Инвестиции не роскошь, а средство выживания

Мы себя считали страной развитого предпринимательства за счет «цеховиков», умевших совместить личный интерес с государственным. Однако этот опыт полукриминальной экономики если и оказался востребован, то с негативными последствиями, и «белая» экономика Армении, чтящая Налоговый кодекс, сегодня не может подняться выше 60%, т.е. теневая составляет 40. Точнее подсчитать ее долю трудно, на то она и теневая. Обычно бизнес выбирает между стабильной экономикой, т.е. экономикой стабильно действующих и уже набравших традицию институтов, и экономикой, в которой те же институты, если они есть, еще не вошли в позитивную зрелость. Стабильность и безопасность требуют денег, и потому прибыли в Европе ниже, зато и риска меньше. А в нестабильной экономике можно как сорвать куш, так и остаться без штанов, и потому в эту экономику стремятся люди с авантюрными наклонностями. Как в хорошем, так и в плохом смысле этого слова.

При всем букете обстоятельств переходного периода плюс война Армении определенным образом повезло. Здесь с помощью иностранного капитала отстроена сфера информационных технологий, имевшая традицию в виде институтов советского ВПК, но не имевшая традиции гражданского продукта. Развитие этой отрасли имело такой быстрый и во многом неожиданный успех, что появились сравнения с Кремниевой долиной.

В развитии ИТ-сферы сказалось очень важное конкурентное преимущество Армении – дешевая квалифицированная рабочая сила. Этой сфере не нужны развитые железнодорожные коммуникации, она высокоинтеллектуальна, и чиновники отпустили ее на «вольные хлеба». Т.е. не слишком мешали ее становлению, а когда она состоялась, то приписали это себе. Однако из развития этой сферы были сделаны политические выводы – ресурсом Армении были признаны мозги, и этот вывод используется чиновниками по полной программе. Армения должна стать высокообразованной страной с тягой к созданию интеллектуального продукта. Правда, на деле этот довод пока не используется, потому что он никак не сказался ни на расходах на образование, ни на науку. Бюджет продолжает быть социально направленным, а об опыте Японии, которая почти половину послевоенных бюджетов тратила на науку и образование, предпочитают не вспоминать. Качество работы армянских специалистов привело к тому, что они стали получать больше, и конкурентное преимущество дешевизны рабочей силы перешло в ее качество. Эта отрасль получилась экспортоориентированной, поскольку сама Армения продуктами этой отрасли пользуется минимально. И второе – армянские специалисты, имея опыт работы в зарубежных компаниях, стали разъезжаться по миру. Т.е. еще раз сказалось преимущество Армении в умении подготовить «мозги», но не для себя.

Следующая отрасль, которая подверглась атаке инвестиций, как своих, так и иностранных, – это жилищное строительство, в основном с элитарным уклоном. Эта сфера вышла в локомотив экономики, что привело не столько к радостному оживлению в среде либеральных экономистов, сколько к тревоге из-за неравномерного развития страны. Возражения о том, что строительство имеет мультипликативный эффект, развивая сопряженные со строительством сферы и открывая в них рабочие места, не принимались из-за малости этого самого эффекта. Производство цемента и песка действительно увеличилось, металл использовался импортный, а производство импортозамещающих прогрессивных материалов застряло на стадии эксперимента – нужного качества, за некоторыми исключениями, достигнуть не удалось. И недиверсифицированная экономика дала в полной мере знать о себе в кризис: строительство из локомотива превратилось в один из задних вагонов экономического поезда.

Выводы же, сделанные из инвестиций в строительную сферу, отличаются от выводов, сделанных в сфере ИТ. Прежде всего, во всем мире сфера строительства весьма криминализирована. Если кому-нибудь приходилось получать разрешение на строительство в стране переходного типа, то он знает, о чем речь. Деньги здесь тоже не грешат чистотой происхождения. Как считает доктор экономики, профессор Татул Манасерян, в строительном бизнесе находится рекордная доля «теневой экономики», доходящая до 90% оборота, в том числе и за счет нелегального труда строительных бригад. Локомотив экономики, безусловно, аффилирован с властью, и хуже всего здесь выглядит моральная сторона вопроса, когда власть не являет собой примера в следовании ее же выработанным нормам благонравного налогового поведения.

После утери локомотива в армянской экономике, нуждающейся в инвестициях, наметилась тенденция вывоза капитала. По данным Манасеряна, в 2010 г. кредитные инвестиции выросли более чем на 20%. Это притом что кредиты физическим лицам уменьшились на 11%, а объем потребительских кредитов сократился на 20%. Т.е. мы наблюдаем явную экспортную ориентированность инвестиций. Людьми темпераментными она воспринимается как экономический провал, хотя основательные китайцы, разрабатывая свою концепцию инвестиций, предвидели это обстоятельство, обязав вывозящих свой капитал создавать за рубежом предприятия с китайским участием. Мы не китайцы, и покупка армянским бизнесом зарубежных предприятий воспринимается обществом как предательство национальных интересов. Может, еще и потому, что никто не принуждает подчеркнуть присутствие армянских денег в этих предприятиях. Правда, часто оно и не может быть подчеркнуто, поскольку только «белый бизнес» признается в своих доходах. Контроль же инвестиций за рубеж приведет к тому, что нашим госчиновникам придется объяснять, как они смогли купить на свою зарплату многомиллионное предприятие, пусть даже оформленное на другого. В определенных же ситуациях армянское участие в зарубежном бизнесе могло бы послужить как бренду Армении за рубежом, так и поступлениям в отечественный бюджет. Но это тема не столько сложная, сколько непривычная, и потому концепция армянского бизнеса за рубежом если и существует, то только в отдельно взятых головах.

По мнению профессора Манасеряна, Национальная служба статистики (НСС) представляет более или менее аккуратные данные по инвестициям. «Однако уже который год нам не удается уточнить не только размер местных инвестиций, но и методику их определения НСС». Т.е. измерение инвестиций пока не является актуальной проблемой для госинститутов. Так что придется обойтись обобщенными цифирью и представлениями. По данным той же НСС, в 2009 г. иностранные инвестиции составили $935 млн, из них примерно $732 млн составили прямые инвестиции. Т.е. инвестиции в производство, акции предприятий и сбыт продукции. В 2010 г. объем иностранных инвестиций сократился на 41%. «В 2011 году, по оценкам нашего исследовательского центра, ожидается некоторый рост прямых иностранных инвестиций. Все эти цифры очень скромные. Нам представляются реальными совокупные вложения (местные и иностранные) в экономику Армении как минимум в десять раз больше сегодняшних показателей».

$7,5 миллиардов – это уже три четверти ВВП, что чревато большими сложностями. Прежде всего, кроме предпринимательского климата, который далек от того, чтобы считаться благоприятным, становится актуальной проблема кадров. Рост ИТ-сферы показал, что возможности Армении в сфере интеллекта небеспредельны, старый кадровый ресурс практически исчерпан, а новый если и готовится, то в весьма скромных масштабах. Переход же на новые рельсы Государственного инженерного университета с целью насытить кадрами грядущий подъем промышленности воспринимается с некоторым сомнением, в том числе и по идеологическим мотивам. В самом начале независимости отцы-основатели почему-то посчитали индустриальное развитие Армении ненужным, а фундаментальную науку – лишней. Тогда многие «выдающиеся» экономисты становились таковыми, недочитав пару книжек зарубежных специалистов, и их экономические знания были обусловлены содержанием этих книг, в основном – введением. Даже нынешний премьер Саркисян полагал в начале своей деятельности, что Армения должна торговать услугами. О том, что промышленность – это удел иных, конкретно, кажется, не говорилось. Но заявления о том, что промышленность должна развиваться и одних услуг может оказаться явно недостаточно, начали озвучиваться не так давно. Т.е. традиция в этой сфере если и набирает силу, то со времен уж совершенно недавних. Правда, как считает замминистра экономики Карине Минасян, в правительстве уже достигнуто понимание проблемы и промышленная политика уже оформлена и широко обсуждается как в государственных органах, так и с частным сектором. Это замечательно, одно плохо – потеряно время. К тому же постиндустриальный этап, в который свято верили экономисты «начала пути», как бы отвергающий индустриальное развитие, на самом деле оказался всего лишь развитым индустриальным. Так что сегодня именно эта сфера особо нуждается в инвестициях и благоприятном предпринимательском климате.

Инвестиции, можно сказать, не роскошь, а средство выживания. По мнению Манасеряна, в Армении при увеличении доли инвестиций в ВВП на 1 процентный пункт к экономическому росту страны может добавиться более 4 процентных пункта. «При этом надо учитывать, что инвестиции на каждые сто миллионов долларов открывают от 500 до 1000 (постоянных и сезонных) новых рабочих мест экономике страны, а для Армении это означает средний рост ВВП на 2-3% в зависимости от отрасли инвестирования».

Дело за малым – превратить Армению в страну, благоприятную для инвестирования. При наличии функционирующих экономических институтов идеалом для инвестиций являются свободные экономические зоны. Согласно Карине Минасян, их у нас будет две – на территории аэропорта «Звартноц» и завода «Марс», переданного за долги России. Это скорее «точки» а не зоны, но лиха беда начало. Далее будет рассмотрен вопрос о присуждении того же статуса граничащим с Азербайджаном селам. Это, так сказать, экономический экстремум. Что же касается иных инвестиционных преимуществ, то они в каждой отрасли свои. В сельском хозяйстве это вкусные, экологически чистые фрукты и невозделанные территории, ждущие заботливых рук, в наукоемком производстве – человеческий фактор, в туризме – познавательные красоты древней земли. В производстве – складывающая отрасль фармацевтики и электротехники. Что же касается экспорта произведенного, то Армения уже может упражняться в жанре беспошлинной торговли с Россией и ЕС. Что же касается монополизированности экономики, то, по мнению г-жи Минасян, выход здесь простой. Экономика у нас наиболее монополизирована в сфере импорта потребительских товаров, ниши же, связанные с производством товаров и услуг, подчинены законам конкуренции, предпринимательский климат благоприятен, и в них просто необходимо инвестировать. Здесь приветствуются инвестиции производителя в собственное производство – увеличение уставного фонда предприятия налогом не облагается. Понятие же «расходов» в законодательстве трактуется достаточно широко, и модернизацию предприятия вполне можно показать и как расход, вычитаемый из прибыли. Что-то типа плаката «Добро пожаловать», адресованного инвестициям.

Кажется, что взгляд замминистра чрезмерно оптимистичен, однако опыт успешных инвестиций в Армению есть и продолжается, правда, и цена успеха разная. Кажется, что необходимо устраивать перманентные обсуждения инвестиционной ситуации, чтобы снять у возможных инвесторов страх разорения. Завести телефон горячей связи, по которому можно пожаловаться на вымогательство чиновников, будучи уверенным, что хуже от этого не станет, и чиновное братство скорее осудит вымогателя, нежели возьмет под крыло. Крепко подумать об идеологии налога на добавленную стоимость, и не брать его авансом, с одной стороны, и не применять там, где этой самой добавленной стоимости нет. Защищать инвестиции на государственном уровне и т.д. Все то, что уже давно сделано другими, но все никак не дойдет до нас.

Арен Вардапетян