№ 7 (190) Апрель (16–30) 2012 года.

В Абхазии и Южной Осетии сработали политические инстинкты

Просмотров: 3391

Внутренняя динамика в де-факто государствах нечасто попадает в поле зрения экспертов. По справедливому замечанию британского политолога Лоренса Броерса, ситуация в этих образованиях долгие годы рассматривалась на Западе всего лишь как следствие этнополитических конфликтов начала 1990-х гг. (которые сегодня принято называть «замороженными»): «В результате де-факто государства региона редко рассматриваются Западом через призму понятий переходного периода и демократизации, которая применяется по отношению к государствам де-юре. Вместо того чтобы видеть в этих образованиях самостоятельную политическую среду, де-факто государства воспринимаются только в контексте их взаимодействия с внешними игроками и мирными процессами». Между тем, скрупулезный и вдумчивый анализ внутриполитического развития, в котором первостепенное значение занимают выборы, чрезвычайно важен для понимания того, в какой точке находятся такие кавказские образования, как Южная Осетия, Абхазия, Нагорный Карабах.

Март 2012 года стал «урожайным» месяцем на выборы в двух частично признанных республиках, считающихся большинством стран-членов ООН неотъемлемыми частями Грузии. В Южной Осетии состоялись повторные выборы президента. В Абхазии прошли первые после признания ее независимости Россией парламентские выборы. И в первом, и в другом случае присутствовали свои интриги, неожиданности, давшие богатую пищу для размышлений. Попробуем рассмотреть общее и особенное в этих двух кампаниях, а также определить их роль и значение для внутренней динамики двух частично признанных республик.

Вне зависимости от статуса государства значение парламентских и президентских выборов имеет разную смысловую нагрузку. И Абхазия с Южной Осетией, несмотря на свой «подвешенный статус», не являются исключениями. Обе эти республики, как и подавляющее большинство признанных государств Евразии, имеют ярко выраженный президентский характер. Парламент здесь играет второстепенную роль, его конституционные и политические прерогативы не слишком велики. Отсюда, наверное, и тот информационный перекос в освещении двух кампаний, которые мы видели. Тем паче, что после скандальной истории с прошлогодними президентскими выборами в Южной Осетии, сопровождавшимися массированным использованием административного ресурса и аннулированием итогов голосования, интерес к «новому человеку» в Цхинвали был в большей степени разогрет.

Однако мартовские выборы в Абхазии нельзя рассматривать как проходную парламентскую кампанию. Во-первых, впервые с 2007 года менялся состав депутатов. Прежний состав высшего представительного органа власти был избран в старых геополитических реалиях, когда независимость Абхазии не была еще никем признана. Во-вторых, уход из жизни второго президента республики Сергея Багапша привел к смене высшего политического руководства. В августе 2011 года главой республики был избран Александр Анкваб.

Таким образом, кампания по выборам в парламент становилась своеобразным тестом для нового президента. Она должна была показать, насколько Анкваб готов к взаимодействию с представительной властью и в каком формате такое взаимодействие кажется ему наиболее оптимальным. В-третьих, приход во власть новой «метлы» сопровождался серьезными кадровыми перетрясками. И парламентские выборы должны были отразить новую конфигурацию властных и оппозиционных сил. Таким образом, по своему значению кампания 2012 года в Абхазии незначительно уступала президентским выборам.

Абхазские и югоосетинские выборы помимо разного статуса имели и много других отличий, которые позволяют нам говорить о том, что две бывшие автономии Грузинской ССР представляют собой различные политические явления. Выборы в Южной Осетии были повторной кампанией. Они ценны не сами по себе, а как инструмент для преодоления внутриполитического кризиса. И до их окончания (а на сегодняшний момент пройден только первый тур) говорить о выходе из политического тупика не представляется возможным.

Не слишком похожими были выборы в двух частично признанных республиках, если сравнивать уровень конкуренции. На парламентских выборах в Абхазии 35 мест в парламенте по мажоритарной системе оспаривали 148 претендентов. И первый тур (состоялся 10 марта) не дал ответа ни на один принципиальный вопрос. Кто станет фракцией большинства, а кто получит меньшинство? Удалось ли оппозиции расширить свое влияние посредством избрания своих представителей? Или, наоборот, власть укрепила свои позиции? Первый тур выявил победителей только в 13 округах. Через 2 недели избранными стали 33 депутата. В Южной Осетии же оппозиционеры в президентскую гонку не попали. Республика вступала в повторную кампанию с чрезвычайно неприятным инцидентом.

