы, нами уже было установлено несколько памятников: памятник «Солдатские матери», памятник погибшим на Прохоровском поле. Я помню, ездили мы смотреть место, и было это как раз 9 мая 2000 года, и видим: вдоль поля стоят, сидят женщины – дочери, внучки, жены тех, кто там погиб. Холодно было, дождь шел, а они там, под этим дождем, как будто ждут своих. Кто-то даже яблоки принес, гостинцы какие-то. У них традиция такая, 9 мая они съезжаются туда из окрестных сел. И эта картина на меня очень сильно подействовала, и мы там установили скульптуру из белого мрамора: мать сидит, и в руках у нее – портрет сына, погибшего на войне.

– Давайте вернемся к памятнику в Гюмри. Вы говорили, что Вы шли в школу через этот парк, Вы жили где-то неподалеку?

– Улица, в начале которой был наш дом, заканчивалась этим парком. Дальше на той стороне жила бабушка, чуть дальше была наша школа. Когда я удирал с занятий, а это случалось постоянно, я в парке гулял.

– А когда Вы уехали из Гюмри?

– В 1955-м я закончил школу, в 1961-м – институт, работал в Ереване уже как профессиональный скульптор, у меня были свои серьезные работы в Армении. А потом меня пригласили в Москву, с 1969 года я уже в столице, в 70-х работал с Евгением Вучетичем, здесь родился мой младший сын. С 1975 по 1986 год жили с семьей в Киеве, потом с сыновьями вернулись в Москву.

– И Гюмри для Вас остался городом детства, городом юности?

– Я очень люблю этот город. Там есть старый район, называется Слободка. Его исторические дома ни один не похож на другой. Мастера тогда были, которые определяли стиль. Хозяин что, ну, купец там какой-то, у него вкус откуда? Вот сейчас сколько всего понастроено. Приглашают меня, начинают спрашивать – ну как, вам нравится? А мне не нравится… Такого понаделано, что просто смотреть невозможно. А вот те дома, в Гюмри, мне нравятся. Ведь я как стал скульптором? По этой дороге, после дома бабушки, – там даже не дорога, а тропинка почти, – начали строить частный дом. И я стоял и смотрел, как каменотесы обрабатывают инструментами туф и кладут стены. Мне тоже очень хотелось попробовать, но я не решался попросить. И вдруг мне дали кусок камня – возьми, мол, делай что-нибудь, раз не ходишь на уроки. И с этого дня, думаю, я решил стать скульптором. Ну и, конечно, большую роль родители сыграли, особенно мама моя, она была директором театра, очень хотела, чтобы я пошел в искусство. Но, надо сказать, профессия скульптора – это тяжелая профессия. Обычно дети рисуют. Редко увидишь, что кто-то лепит. Но мои дети выбрали эту профессию, куда им было деваться. Был период, в Киеве, когда приходилось работать и дома, дети были тут же, тогда же и начали лепить. Ведь младшие во всем копируют старших. Бегает старший – и младший бегает, сядет – и он сидит, старший лепит – и младший пытается делать то же самое.

– Фридрих Мкртичевич, Вы сказали, что Ваш дядя, Александр Согоян, участвовал в Прохоровском сражении. А какова его дальнейшая судьба?

– Архитектор, он добровольцем ушел на фронт в 42-м, участвовал в боях за Сталинград, Курск, был дважды ранен, награжден орденом Красного Знамени и посмертно – «Отечественной войны» II степени. Умер он под Варшавой весной 44-го, по дороге в госпиталь. В нашей семье как реликвия хранится его фронтовой блокнот, в котором он в перерывах между боями, в госпиталях делал проектные наброски малоэтажных жилых домов, поэтажные планы, фасады… Они выполнены четко и подробно, видно, что сделаны профессионалом, до тонкостей владеющим своим мастерством. Представьте – на войне вычерчивать планы будущих домов. Что это значило? Это значило, что он верил в то, что останется жить, что будет работать, что мы победим…

Беседу вела Елена Князева

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 9 человек

Оставьте свои комментарии

Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты