Магия ашуга Саят-Нова
В третье воскресенье мая в Ереване по традиции отмечается день Саят-Нова. Неизвестны ни день рождения поэта, ни дата смерти, и потому этот день пришелся на весну, как бы в благодарность за его лирическое наследие. К памятнику великого ашуга возлагаются розы, которые вместе с соловьем составляют два самых популярных символа восточной поэзии.
Магия Саят-Нова в том, что любой разговор о нем неизбежно сводится к декламации стихов классика. Это для тех, кто обделен музыкальным даром – люди музыкальные предпочитают петь. Не так давно семинар, устроенный в Академии наук, тоже не смог удержаться в рамках науки с серьезными лицами, и специалисты по Саят-Нова устроили джем-сейшен.
В третье воскресенье мая в Ереване по традиции отмечается день Саят-Нова. Неизвестны ни день рождения поэта, ни дата смерти, и потому этот день пришелся на весну, как бы в благодарность за его лирическое наследие. К памятнику великого ашуга возлагаются розы, которые вместе с соловьем составляют два самых популярных символа восточной поэзии.
Магия Саят-Нова в том, что любой разговор о нем неизбежно сводится к декламации стихов классика. Это для тех, кто обделен музыкальным даром – люди музыкальные предпочитают петь. Не так давно семинар, устроенный в Академии наук, тоже не смог удержаться в рамках науки с серьезными лицами, и специалисты по Саят-Нова устроили джем-сейшен. У ученой дамы, активно не принимавшей современные версии биографии ашуга, оказалось замечательное сопрано - петь у нее получалось гораздо убедительнее, чем полемизировать. И вообще, все, что связано с Саят-Нова, укладывается в формулу: «Одно его слово вернее, чем тысяча слов о нем».
Саят-Нова прожил две жизни – одну как ашуг, другую, более зрелую – в монастыре. Гениальный поэт и музыкант, создавший свою ашугскую традицию вместо доминировавшей тогда персидской, от которой потом разветвились грузинское, армянское и турецкое ашугство – Саят-Нова писал на всех трех языках. Он позволял себе писать на одном языке буквами другого, из-за чего до сих пор еще достаточно объемные блоки дошедшего до нас творчества остаются неразгаданными, и чем дальше, тем больше раскрываются потрясающие глубины, не оцененные предками.
Вторую половину жизни Саят-Нова проводит в отшельничестве. В версиях советских времен его уход в монастырь выглядел как акт насилия по отношению к поэту - мол, его заточили за вольнолюбие. На самом же деле выбор его был совершенно осознанным. Ашугство, связанное с долгими застольями, он начал пролагать грехом: «Наш мир-окно, но улиц вид меня гнетет, мне стал не мил, Кто взглянет – ранен. Язвы жар, что душу жжет, мне стал не мил, Сегодня хуже, чем вчера; зари приход мне стал не мил, Нельзя резвиться каждый день. Забав черед мне стал не мил.» (1759 г., перевод С.Шервинского), «Я вкус утратил к бытию, устал от мира – сладу нет» (перевод Е. Николаевской). И: «Ты, безумное сердце! Мне внемли: Скромность возлюби, Совесть возлюби. Мир на что тебе! Бога возлюби, Душу возлюби, Деву возлюби!» (1753 г., перевод В. Брюсова). Это скорее всего программа. И после смерти горячо любимой жены он ее реализует. И потому он одинаково принадлежит и Церкви, и свету. Впрочем, Церковь сегодня, как кажется, в гораздо меньшей степени полагает ашугство грехом, чем в свое время Саят-Нова.
– Саят-Нова получил возможность вечности и как ашуг, выразивший свою душу искусством, и как подвижник, открывший перед нами бездну служения и любви. И песни его, рожденные давно, сопровождают нас на пути в вечность и сегодня – так выразился священник, благословивший мероприятие.
После чего собравшиеся начали возлагать цветы к памятнику, выполненному в стиле советского авангарда почти полувековой давности.
Люди стали читать стихи Саят-Нова под аккомпанемент трио кеманчистов. И было невозможно разобраться – профессионалы или любители. И те и другие были проникновенны. Правда, один был явный непрофессионал: обе попытки декламации у него провалились – от волнения забывал слова.
Потом народ потянулся к площади перед консерваторией, где должен был состояться концерт силами Ансамбля ашугской песни под управлением профессора Товмаса Погосяна, стараниями которого и был устроен этот праздник. До подхода основных музыкальных сил народ разминался традиционным «кочари», потом уже мероприятие плавно перешло в концерт. Прежде всего, сами костюмы выступавших наталкивают на мысль, что мировой моде еще предстоит прийти к эстетике национального костюма, как музыка пришла к дудуку и как джаз время от времени «припадает» к народной музыке.
Концерт, начавшись с серьезной ноты, постепенно перешел в народное действо. «Дун эн глхен» («Твой ум силен»), к сожалению, в программу концерта не вошел. Тбилисский виртуоз Глахо Закарян так высоко поднял исполнительскую планку, что после него немногие отваживаются петь эту песню.
Концерт завершил сам профессор Товмас Погосян, удивив незнакомых с его творчеством своим сильным голосом. Меня – еще и слухом. Саят-Нова выше моих скромных музыкальных возможностей.
– Блаженны те, кто пришли сегодня сюда еще раз приобщиться и вдохновиться великим искусством Саят-Нова, – сказал профессор Погосян. – Сегодняшнее мероприятие было устроено творческим союзом «Саят-Нова», при скромном содействии Министерства культуры. Но я уверен – завтрашний день будет лучше сегодняшнего (в противоположность «Сегодня хуже, чем вчера»), и глубоко убежден, что наши государственные мужи станут еще мудрее и в них появится больше любви и внимания к национальному искусству. Если мы хотим шагать рядом с народами, возглавляющими мировую цивилизацию, мы должны сохранить свой национальный облик – культуру, язык, религию. И конечно же песню.
Конечно, при определенном усердии госмужей праздник мог бы приобрести больший размах. А так – скромно, но очень искренне. Может, это опять магия Саят-Нова, ушедшего в свое время от светского шума.
Арен Вардапетян
Оставьте свои комментарии