В феврале 2012 года штаб лидера оппозиции Аллы Джиоевой был подвергнут штурму со стороны республиканских силовиков. Сама она была обвинена в организации госпереворота и помещена в больницу, что многие расценили, как мягкую форму домашнего ареста и изоляции. К участию же в самой гонке были допущены только 4 кандидата, один из которых – лидер югоосетинских коммунистов Станислав Кочиев мог с натяжкой считаться оппозиционером.

В пользу такой натяжки свидетельствует его многолетняя работа спикером парламента в одной связке с Кокойты. Хотя в то же время нельзя не заметить, что поста спикера Кочиев лишился не в последнюю очередь благодаря стараниям команды бывшего лидера республики. И если в Абхазии претенденты на депутатские посты вели активную публичную полемику посредством теледебатов, хотя зачастую уровень и качество полемики оставляло желать лучшего, в Южной Осетии дискуссия была довольно пресной. Это было соревнование акцентов, а не реальных программ.

И все же две избирательные кампании при всех упомянутых различиях обозначили одну общую тенденцию. Два общества, пытающихся преодолеть конфликтное состояние и от «оборонного сознания» перейти к развитию, продемонстрировали запрос на более качественную систему управления и новые лица. В Абхазии это выразилось в «побоище авторитетов». В парламент не прошли действующий спикер Нугзар Ашуба (занимавший этот пост в течение 10 предшествующих лет), его заместитель Ирина Агрба, экс-премьер Анри Джергения и известный правозащитник и действующий депутат Батал Кобахия. Лидер партии власти «Единая Абхазия» Даур Тарба не вышел даже во второй тур!

При этом абхазские власти продемонстрировали просто чудеса «равноудаленности». Александр Анкваб за все время выборов не назвал ни кандидатуры «своего» спикера, ни «группы товарищей», на которых избирателям следовало бы обратить особое внимание. В Южной Осетии этот «запрос» реализовывался совсем по-иному. Казалось бы, с «выключением из игры» Аллы Джиоевой власти сделали все, чтобы «зачистить поляну». В президентскую гонку прошли 4 более или менее лояльных кандидата. Но вот парадокс, с началом кампании все они стали критиковать не «организатора госпереворота», а команду Эдуарда Кокойты. Леонид Тибилов заявил о «черепашьих темпах» восстановления республики, Эдуард Санакоев и Дмитрий Медоев – о необходимости восстановления доверия между властями и обществом, а Станислав Кочиев пытался доказать, что в отличие от других является истинным оппозиционером. Напротив, никто из четверки участников слова плохого не сказал про Аллу Джиоеву. Леонид Тибилов (победитель первого тура) заявил, что высокий потенциал лидера югоосетинской оппозиции должен быть использован во благо республики. При этом «переходная власть» в лице премьера Вадима Бровцева основательно поработала для того, чтобы отправить в отставку одного из ближайших людей из команды Кокойты – генпрокурора Таймураза Хугаева. За день же до выборов Алла Джиоева вышла из больницы, а обвинения в ее адрес были сняты. Лидер оппозиции перешла в разряд «свидетелей по делу». И проблема здесь не в том, что власть внезапно прозрела и поняла, что «свобода лучше несвободы». Сработали политические инстинкты. Не считаться с растущим протестом больше нельзя. Народ и в Абхазии, и в Южной Осетии не хочет более мириться с нарушениями законов и просто здравого смысла ради обретения самостоятельности.

Самоопределение уже стало свершившимся фактом, а «грузинский фактор» уступает место другим, более актуальным проблемам. Рядовые «непризнанные граждане» не хотят более следовать старой повестке дня, которая была адекватна событиям до 2008 года, но которая сегодня требует принципиальной корректировки. Многие в двух республиках не считают, что после получения гарантий безопасности от России нужно по делу и без него во всем и слепо слушаться указаний из Москвы. Разделяя идею стратегического союза с РФ (здесь в двух республиках существует консенсус), и абхазы и осетины хотели бы выстраивания уважительных, пусть и асимметричных, но не вассально-ленных отношений. Да и свою бюрократию они хотели бы видеть более «худой» и креативной, не почивающей на лаврах победителей в «пятидневной войне». Все эти мысли и идеи реализуются в конкретные голоса. Они заставляют и политиков во всех ветвях власти прислушиваться к этому мнению. Иначе в следующий раз можно не только недосчитаться народной поддержки, но и получить более сложные кризисы, которые повторными выборами уже не разрешишь.

Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, США), обозреватель газеты «Ноев Ковчег»

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 7 человек

Оставьте свои комментарии

Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты