За облаками – небо

«Хочешь, я пойду с тобою рядом и с ума сведу тебя взглядом...» Отчего, с какого перепуга, я вспомнил вдруг эту добрую, простую песенку? В нашей с главным редактором «НК» Григорием Анисоняном молодости было много всякого, есть что вспомнить, а всплыла почему-то именно эта история: высокий жгучий брюнет с большими чистыми глазами, мечта женщин среднерусской полосы семидесятых, поет в заштатном городке со сцены открытой танцплощадки: «Хочешь я пойду...» И нарядные девицы, выстроившиеся у стеночки, в один голос откликаются: «Хочу, хочу!». Много талантов было у Григория, но в те годы музыкальный я бы выделил в первую очередь. Они с братом Рубеном виртуозно играли на разных музыкальных инструментах, а сам он, учась в университете, пел в хоре Ованеса Чекиджяна. Я, признаться, не понимал тогда, почему он поступил в университет, а не в консерваторию. Но ведь это хорошо, что он пошел в журналистику. Иначе мы бы не познакомились, не подружились. А главное – иначе не было бы у нас с вами газеты «Ноев Ковчег»...

Руслан Сагабалян:

– Девяностые были временем потерь. Люди теряли работу, имущество, крышу над головой, теряли покой, уверенность в завтрашнем дне, теряли родных, друзей. Но и обретали тоже. Жизнь в одночасье превратилась в гигантское казино, а в казино, как известно, далеко не всем везет. Увы, предыдущая эпоха не воспитала в нас гибкости, настойчивости, умения приспосабливаться; можно было рассчитывать на способности, которыми одарила тебя природа, на профессиональный уровень, на талант, бойцовский дух и личные предпочтения. На курсе у нас было 95 человек.

В культуре остались работать из 95, кажется, десять, от силы 12 человек. Не могу всех вспомнить поименно, но ты наверняка помнишь, у тебя память хорошая, к тому же ты был староста курса. То было в самом начале семидесятых. Мы общались и после университета, как говорится, домами – в Ереване ты жил на улице Комитаса, а я на Киевян, – а в конце восьмидесятых потеряли друг друга. Знаю только, что в те годы ты уехал в Молдавию. Как это случилось?

Григорий Анисонян:

– А как случилось, что ты уехал из Еревана? И тысячи других?.. Хаос, растерянность, невостребованность... Тогда, помнишь, были кооперативы, которые чуть позже стали называться фирмами. Я организовал в Ереване фирму по производству сложных упаковок для фарфоровых изделий, электроприборов. Но все в одночасье рухнуло, и в конце 1992 года я был вынужден уехать в Кишинев, где снова организовал бизнес, связанный с типографией и упаковкой. Армянские информационные агентства взяли меня корреспондентом в Молдавии и Румынии. Тогда материалы высылались факсом, не было еще интернета. Я получал всю информацию по Кавказу, которая поступала в Молдавию из разных стран, обрабатывал и высылал в Арменпресс и информационное агентство «Ноян Тапан». Открыл в Кишиневе информационный центр и содержал на прибыль от бизнеса своих сотрудников. Писал статьи в молдавскую прессу, раскрывал суть карабахского конфликта, рассказывал об истории Армении. Статьи переводились на румынский, и вскоре многие узнали правду о борьбе армян Арцаха. Возникли проблемы. Даже на ковер вызвали в парламент, пришлось объясняться.

– Тогда и возникла идея издавать свою газету?

– Идея возникла в Ереване, куда я в очередной раз приехал по делам. Директор агентства «Ноян Тапан» Тигран Арутюнян спросил, есть ли в Молдавии армянская газета. Если нет, почему бы не издавать такую. Название для газеты придумал я. По-моему, оно вполне отвечало положению вещей. Правда, недавно один представитель еврейской общины в Москве позвонил в редакцию, спросил, не их ли эта газета, и был несколько разочарован тем, что газета не еврейская, а армянская. Ну, так вот. Первый номер «Ноева Ковчега» вышел 30 августа 1997 года. Черно-белое четырехполосное издание. Тираж – 5 тысяч. Через год тираж увеличился до 25 тысяч. И страниц стало побольше.

– Тогда я с твоей легкой, я бы сказал, настойчивой руки начал сотрудничать с газетой. Помнишь, в конце 1998 года ты приезжал в Москву и зашел ко мне в гости? Мы не виделись много лет, перебивая друг друга, говорили обо всем, в том числе о газете и о твоем намерении переехать в Москву. Я хорошо помню ту черно-белую газету. Между прошлым и новым «Ковчегом» гигантская разница.

– Естественно, сегодня у нас другие масштабы. В 1999 году я переехал-таки в Москву, и сразу пришлось решать серьезные проблемы. Я говорю не о личных проблемах, не о том, что не было крыши над головой. Речь о газете. Проще издавать ее, чем довести до читателя. Сколько изданий загибалось именно по этой причине: не нашли своего читателя, не смогли удержаться на рынке. А я вынашивал наполеоновскую идею – сделать общеармянскую газету для всей территории СНГ. Такой еще не было. Издавались армянские газеты здесь и там, но носили они местечковый характер. Я же хотел, чтобы «Ноев Ковчег» доходил до Владивостока, Узбекистана, Грузии, Белоруссии, чтобы он был одинаково интересен для армян, живущих в разных концах материка, чтобы газету читали не только армяне, но и представители других национальностей, интересующиеся Арменией. Издание, появившись на свет божий, не может годами топтаться на месте, оно должно развиваться, расширяться, затрагивать новые темы, привлекать новых авторов. Сегодня у нас более 80 авторов – политологов, журналистов, общественных деятелей. Только треть из них – армяне, остальные русские, грузины, украинцы, евреи... Из авторов-ветеранов остались только мы с тобой. Правда, есть авторы и с большим стажем, например, Гамлет Мирзоян, Сергей Маркедонов, которые активно пишут в каждый номер.

– На правах «ветерана» замечу, что культурной тематики в газете маловато. И по сайту заметно, что читателя эта область не слишком привлекает. Ты делаешь газету, соответствующую твоим вкусам или вкусам читателей?

– Наша газета с самого начала задумывалась как общественно-политическая. Культура занимает треть полос газеты, а больше половины – политика с экономикой. Бумажная пресса как источник культурной информации мало занимает читателя, если говорить о настоящей, а не «желтой» культуре. А вот освещению политики в интернете читатели не доверяют, доверяют больше печатному слову. В оперативности новостей бумажная пресса уступает интернету, зато не уступает, а превосходит в сегменте аналитическом. И я должен признать очевидное: таких серьезных аналитических изданий, как «Ноев Ковчег», в армянской прессе попросту не было.

– Согласен. Я, во всяком случае, не могу вспомнить. Однако к вопросу о культуре. Кто о чем, а я о своем... Соглашусь, что бумажная пресса как источник информации о культуре мало интересует читателя, но с существенной оговоркой. Хороших, умных, интересных материалов о культуре значительно меньше, чем злободневных политических статей. Политический обозреватель обычно хорошо осведомлен о предмете разговора, а авторы, пишущие о литературе, кино, театре, как правило, плохо знают тему и отделываются поверхностной ее подачей. Авторов, профессионально и увлекательно пишущих о культуре, кот наплакал. Пишут обычно среднестатистические журналисты, которые готовы писать о чем угодно. И все же я так и не понял: каковы твои личные предпочтения?

– Ты ждешь от меня какого ответа? Мол, искусство и культура превыше всего? Я бы рад так ответить, но сегодня искусство не востребовано. Сегодня материальная жизнь первична.

– Для кого как. Что ж, вернемся тогда к разговору о делах редакционных.

– Трудности в издании газеты были всегда. И сегодня их предостаточно, начиная от трудностей с рекламой – некоторые наши партнеры часто нарушают договоренности, заканчивая тем фактом, что люди перестали читать газеты, замкнулись в интернете. Я трачу массу энергии, времени, нервов для решения технических и экономических проблем – такова цена действительно независимого издания. Тем не менее, наши постоянные читатели любят газету. Ее давно уже читают не только в СНГ, но и далеко за его пределами. Вот только час назад звонили из Канады по вопросу подписки. Читателям небезразлично, что происходит в Армении, в Карабахе, в странах Закавказья. Какой неподдельный интерес проявляли они к газете перед тем, как был подписан договор о Таможенном союзе с Россией. Я рад, что он будет подписан. Это разумное решение.

– Между тем не все армяне разделяют твою радость.

– Я знаю. И знаю, что они составляют незначительное меньшинство. Сегодня в Армении есть люди, работающие в некоммерческих организациях, подпитываемых Западом. Эти люди попросту отрабатывают свою зарплату. Их несколько сотен.

– А может, все-таки больше?

– Может, пара тысяч. Но никак не два с половиной миллиона. И если продолжать эту тему, то я считаю, что Армения при резком повороте в другую сторону рискует вообще потерять свою государственность. На ближайшие 20 лет Армения может чувствовать себя в безопасности только в союзе с Россией, нравится это кому-то или нет. А что будет дальше, я не знаю.

– Я общался в Ереване с теми, кому это не очень нравится. Это не политики, а простые граждане. У них сложилось откровенно ироничное отношение к российским армянам. Мол, присосались к груди матушки России и счастливы.

– Это тоже объяснимо. В лихие 90-е все пытались как-то состояться. Те армяне, о которых ты говоришь, не смогли состояться ни в России, ни дома. Отсюда ироничное отношение к своим соотечественникам, которые достигли успеха. Хорошо, пусть спросят себя: что они представляют собой на Западе, в Европе? Мелкие обыватели. Получают пособия и рады, что их оттуда не гонят. В России есть сотни известных людей с армянской фамилией – мы каждый год публикуем их список. Причем известных не только среди соотечественников. Кто в Америке знает хоть одного из армии некогда известных армянских актеров, эмигрировавших в Лос-Анджелес? Где творческие люди, уехавшие за последние 20 лет в Европу? Я не слышал, чтобы кто-нибудь из них стал звездой. При всем сдержанном отношении к инородцам здесь талантливых, активных, деятельных армян в России знают.

А назови среди армян, уехавших за последние 20 лет на Запад, хоть одно широко известное имя? Мне могут сказать: «Ты живешь и работаешь в Москве, потому в твоих словах слышна заинтересованность». Но, во-первых, я от государства зарплату не получаю, а сам зарабатываю свой кусок хлеба. Во-вторых, элементарная логика подсказывает, что, разорви мы союз с Россией, начнется война с Азербайджаном и Турцией. Не крупномасштабная, но война. Прольется кровь, мы станем ждать помощи от Запада, а Запад ограничится заявлениями, не более. Все это уже было, знаем. Это прекрасно известно и тем армянским деятелям, кто смотрит в сторону Запада.

– Да, история имеет обыкновение повторяться. За последние 20 лет Армения сильно изменилась. Ереван изменился. Езжу туда-сюда и вижу: перемены происходят на глазах. Не все так плохо, если говорить о строительстве в столице красивых домов, мостов, эстакад, но хуже некуда, если говорить о человеческом факторе. Значительная часть населения пребывает в упадническом настроении. Я боюсь звонить в Ереване старым знакомым – тут же включается поток жалоб. В девяностые диаспора кормила Армению. В результате появился целый класс иждивенцев, примерно половина населения. Уже и государство рассчитывает на то, что люди получат откуда-нибудь деньги и сами решат свои проблемы. Иначе как им платить за свет и газ, за лекарства, за лечение в больнице, за продукты питания, которые не дешевле, чем в Москве? Люди уезжают тысячами, и часто – в неизвестность. И это началось не сегодня, а со времен Тер-Петросяна и квасного патриотизма тех лет. Мне кажется, много вреда нанесло культуре страны никому не нужное избавление от русского языка во всех сферах жизни. Люди, сами не знающие или плохо знающие русский язык, своими глупыми запретами хотели оправдать собственную необразованность: типа нам, патриотам, русский не нужен, обойдемся армянским. Сам Левон, хоть и был образованным человеком, оказался плохим политиком. Бросил народу клич: «Берите друг у друга в долг». Как может президент советовать своему народу такое?

– Брали, но долги не возвращали, так что с некоторых пор и давать категорически перестали, да уже и не просят. Что касается русского языка, то только недалекому человеку могло показаться, что, ограничившись собственным языком, на котором говорят на крохотной территории три миллиона человек, можно обрести связь с мировой культурой. Надо было не от русского языка отказываться, а расширять круг, учить другие языки, и прежде всего английский. Но чтобы народ заговорил на этих языках так же хорошо, как на русском, должно пройти несколько десятков лет. До сих пор для большинства населения русский является основным языком научной, культурной и иной информации. Поторопились патриоты. Вообще, жалко и убого выглядит всякий избыточный, зашкаливающий патриотизм. Последнее пристанище экзальтированного патриотизма – в трибунных речах и громогласных застольных тостах, восхваляющих некий виртуальный народ. Парадокс в том, что у наших «патриотов» своя рубашка ближе к телу, общественное сознание окончательно угасло. Каждый достигший благополучия гребет только под себя, заботится исключительно о собственном кармане, не думая о соседе, товарище, соотечественнике. Народ конкурентов. К сожалению, у нас нет стремления поддерживать друг друга. Родственникам еще как-то могут помочь, вовлечь в бизнес. А общенационального ощущения единства нет.

– Скажу больше – временами мне кажется, армяне к армянам не всегда терпимы и благодушны.

– До евреев, их взаимовыручки нам, конечно, далеко. Да что евреи – знаешь, как грузины избавляются от конкурентов? Посылая их наверх по служебной лестнице. Армяне за много веков привыкли выживать в одиночку. Вот легендарный пример – 40 дней горы Муса, когда горстка людей противостояла врагу – мы объединяемся, только когда есть открытый враг. Последний яркий пример этому – Карабах. Нет у нас общенациональной идеи. На мой взгляд, самая здравая общенациональная идея – это когда каждый армянин уважает, ценит другого армянина, когда каждый из нас знает, что за ним стоит 10 миллионов соотечественников. Армянин, который убил другого армянина, должен считаться предателем. Нас должно быть вдвое, втрое больше. Потому что количество приводит к качеству.

– Думаешь?

– Конечно. Возьми Китай. Какой мощный взлет в стране. И вообще, помяни мое слово: американский гегемон уйдет, и миром будет править юань.

– Положим, армян никогда не будет столько же, сколько китайцев, хотя к этому и нужно стремиться.

– Ну, хорошо, положим, это вопрос теоретический. Что имеем на практике? Вернее, чего не имеем. Лидера. Бывшего грузинского президента Саакашвили многие считали неадекватным человеком, однако он ни сам не воровал, ни другим не давал воровать. Возможно, он получал деньги из Америки, но взяток не брал, казнокрадством не занимался. Армянские чиновники в советское время подворовывали, но сейчас они открыто воруют. Кто знает, может, нам стоило бы иметь такого же, как Саакашвили, тогда, возможно, установился бы какой-то порядок. Вот смотри. Тот, кто завозит бензин, платит не все налоги, тот, кто занимается крупным импортом, платит только небольшую часть налогов; кто работает вне закона, тот продолжает работать вне закона. Кто может обмануть – обманывает, кто может кинуть – кидает. Экономика более чем наполовину в тени. Оттого и пенсия в республике составляет 30 тысяч драмов. Ты можешь убить человека, но если ты губернатор, тебя выпустят из тюрьмы, и твоего провинившегося сына или родственника выпустят из тюрьмы. Куда ведет эта дорога? К хаосу.

– А в России не так?

– В России не совсем так. Россия – гигантское государство: здесь есть и то, и другое, и третье. У России большое будущее, и это уже волнует как американцев, так и европейцев. Армения в 200 раз меньше, значит, все в ней в 200 раз заметнее. Народ все видит и обо всем знает. Хуже всего то, что нет положительных примеров, а если и есть, о них никто не знает. В любой, даже в самой развитой стране что-то хорошо, а что-то плохо и несовершенно. Но должны быть предпосылки для развития, положительные примеры, должно оставаться место надежде и вере в завтрашний день. А не всеобщая депрессия, о которой ты говорил.

– Нет у меня интереса к религии, но читал недавно любопытную книгу о буддизме, и поразила одна простая, мудрая истина: «За облаками всегда есть небо». Коротко и ясно: тяжелы облака и беспросветны тучи, тем не менее, небо существует, его никто не может отменить, оно сразу за этими облаками. Вот если бы в минуту отчаяния помнить, что за облаками – небо... Если бы армяне могли состояться у себя дома, а не только на чужбине. Я часто слышу вопрос: а как к армянам относятся в других странах, и в частности, в России? Как бы ты на него ответил?

– В России, надо сказать, есть масса людей, не отличающих кавказские народы друг от друга. Но российская интеллигенция к армянам относится хорошо. Вот наша задача в том и состоит, чтобы лучше представить в России армянский народ, его историю, культуру и добрую душу.

– У кого из российских армян не спросишь, все отвечают, что когда-нибудь вернутся в Армению. Наверное, считают такой ответ правильным, патриотичным. Ты как ответишь?

– Я россиянин. Мои дети осознают себя армянами, но уже связаны с Россией, эта связь с годами будет крепнуть, и дети, выросшие здесь, станут полноправными членами общества. Придет время, когда ксенофобии будет гораздо меньше. Здесь будут жить дети армян, украинцев, азербайджанцев, понимающие, что они не русские, но живущие по тем же законам, что и русские. Это будет новое поколение армян. Ничего плохого в том не вижу при условии, что они будут знать армянский язык и считать себя армянами. В прошлые века таких примеров было много, как много было известных и полезных России армян. Не будем перечислять имена, это займет много места. Обратимся к экономике. Сколько армян может жить в Армении? Сколько людей она может прокормить? С учетом Карабаха – 6 миллионов максимум. Это подсчитано. Что делать остальным?

– Есть понятие «вечный жид» – еврей, скитающийся по миру. Пора бы сформироваться другому понятию – «вечный армянин». Надеюсь, не раскрою секрета, если скажу, что ты не ереванский армянин. В том смысле, что родился не в Ереване. Впрочем, как и я. Однажды ты спросил, что означает моя фамилия. Возвращаю этот вопрос тебе.

– Ну, ереванских армян очень мало. Если сам родился в Ереване, а отец или дед – где-нибудь в Тифлисе, Баку, Апаране или Западной Армении, это не означает, что ты ереванский. Да это не так уж и важно. Главное, насколько ты сегодня можешь быть полезен Родине. Люди, носящие фамилию Анисонян, относятся к единому роду. Мои прадеды жили в Западной Армении, они были лекари и готовили лекарства. Их называли «анисоненц» – «анисовые». Фамилию они носили другую, но их так называли, отсюда и пошла новая фамилия. В 1870-м, в русско-турецкую войну, один из прадедов переехал в Тбилиси, остальные уехали в Армению. Дед мой был последний ребенок в семье Анисоненц. Мама – Григорян, ее семья тоже из Западной Армении и тоже давно переехала в Тбилиси. До 16 лет там жил и я, пока не понял, что в Грузии для меня, как и для многих армян, нет перспективы поступить в университет или сделать карьеру. Мне даже в паспортном столе предложили сменить фамилию на мингрельскую – Анисония. Вот так я и приехал с братом в Ереван. Он поступил в политехнический, а я, как ты знаешь, в университет.

– Возвращаясь к проблемам сегодняшней Армении: что может вывести нас из трудной ситуации?

– Я люблю Армению и свой народ, поэтому меня волнует настоящее страны. Сегодня наш народ находится у опасной черты. Нам, в первую очередь, нужно пересмотреть отношение друг к другу, уважать и любить своих, помогать и продвигать молодых. Подчиняться Его Величеству Закону, который написан и для президента, и для губернатора, и для простого водителя. Только так мы сможем спастись. И этот процесс – пропаганды и объяснений – нужно запускать сегодня на государственном уровне. Завтра будет поздно. В преддверии Нового года и Рождества Христова хочу пожелать всем читателям «Ноева Ковчега» богатырского здоровья, успехов во всех делах и начинаниях, а также большой любви.

– За облаками – всегда есть небо, как говорят мои друзья буддисты. Об этом вспоминаешь каждый раз в преддверии Нового года. Предпраздничная суета, начинающаяся загодя, уже с первых чисел декабря, лично мне напоминает песню «Все хорошо, прекрасная маркиза». На что бы ни жаловались люди, как бы ни выражали недовольство всем и вся в течение года, а все же вот вам избыток кулинарии и вот вам надежда. Оставим кулинарию, от которой ничего, кроме холестерина, не прибавится, сосредоточимся на надежде. Придуманная она или реальная, эта надежда,? – неведомо, да и неважно, однако само ее существование придает сил. Возможно, будет лучше. С Нового года или чуть позже – тоже не так важно. Важно помнить, что зависит это не только от Деда Мороза в галстуке и Санта-Клауса в ?котелке, но и от нас самих. Потому что и Деда Мороза, и Санта-Клауса сотворили мы сами.

С Новым годом!

Беседу с главным редактором «НК»
вел Руслан Сагабалян